Послесловие

Следующий период в научных исканиях Выготского связан с зарождавшейся у него программой изучения сознания как системного и смыслового образования. Теперь он определяет разрабатываемую им область как «вершинную психологию», которая противостоит двум другим: «поверхностной» и «глубинной». Под «поверхностной» подразумевалось все многообразие школ и направлений, исходящих из постулата о непосредственной данности психических феноменов переживающему их субъекту. Тем самым психология выступала в качестве описательной, или, как говорил Выготский, «воззрительной», науки, ограничивающей свой предмет кругом явлений, обнаруживаемых внутренним взором («воззрением») субъекта при скольжении этого взора по поверхности сознания как своего рода калейдоскопа образов, актов, гештальтов и т. п. При таком подходе явление отождествлялось с сущностью. Иначе говоря, психология оказывалась в позиции, противоположной установкам других наук, видящих свою задачу в том, чтобы за поверхностью явлений вскрыть закономерности, которым они подчинены.

В отличие от подобной «поверхностной» психологии так называемая «глубинная» психология (психоанализ) стремилась проникнуть за ширму сознания в сферу действия подспудных иррациональных сил. Она отводила ключевую роль бессознательному. Что касается трактовки сознания как такового, то здесь ее позиция ничем не отличалась от «поверхностной» психологии. Сознание идентифицировалось с «внутренней сценой», на которой сменяют друг друга различные феномены. Поэтому оно оказывалось лишенным собственной качественной характеристики и выступало как нечто неизменное, неразвивающееся.

В противовес «поверхностной» психологии новая концепция сознания, разработка которой стала для Выготского главной задачей, предполагала выход за пределы непосредственно данного, но не в сферу бессознательной психики, а к принципиально иному психическому механизму, который и определяет являющееся «внутреннему взору» субъекта. Выготский называет этот механизм функциональной системой.

Это понятие, появившееся впоследствии в нашей психологии в связи с новыми физиологическими подходами, задолго до того утверждалось Выготским в качестве специально психологического. Оно предполагало коренной пересмотр традиционного понимания функции, понимания, восходящего, как справедливо подчеркивал Выготский, к древней психологии способностей. Психический «организм» мыслился по типу телесного. И подобно телесным функциям представлялись способности души — восприятие, память, мышление и т. п. Слабость функционализма Выготский усматривал в том, что он не мог объяснить характер отношений между функциями (проблема системы), а также отношение функции к внешнему явлению (проблема интенциональности, направленности на внеположный сознанию объект) и к образу этого явления, каким оно переживается субъектом (проблема значения).

Выготский намечает несколько направлений для преодоления слабостей функционализма. Взамен функций сознания он предлагает говорить о его деятель-ностях. Эти деятельности осуществляются не разрозненно, но во взаимосвязи, которая и образует функциональную систему как динамичное целое. Динамичное — значит изменчивое, развивающееся. Развитие системы, ее история — таков еще один важнейший принцип, выдвинутый Выготским *. Организующим принципом развития сознания выступает его особая структурная единица, которую Выготский обозначил термином «значение». Не образ, не переживание, не акт (как в прежних представлениях осознании), а значение. Идея, согласно которой органич-

* Понятие о развитии системы было совершенно новым. Его новизну легко уловить, сопоставив с трактовкой системности в гештальтпсихологии, которой принцип развития был чужд. Преимущества подхода Выготского отчетливо видны при сопоставлении с некоторыми современными вариантами «системного подхода», не способного постичь связь системности и историзма. Небезынтересно заметить, что в ту же эпоху в физиологической науке понятия о функциональной системе и об истории системы разрабатывал А.А. Ухтомский. Нет сведений о том, был ли знаком Выготский с этими разработками.

443