Л. С. Выготский

се, а только допрашивать свидетелей? И это было бы неумно. Мы слушаем подсудимого и потерпевшего, сверяем, сопоставляем, обращаемся к вещественным доказательствам, документам, следам, свидетельским показаниям (и здесь бывают лжесвидетельства) — и так мы устанавливаем факт.

Не следует забывать, что есть целые науки, не могущие непосредственным наблюдением изучать предмет *. Историк и геолог восстанавливают факты, которых уже нет, косвенными методами, и все же они изучают в конечном счете факты, которые были, а не следы и документы, которые остались и сохранились. Так и психолог часто бывает в положении историка и геолога. Тогда он действует, как сыщик, обнаруживающий преступление, которого он

никогда не. видел.

* Ср.: Ивановский Вл.^и Методологическое введение в науку и философию. Минск, 1923, с. 199—200. Автор указывает на то, как некоторые психологи возражали против введения бессознательного в психологию на том основании, что оно не поддается непосредственному.;, наблюдению. Психолог-объективист так же косвенным методом изучает явления сознания, как прежние психологи изучали бессознательное — по его следам, по его проявлениям, влияниям и т, п,

ПРЕДИСЛОВИЕ К КНИГЕ А. Ф. ЛАЗУРСКОГО

«ПСИХОЛОГИЯ ОБЩАЯ И ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНАЯ» ^х

1

Книга А.Ф. Лазурского ^а выходит новым изданием в то время, когда и русская психологическая наука и преподавание психологических дисциплин в высших учебных заведениях переживают острый кризис. С одной стороны, успехи физиологической мысли, проникшей методами точного естествознания в самые сложные и трудные области высшей нервной деятельности, с другой, всевозрастающая оппозиция внутри самой психологической науки по отношению к традиционным системам эмпирической психологии обусловили и определили собой этот кризис. К этому присоединилось еще совершенно неизбежное и естественное стремление, общее почти для всего нынешнего российского фронта культуры, пересмотреть основы и принципы психологии в свете диалектического материализма, связать научно-исследовательскую, теоретическую разработку и преподавание этой науки о более общими и фундаментальными предпосылками философского характера.

Вся эта сложная обстановка — и теоретическая, и педагогическая,— создавшаяся благодаря кризису и реформе психологии, требует непременно некоторых предварительных пояснений для всякого вновь выходящего сочинения по этим вопросам, особенна для переиздаваемых ныне прежних курсов.

Курс Лазурского составился лет 15 назад из лекций, читанных студентам одной из высших петербургских школ, и предназначался как учебное пособие для этого курса в высшей школе. Своему назначению он отвечал и удовлетворял в полной мере. Написанный с исключительной простотой, ясностью и доступностью изложения, он соединяет в себе необходимые для всякого учебника достоинства: полную научность сообщаемого в нем материала с педагогически целесообразным, кратким и систематическим его распределением. Ныне книга выходит в свет третьим изданием и в первую очередь должна, по нашей мысли, исполнить то же назначение — дать школе руководство к курсу психологии и тем самым помочь и преподавателю, и студенту выйти из кризиса, который школой практически ощущается раньше и острее всего как отсутствие учебника.

63