Л. С. Выготский

лами и т. п. Речь идет обо всей психологии, во всем ее объеме; о единственной психологии, не допускающей никакой другой; речь идет об осуществлении психологии как науки.

Поэтому будем говорить просто: психология. Будем лучше пояснять эпитетами другие направления и школы и отделять в них научное от ненаучного, психологию от эмпиризма, от теологии, от эйдоса и еще от всего, что налипло на нашей науке за века ее существования, как на борту корабля дальнего плавания.

Эпитеты понадобятся нам для другого: для систематического, выдержанно-логического у методологического разделения дисциплин внутри психологии: так, мы будем говорить об общей и детской, зоо- и патопсихологии, дифференциальной и сравнительной. Психология же будет общим именем целой семьи наук. Ведь наша задача вовсе не в том, чтобы выделить свою работу из общей психологической работы в прошлом, но в том, чтобы объединить свою работу со всей научной разработкой психологии в одно целое на некоей новой основе. Выделить же мы хотим не свою школу из науки, а науку — из ненауки, психологию — из непсихологии. Этой психологии, о которой мы говорим, еще нет; ее предстоит создать — не одной школе. Много поколений психологов потрудятся над этим, как говорил Джемс; у психологии будут свои гении и свои рядовые исследователи; но то, что возникнет из совместной работы поколений, гениев и простых мастеров науки, будет именно психологией. С этим именем войдет наша наука в новое общество, в преддверии которого она начинает оформляться. Наша наука не могла и не может развиться в старом обществе. Овладеть правдой о личности и самой личностью нельзя, пока человечество не овладело правдой об обществе и самим обществом. Напротив, в новом обществе наша наука станет в центре жизни. «Прыжок из царства необходимости в царство свободы» неизбежно поставит на очередь вопрос об овладении нашим собственным существом, о подчинении его себе. В этом смысле прав Павлов, называя нашу науку последней наукой о самом человеке. Она действительно будет последней в исторический период человечества наукой или в предыстории человечества. Новое общество создаст нового человека. Когда говорят о переплавке человека, как о несомненной черте нового человечества, и об искусственном создании нового биологического типа, то это будет единственный и первый вид в биологии, который создаст себя сам...

В будущем обществе психология действительно будет наукой о новом человеке. Без этого перспектива марксизма и истории науки была бы не полна. Но и эта наука о новом человеке будет все же психологией; мы теперь держим у себя в руках нить от нее. Нужды нет, что эта психология будет так же мало походить на нынешнюю, как —по словам Спинозы—созвездие Пса походит на собаку, лающее животное (Этика, теорема 17, Схолия).

Послесловие

Л.С. Выготский — выдающийся теоретик советской психологии. С его именем ассоциируется прежде всего культурно-историческая теория развития высших психических функций. Но этой теорией отнюдь не ограничивается богатство идейного вклада Выготского в концептуальную ткань организма психологической науки. Для адекватного понимания его воззрений на психику необходимо рассмотреть их в динамике, в развитии, в непрестанном поиске новых решений. Культур-, но-историческая теория была лишь одним из таких решений. Сила концепций» развитых Выготским, обусловлена их методологической основой и направленностью. Как никто другой из советских психологов его времени, Выготский овладел методологическими принципами марксизма применительно к проблемам одной из конкретных наук. «Психологии,— подчеркивал он,— нужен свой «Капитал». Его установка — не накопление психологических иллюстраций к известным положениям материалистической диалектики, а применение этих положений в качестве орудия, позволяющего изнутри преобразовать исследовательский процесс, открыть в психической реальности такие стороны, перед которыми бессильны другие способы добывания и организации знания.

Эта теоретико-методологическая работа Выготского неотделима от историко-научной. И дело не только в чувстве историзма, которое никогда не покидало его, какими бы предметами он ни занимался. Выготский оставил нам блестящие образцы анализа истории психологической мысли — от XVII в. (анализ учений Декарта и Спинозы) до новейшего периода, где уже невозможно провести грань между ушедшим в прошлое и входящим в состав того, что считается нынешним состоянием науки. К последней категории работ Выготского относятся его предисловия к русским переводам книг крупнейших западных исследователей. Рассматривая современные ему психологические течения, он вышел на позиции, представляющие новый уровень в развитии методологии научного познания сравнительное позициями тех, чьи воззрения подвергались критическому разбору.

Знакомясь с обширным циклом работ Выготского, в которых дается анализ основных направлений психологии на Западе первой трети нашего века (бихевиоризм, гештальтизм, психоанализ и др.), а также данной им общей характеристикой кризисной ситуации в этой науке, читатель может убедиться (особенно после знакомства с такой работой Выготского, как «Исторический смысл психологического кризиса») в том, что его внимание приковывали такие ключевые для методологии современного научного познания вопросы, как закономерности развития науки, ее кризисные и революционные периоды, ее социальные детерминанты, структурные преобразования, отношение между научными понятиями и фактами, методические процедуры и интеллектуальные операции и т. п. Все, что касалось науки как особой развивающейся системы и формы деятельности, исследовалось Выготским соответственно ее природе в историческом контексте. Благодаря этому знание о науке вырастало из анализа мира исторических реалий, а сам этот мир выступал как внутренне связанное динамичное целое, а не как каталог сменявших друг друга во времени событий. Хотя указанные направления исследований Выготского и трудно отделить одно от другого, ибо его теоретическое слово постоянно соотносилось с историческим, тем не менее они имели — каждое — свои аспекты, что и дало основания сгруппировать различные работы, представляющие эти направления» в два раздела.

437