Послесловие

Слово, по характеристике Выготского, собратимый рефлекс-раздражитель». Оно первично обращено к другим и лишь вторично — к тому, кто его генерирует. Поскольку же слово является механизмом сознания, то следует вывод о тождестве этого механизма с социальным контактом. Поэтому Выготский и определяет сознание как «социальный контакт с самим собой». Выделение слова в качестве особого раздражителя, играющего роль регулятора человеческого поведения, означало для Выготского, что вместе с речевым сигналом в управление этим поведением включается интеллектуальный, логический момент. Это вносило существенные коррективы не только в традиционную трактовку условнорефлекторных связей на уровне поведения человека, но также в сложившееся в ту эпоху объяснение речевых ассоциаций принципом частоты повторений.

Слова, отмечал Выготский, могут сочетаться по закону ассоциации, но в тех случаях, когда между ними устанавливается логическая связь; результат сочёта⁷" ния слов-рефлексов будет решительно иным. Мы видим, таким образом, что при общей рефлексологической ориентации Выготского он, акцентируя роль слова в его специфических коммуникативных и содержательных характеристиках, продвигался к новым рубежам в объяснении сознания человека как интегрального компонента его поведения.

Первый рубеж обозначился, когда, отъединив слово от производимой организмом непосредственной рефлекторной реакции речевого аппарата, Выготский начал рассматривать слово в качестве особого феномена культуры. Тем сшьтм человеческое поведение включалось в контекст культурно-исторической детерминации.

Общее положение о зависимости поведения от социальных факторов конкретизируется в учении о высших психических функциях (Выготский часто называет их психологическими), которому принято отводить центральное место в наследии Выготского. Подробнее об этом говорится во вступительной статье А.Н. Леонтьева, к которой мы и отсылаем читателя. Здесь же отметим, что разработка культурно-исторической теории базировалась на введении в категориальный аппарат психологии понятия о культурном знаке, играющем решающую роль в переходе от пред-человеческих форм поведения к специфически человеческим. В разряд культурных знаков Выготский включает не только языковые формы, но и различные носители сигнификативной функции — схемы, карты, алгебраические формулы, произведения искусства и т.д. Эти знаки представляют собой особые психологические орудия, посредством которых индивид организует свое поведение, научается произвольно управлять им. Подобно орудиям труда, они выступают в качестве среднего члена между деятельностью человека и внешним предметом, опосредуют отношения между ними. Однако если орудия труда направлены на объект, преобразуя его соответственно сознательно поставленной цели, то знаки ничего не меняют в объекте, а служат средством воздействия субъекта на самого себя, на собственную психику. Благодаря знакам психологическая структура личности радикально преобразуется, приобретает качественно новый характер. То, что в дознаковый период регуляции поведения было непроизвольным (восприятие, внимание, память), становится в процессе использования знаков во всевозрастающей степени произвольным.

Так складываются два уровня организации психических функций. Над натуральными, низшими, непроизвольными (общими для животных и человека) надстраиваются культурные, высшие, произвольные. Появление второго уровня трактовалось Выготским как продукт общественно-исторического развития, создания особой социальной среды, под влиянием которой человеческое существо находится с момента рождения.

Воспитание как специфическая форма социального воздействия детерминирует процесс овладения ребенком психологическими орудиями-знаками; являясь первоначально внешними, независимыми от индивидуального сознания (но непременно социальными), эти знаки усваиваются субъектом, превращаются из внешних во внутренние (интериоризируются), обеспечивая тем самым саморегуляцию, или, говоря языком Выготского, авторегуляцию, поведения.

Л.С. Выготский отчетливо сознавал, сколь велика для психологии, для ее

441