97 4 Л.С. Выготский, т. 1

Л. С. Выготский

ко в контексте явлений. В контексте раздражителей — это мир, в контексте моих рефлексов — это сознание. Сознание есть только рефлекс рефлексов.

Таким образом, сознания как определенной категории, как особого способа бытия не оказывается. Оно оказывается очень сложной структурой поведения, в частности удвоения поведения, как это и говорится применительно к труду в словах, взятых эпиграфом. «Что касается меня, то я убежден,— говорит Джемс— что во мне поток мышления... лишь легкомысленное название для того, что при ближайшем рассмотрении оказывается в сущности потоком дыхания. «Я мыслю», которое, по Канту, должно сопровождать все мои объекты, не что иное, как «я дышу», сопровождающее их на самом деле... Мысли... сделаны из той же материи, что и вещи» (1913, с. 126).

В этом очерке только бегло и на лету намечены некоторые мысли самого предварительного характера. Однако мне кажется, что о этого именно и должна начинаться работа по изучению сознания. Наука наша находится сейчас в таком состоянии, что она еще очень далека от заключительной формулы геометрической теоремы, венчающей последний аргумент,— что и требовалось доказать. Нам сейчав еще важно наметить, что же именно требуется доказать, а потом браться за доказательвтво; сперва составить задачу, а потом решать ее *.

Вот этой формулировке задачи и должен посильно послужить настоящий очерк.

* Настоящая статья была уже в корректуре, когда я ознакомился с некоторыми работами по этому вопросу, принадлежащими психологам-бихевиористам. Проблема сознания ставится и решается этими авторами близко к развитым здесь мыслям, как проблема отношения между реакциями (ср. «вербализованное поведение»).

ПО ПОВОДУ СТАТЬИ к. КОФФКИ «САМОНАБЛЮДЕНИЕ И МЕТОД ПСИХОЛОГИИ»

Вместо предисловия ^х

Помещая в настоящем сборнике статью К. Коффки «Самонаблюдение и метод психологии», редакция руководствовалась тем соображением, что правильная ориентировка в современных психологических течениях есть необходимое условие для построения системы марксистской психологии. Наука и ее развитие давно вышли из того состояния, когда возможна была относительно независимая замкнутая разработка ее проблем в каждой отдельной стране. Нет большей ошибки в понимании современного кризиса в психологии, как ограничение его пределами и границами русской научной мысли. Так изображают дело представители нашей эмпирической психологии: послушать их — на Западе все незыблемо и спокойно в психологии, как в «минералогии, физике и химии», а у нас марксисты ни с того ни с сего затеяли реформу науки. Еще раз повторяем: нельзя представить в более ложном и извращенном свете истинное положение вещей.

Самое начало русского кризиса ознаменовалось ориентацией на американский воинствующий бихевиоризм. Для начала это было верно. Необходимо было завоевать объективные позиции в психологии и вырваться из плена спиритуалистического и идеалистического субъективизма. Но уже сейчас всем видно, что марксистской психологии только до известного пункта идти по пути с американским бихевиоризмом и русской рефлексологией. Возникает необходимость размежеваться с попутчиками, наметить свои пути.

Вчерашние союзники в общей войне против субъективизма и эмпиризма, они, возможно, завтра окажутся нашими врагами — в борьбе за утверждение принципиальных основ социальной психологии общественного человека, за освобождение психологии человека из биологического пленения и за возвращение ей значения самостоятельной науки, а не одной из глав сравнительной психологии. Иначе говоря, как только мы перейдем к построению психологии как науки о поведении социального человека, а не высшего млекопитающего, так сейчас же ясно наметится линия расхождения со вчерашними союзниками.

Борьба углубляется и переходит в новую фазу. Необходимо помнить (для того чтобы руководить ею и рассчитать каждый ход),

99

4*