168. Примечания

' Курций Марк — римский юноша. По преданию, в 362 г. до и. э. бросился в пропасть, чтобы спасти Рим от грозившей беды.

ОПЫТ О ПРОСВЕЩЕНИИ ОТНОСИТЕЛЬНО К РОССИИ

1804

L'instruction doit être modifiée selon la nature du gouvernement qui régit le peuple.

J. A. Chaptal*^\

Блаженны те государи и те страны, где гражданин, имея свободу мыслить, может безбоязненно сообщать истины, заключающие в себе благо общественное!²

В ЧЕМ СОСТОЯТЬ ДОЛЖНО ИСТИННОЕ ПРОСВЕЩЕНИЕ?

Естьли бы творец миров, как говорит великий Эйлер, восхотел в безмерном пространстве небес возжечь новое

Воспитание должно быть согласовано с природой власти, управляющей народом. — Шапталъ.

==603

ПНИН ИВАН ПЕТРОВИЧ

светило, то лучи его не прежде бы достигли до нас, как по прошествии нескольких лет. Равным образом светильник просвещения, благотворительною рукою мудрого законодателя возженный, не прежде лучезарным сиянием своим может озарить моральную сферу, как в течение продолжительных времен. Итак, будущие веки должны служить зерцалом для настоящих дел законодателя. Творческий дух его непременно преноситься должен в сию глубокую отдаленность, в сей мысленный мир и тщательно исследовать, какое влияние настоящие предприятия его произвести могут на племена

будущие.

Россия со времен Рюрика множество имела обладателей. Каждый из них более или менее напечатлен на оной свое могущество, и история с довольною точностию представляет нам как все оттенки оного, так и грубость тогдашних времен. Россия имела многих обладателей, но правителей мало. Повелевать и управлять при первом взгляде кажется означают одно и то же, но в существенных действиях своих весьма между собой различны. Можно повелевать государством, не управляя оным, ибо власть самодержавия, истекая из единой воли, редко какую-либо цель предполагающей, зависит почти всегда от расположений духа действующей особы. Управлять же народом — значит пещись о нем, значит наблюдать правосудие, сохранять законы, поощрять трудолюбие, награждать добродетель, распространять просвещение, подкреплять церковь, соглашать побуждения чести с побуждениями пользы — словом, созидать общее благо и к сему единственному предмету желаний гражданина посредством начертанных для того правил, постановленного порядка и мудрой деятельностью открыть всем свободный путь. И потому Домитияны и Калигулы повелевали Римом, но Ликурги и Солоны управляли Спартою и Афинами.

Из истории сих великих законодателей ясно видеть можно, сколь законы, примененные к нравственности и духу народа, соглашенные с климатом и местными обстоятельствами, бывают прочны, неизменны, сильны к сохранению могущества своего в продолжение нескольких веков. Петр Великий, сей бессмертный монарх, отец отечества, между всеми своими неусыпными в пользу народа попечениями, учреждением Сената, дарованием прав сему верховному судилищу явил равномерно истинный дух законодательства; и Россия с сей толико славной для нее эпохи, получив определенный род правления, поступила в число монархических европейских держав. Гений сего премудрого государя, не могший терпеть никаких ограничений, никакой постепен-

№4

==604

ПНИН ИВАН· ПЕТРОВИЧ

ности в образовании толь многосложных государственных отраслей, но желая вдруг образовать Россию во всем ее пространстве, желая при жизни своей увидеть оную в цветущем состоянии, предпринимал для сего нередко такие меры, которые не только не произвели желанных успехов, но впоследствии показали даже в некоторых случаях совсем тому противное. Естьли бы Петр Великий соответственно проницательности и дальновидности своей имел способных исполнителей, то, без всякого сомнения, ежели не целым, то по крайней мере половиною века ускорил бы он успехи в тех предметах, на которые простирал свои виды. Но как в таковых людях имел он великий недостаток и должен был сам образовать их, то посему и к цели, им предполагаемой, доходил медленно и с чрезвычайными усилиями. Мысль, которая стала почти общею, поселилась, к несчастию, в головы великих людей, и которая даже на самого преобразователя России простерла свое владычество; мысль, чтобы невежественным народом управлять страхом и жестокими законами, есть сколько несправедлива, столько и противна природе. Ибо всякий народ, в невежество погруженный, означает еще свое младенчество, то есть в таком находится возрасте, в котором каждый гражданин, особенно приемлемый, далече отстоя от опытов, не зная ни прямых отношений, связующих его с прочими гражданами, ни настоящих обязанностей в рассуждении власти, им управляющей, по сему печальному своему неведению при каждом шаге подвержен бывает заблуждениям, которые, по справедливости судя, не наказания, но более исправления требуют. Возмужалый невежда подобен сильному младенцу, который, следуя безрассудному внушению своих желаний, стремится равно как к доброму, так и к худому. Ежели мы видим человека, вредящего самому себе, предпочитающего зло добру, то должны заключить, что он обманывается, что воображение его забЛуждает, что страсти его вовлекают в оное. Естьли видим его отказывающегося от удовольствия, которым бы он воспользоваться мог, то, конечно, [он] делает сие с тем, что имеет в виду удовольствие гораздо большее, продолжительнейшее или отдаленное счастие, которое он посредством таковых своих лишений или даже чрез кратковременное терпение получить надеется. Человек ни на одну минуту в жизни своей не может, так сказать, отделиться от самого себя; все, на что он ни покушается, что ни предпринимает, что ни делает, — все то имеет предметом доставление себе какого-нибудь блага или избежание несчастия. Естьли мы видим его плачущего над урною своей супруги, своих детей, 60Ϊ

==605

своего друга, необходимых для его сердца, то видим его самого себя оплакивающего. Не хладный и нечувствительный прах исторгает слезы наши и наше сожаление, но удовольствие и благополучие, коих видим себя лишенными; сие-то мучительное чувство лишения иногда чувствительного человека ввергает в гроб. Следовательно, во всех своих мыслях, страстях, деяниях чает человек по мере своего просвещения находить свое счастие; и потому все искусство законодателя, предпринимающего начертать законы для народа, в невежестве пребывающего, должно состоять в том, чтобы частные страсти направить к единой цели, общее добро заключающей, и к коей не строгостию наказаний, удобных произвесть в душах большее только ожесточение, но чрез просвещение можно довести людей. Итак, рассмотрим, что такое есть просвещение!

Из всех политических предметов ни один столько не занимает философов, как сей. Сколько издано книг о народном просвещении! Каждый философ не упустил в свою чреду соорудить систему и предложить оную свету как самую удобнейшую, по крайней мере, по его мнению. И поистине, предмет сей по своей важности заслуживает величайшего внимания, особливо со стороны такого государя, которому самые обстоятельства споспешествуют в желаниях для образования народов, ему подвластных.

Просвещение, в настоящем смысле приемлемое, состоит в том, когда каждый член общества, в каком бы звании он ни находился, совершенно знает и исполняет свои должности, то есть когда начальство с своей стороны свято исполняет обязанности вверенной оному власти, а нижнего разряда люди ненарушимо исполняют обязанности своего повиновения. Естьли сии два состояния не переступают своих мер, сохраняя должное в отношениях своих равновесие, тогда просвещение достигло желаемой цели. Есть люди, которые о просвещении народов заключают по числу их сочинителей; то есть там, где больше находится сочинителей, там более и просвещения. По мнению сих людей, Франция должна бы почесться наипросвещеннейшею страною в свете, потому что она обильнее всех прочих своими писателями. Но сколь при всей ее блистательной учености далеко еще отстоит она от истинного образования. Ибо там, где царствует просвещение, там спокойствие .и блаженство суть уделом каждого гражданина. Но доколе власть во зло употребляет доверенность, обществом ей делаемую, доколе подчиненность не перестает выходить из своих пределов и доколе равновесие гражданственных взаимностей теряется, дотоле та старина, хотя бы она

==606

ПНИН ИВАН ПЕТРОВИЧ

состояла вся из ученых и философов, едва ли счастливее той, которая покрыта мраком невежества.

Франция, совершив ужасный переворот своего преобразования, терзая собственную свою утробу и алкая повсеместно крови, вместо того, чтобы возвратить нужные силы государству, по словам ее в долговременном изнурении находившемуся, вместо того, чтобы укрепить его и дать всему твердое основание, призвала к себе на помощь мнимых мудрецов своих, которые, явясь в лице законодателей или, вернее сказать, истребителей, мгновенно разрушив все прежде бывшие государственные постановления, на сих печальных развалинах положили основание зданию своей толико ужасной по действию и соблазнительной по правилам конституции; но опыт показал, сколь основание сие было худо, сколь легко было оное испровергнуть, ибо жребий их отечества находится уже в руках иноземца .

Законодательный французский совет при сочинении сей своей конституции, представленной им народу 24 июня 1793 года, совсем отдалился от настоящего предмета. Может быть, некоторые скажут мне, что сие не могло быть иначе и что в таковых обстоятельствах обыкновенно бывают таковые последствия. Разумею, они хотят сим сказать мне, что вся революция предпринята была для Бонапарте, чтобы возвесть его на бурбонский престол, поднести ему титул императора и вручить гораздо большую власть, нежели каковою пользоваться некогда могли короли французские. Согласен я, что Франция ничего не упустила сделать для славы первого консула; что ж сделала она для собственной своей славы, того я не вижу. [...]

Сия их конституция заключает в себе более метафизических заключений, нежели простых, вразумительных истин. И потому неудивительно, что народ не мог разуметь оной, поелику она превышала его понятия. Сумнительно, чтобы и сами законодатели хорошо разумели оную, когда основанием сей конституции приняли, во-первых, права человека, потом вольность, потом равенство и, наконец, собственность, как бы из сих прав уж истекающую. Какое разительное противоречие! Какая нелепость даже в самом основании законов! Сии законодатели метафизики, желая из естественного источника почерпнуть законы, почерпнули оные из своего воображения. [...]

Сих исследований, кажется, довольно, чтобы увидеть, сколь система такого рода пагубна, противуестественна, отдалена от истинного просвещения, от прямой цели, долженствующей заключать в себе величайшее блаженство ве-

60^

==607

ПНИН ИВАН ПЕТРОВИЧ

личайшего числа людей*. Сии исследования почитал я тем более необходимыми, поелику они касаются до весьма важных предметов как в рассуждении законодателей, так и народов. Первые могут усмотреть из оных, сколь глубокой требуют рассмотрительности все вводимые вновь постановления, сколь нужно сообразоваться с духом народа и щадить его предрассудки. Народы же со своей стороны познают, сколь бедственны такого рода правления, что, сколь ни великолепны права, из которых составлена была революционная конституция Франции, со всем тем, как опыт подтвердил, никто в существе самом не пользовался оными, что призрак вольности и равенства, за которым гонялись французы, вовлекши их в бездну несчастий, исчез, и, наконец, уверятся, что все состояния, начиная от земледельца до монарха, необходимо нужны, поелику каждое из оных есть не что иное, как звено, государственную цепь составляющее. Сей общественный узел рассекать опасно; напротив того, всеми мерами стараться надобно сохранять оный. И потому от мудрости законодателя зависеть уже будет каждому из сих состояний внушить нужду взаимной зависимости, положить каждому из оных пределы, из которых выходить было бы ужасно, определить каждому состоянию его права, предписать его обязанности и уметь употребить средства для предупреждения злоупотреблений, на которые неблагонамерение и эгоизм покушаться могут. Из чего следует, что когда общество для сохранения своего в неравенстве состояний имеет нужду, то требуется ли, чтобы каждое из оных имело одинаковую степень просвещения, или нет? Вот что предлежит к разрешению.

Россия, по свойству своего правления будучи монархическою державою, по сей самой причине имеет тем большую надобность в неравенстве состояний, поелику оное служит твердейшею для нее подпорою. [...]

Печатается по: Русские просветители. Собр. произвел, в 2-х тт.—Т. 1.— M.: Мысль, 1966.—С. 179—184, 188—189, 193—195. ПРИМЕЧАНИЯ

' Шапталь, Жан-Антуан (1756—1832) — французский химик и политический деятель, участник французской революции.

² Эпиграф взят из текста самого трактата.

³ Имеется в виду Наполеон Бонапарт, по происхождению корсиканец.

Таковую цель, говорит Беккарий, должны непременно иметь все законы. Рассужд[ение] о преступлении] и наказани[и].

==608

малиновский

василий федорович

(1765—1814) — русский просветитель, публицист, социолог. Родился в Москве в семье священника, происходившего из старинной дворянской семьи. После окончания философского факультета Московского университета в 1781 г. был назначен архивариусом Московского государственного архива. В 1782 г. переведен в Петербург на должность секретаря коллегии иностранных дел графа Остермана. Благодаря блестящему знанию древних и новых языков (особенно английского) был призван на дипломатическую службу, на которой находился с 1782 по 1811г. С 1811г.— первый директор Царскосельского' лицея. Свою литературную деятельность Малиновский начал еще в студенческие годы в Московском университете. Большинство его работ, к сожалению, сохранилось в основном в рукописях. Известна «Записка об освобождении рабов» (1802), представленная Малиновским тогдашнему министру государственных имуществ графу Кочубею, где он предложил программу антифеодальных реформ, отмену крепостного права. С 1803 г. начал издавать еженедельный журнал «Осенние вечера» (в свет вышло всего восемь номеров). Из напечатанных работ Малиновского наиболее значительны «Рассуждение о мире и войне» (1803) и «Общий мир», напечатанный в журнале «Сын отечества» (1814), где им был предложен оригинальный проект установления «вечного мира» в Европе, создание международной организации по поддержанию безопасности, сформулированы основные принципы международного права. Малиновский был сторонником введения конституционного, «республиканского» правления в России, отстаивал идеи разделения власти, веротерпимости. Активно поддерживал начинания и замыслы M. M. Сперанского по реформированию государственного устройства России.

==609

20 Заказ № 3622

00.htm - glava39

МАЛИНОВСКИЙ ВАСИЛИЙ ФЕДОРОВИЧ

РАЗМЫШЛЕНИЕ

О ПРЕОБРАЗОВАНИИ ГОСУДАРСТВЕННОГО УСТРОЙСТВА РОССИИ.

1803 год

2 августа. Именины.

Неправедны русские, насильственны, утеснительны при добром сердце от сего слепого повиновения и непреодолимого терпения рабов.

О СОЗНАНИИ ДЕПУТАТОВ

Россия велика, но неустроена, она не имеет уложения: управляется по случаю; и на злоупотребления слишком приметные довольно считается выдать указ. Зло остается в своем корени.

Надлежит собрать депутатов для соображения недостатков и злоупотреблений всей империи, для советования о пособлении оным и для составления надежного правления и сообразных тому непременных законов. Иначе Россия пропадет, управляясь временными повелениями, одно другое разрушающими; во всем приметны то излишнее равнодушие и совершенное нерадение, то крайняя поспешность и рвение; дела на скорую руку не прочны, бесполезны.

Собрание депутатов — одно верное средство пособлению всех зол и недостатков. Оно положит верное основание общему благоденствию.

Оно 1) не опасно, 2) законно и 3) необходимо нужно.

1. Пример Франции ' недостоин быть упомянут; там государь поневоле собрал депутатов, не имея более средства пособить чрезвычайным долгам и недостаткам своих доходов; здесь из единого великодушия и желания общего блага.

2. Законно сие собрание, поколику что было когда законно в России, где воля государя есть закон России, и все по воле царствующего могущее совершиться есть законно.

3. Необходимость сего собрания доказывает недостаток законодательства и невозможность доставить оное России во всем совершенстве без общего соучастия.

Когда новоожидаемые законы без общего соучастия изданы будут, Россия по времени найдет их недостаточными и подвергнется по необходимости неудобству перемены.

К оглавлению

==610

МАЛИНОВСКИЙ ВАСИЛИЙ ФЕДОРОВИЧ

И тогда с шумом падет сие здание и опасностию подавит окружающих оное.

Россия довольно просвещена была и в прежнее собрание депутатов², ныне же она в самой счастливой середине. Через полвека она не будет столь же удалена от общего подражания, и между тем могут случиться и худые примеры.

Ныне самая опасная Франция представляет добрый пример порядка и твердости правления.

Известной ответ министра³ о медленности составления законов комиссией гласит: «законы не суть действие единой только власти, но действие благоразумия, справедливости и порядка».

Если б довольно было повелеть сочинение законов, то бы уже давно оные были составлены; но мы видим в том же ответе, что Россия тщетно домогается сего блага почти целые сто лет, и мы остаемся доднесь при той же книге уложения⁴, в которой писаны законы «не для свободных граждан, а для рабов».

Итак, буде не составляются законы единым повелением, то нет иного средства, как общее о них советывание.

Закон есть изъявление общей воли, и, чтоб новое законодательство не составлено было подобно старому уложению для одних рабов, надлежит всемерно пригласить все государство к соучастию в созидании его благоденствия; и тогда будут законы действия, благоразумия, справедливости и порядка. Когда же они сочинятся под смотрением одного министра, они будут действием единой власти составлены и во исполнение приведены.

Комиссия о сочинении законов не потеряет ничего собранием депутатов. Она все будет «заниматься выписками и сличением материалов». Депутаты не помешают в сей работе, но неутомимое размышление облегчится общим советыванием. Один ум хорош о, а два лучше того.

Министр принужден теперь последовать единому своему умоначертанию во всем, что касается до безмерного пространства России; тогда он найдет себе достойных сотрудников, обогащенных опытными сведениями; тогда по соображении оных явятся «единообразие и добрые законы, которые не по одной власти, но из собственной воли все возлюбят».

Что собственною волею избирает человек, то и любит он.

«Необходимость принуждает прибегнуть к лучшим кодексам европейским», — гласит оный ответ министра и упоминает об одном из Пруссии выписанном и о другом неизвестном. По удобности из сих заимствоваться будет для

20·

==611

МАЛИНОВСКИЙ ВАСИЛИЙ ФЕДОРОВИЧ

российского законодательства. Но, чтоб без ошибки решить, поколику удобны сии заемные законы российским нравам и обычаям, надобно испытать прежде; послушать чрез депутатов мнение представляемого ими народа, годится ли тот или другой иностранный закон. Без сего испытания и примеривания новые законы будут действием власти, а не благоразумия.

Справедливость и порядок требуют узнать общее мнение, выслушать противные причины и по сему соображению поступить.

Всякий хозяин строит для себя дом, как ему надобно; но великое здание законодательства, объемлющее благоденствие всей империи, должно ль соорудиться без общего сведения и соучастия?

Законоположение для народа «должно всегда сообразоваться нравственности его»: чтобы познать точно народ, рассеянный по великому пространству России, и определить его нравственность в настоящее время, надлежит его видеть и слышать в собрании своих полномочных.

По двум столицам не должно судить о нравственности россиян: обозреть их и познать настоящий образ мыслей и определить нравственность толь же трудно и медлительно, как собрание законов. Хоть бы выбрали самых искусных людей в познании природы человеческой, то всякой по-своему бы изобразил состояние жителей; депутаты каждой провинции подадут верный способ познать настоящий образ мыслей народа и степень его нравственности, сами будучи живые подобия приславших.

Но, короче сказать, законоположение без участия законополагаемых, без совета их и представления бедственнее настоящего недостатка законов. Лучше россиянам прожить еще несколько лет в обветшалой своей храмине и дождаться счастливейшего времени, когда сами могут с общего совета начать новое прочное здание.

«Хорошие законы гражданские есть то наивеличайшее благо, что может дать государь своему народу». Императрица] Екатерина II, чувствуя всю силу сей истины, войнами токмо развлекла свое внимание от благодетельного намерения, но обнародование наказа комиссии и совершившееся созвание депутатов поныне остаются надежным и непременным основанием Российского законодательства для великодушного и благодетельного императора Александра, для почтения и любви, которые он сохраняет к ней, для довершения ее славы и благоденствия всей России предлежит сему монарху дать своему народу сие наивеличайшее благо.

==612

МАЛИНОВСКИЙ ВАСИЛИЙ ФЕДОРОВИЧ

Наказ комиссии и созвание депутатов — сии суть непременные основания законодательства, начертанные в уме и запечатленные в сердце всякого любителя отечества и верного сына России. Всякое назидание, несоответственное великому основанию, недостойно оного. Не довольно того, что «огромная машина по натуре своей идет тихо и медленно», но невозможно ожидать, чтобы совершилось оное сообразно мудрому начертанию, когда не теми строителями, которыми начато, и из других бедных материалов доканчивается.

Когда собраны будут все иностранные законы и предложены сынам России на языке их, тогда они в головах их образуются и, смещаясь с национальными мыслями, поколику могут быть сообразны оным, приимутся; тогда россияне приноровят иностранное себе, поелику удобно, и на место неудобного придумают свое. Тогда явятся свои ученые законоведцы, какие находятся в просвещенных государствах.

Сообщение мыслей родит разум и познание, как ударение кремня-железа сыплет искры, так сии общественные исследования открывают истину. [...]

8 августа

Великая обида россиянам почитать их неспособными для составления своих законов! Доселе толь знаменитые в Европе своим мужеством и победами, они законодательством покажут, сколь великого почтения достойны по дарованиям своего быстрого ума и тонкого понятия.

Слава народа требует сего великого опыта, и кому оная дорога, тот усердно пожелает обратить взор Европы на своих соотечественников, созидающих законодательство, и кто знает свой народ, тот не побоится, чтобы знаменитое его собрание постыдило себя.

Напрасно думают: страх — главное побуждение россиянина; бесстрашные его дела доказывают тому противное. Поревнование ему наиболее свойственно, возбужден оным из доброй воли, он сносит труды и опасности. «На людях и смерть красна», — говорит русский, «Жить вместе и умереть вместе», — он же сказал. От того сие удальство, толь свойственное и обыкновенное народу, даже до вреда, ибо за недостатком достойного предмета на бесполезный и недостойный обращается.

Пускай посмотрят российский народ в лице своих полномочных соединенным, в общественных делах участвующим, когда поревнование его, обратившись к достойнейшему предмету, удивит Европу своими великими и скорыми успехами богатырскими.

6ΐ1

==613

МАЛИНОВСКИЙ ВАСИЛИЙ ФЕДОРОВИЧ

Пускай иностранные толкуют о первоначальном общественном условии, оно есть токмо идеальное; русские могут основать свои права надежнее на созрении своего ума. Как дети они были под опекою, мало отличны от рабов; в совершенном возрасте требуют вступить в свое наследство и управляют им сами; кто им откажет? По какому закону останутся они в вечной опеке? Чем они провинились? Когда они худо будут управляться, тогда будут наказаны лишением собственного управления. [...]

Печатается по: Малиновский В. Ф. Избранные общественно-политические сочинения.—М.: Изд-во АН СССР. 1958.—С. 121—126.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Имеется в виду Французская буржуазная революция 1789—1794 гг.

² ...прежнее собрание депутатов, т. е. Комиссия по составлению Нового уложения.

'³ Ответ министра — источник цитаты не найден.

⁴ Книга уложения, т. е. свод государственных законодательных актов.

Императрица Екатерина II опубликовала в 1766 г. манифест о созыве специальной комиссии по сочинению Нового уложения. Члены комиссии выбирались на основе сословного представительства, а незначительная их часть была назначена от различных государственных учреждений. Комиссия должна была заменить старое «Соборное Уложение», принятое еще в 1649 г., новым, т. е. подготовить и утвердить ряд изменений в государственном и административном устройстве России. В своей работе комиссия должна была руководствоваться специальным Наказом Екатерины II. Однако начавшая работу летом 1767 г. комиссия в 1768 г. была распущена императрицей на неопределенный срок под предлогом начавшейся войны с Турцией, а фактически из опасения, что она сможет подорвать или ограничить самодержавие. Реформа государственного управления и административного устройства страны была проведена Екатериной II в последующие годы в форме указов.

==614

00.htm - glava40

сперанский михаил михайлович

(1772 (или 1771) — 1839) —

граф, политический мыслитель, теоретик законодательства, государственный и общественный деятель. Закончил Владимиро-Суздальскую духовную семинарию, затем преподавал в Санкт-Петербургской духовной семинарии математику, физику, философию и риторику. С 1797 г.—на государственной службе. В 1803 г. назначен директором департамента министерства внутренних дел, принимал участие в работе созданной Александром I «Негласной комиссии». С 1807г.—статс-секретарь Александра!. В 1809 г. по поручению императора составил план государственных преобразований — «Введение к Уложению государственных законов». В этом либеральном по духу плане нашли отражение многие положения просвещенческой философии права. Проект создания конституционной («правильной») монархии вызвал резкую оппозицию со стороны значительной части дворянства. В 1812 г. Сперанский был смещен с поста секретаря Госсовета и выслан в Нижний Новгород, а впоследствии — в Пермь. С 1816г.—пензенский губернатор, с 1819 по 1821г.— генерал-губернатор Сибири. В 1821 г. Сперанский был возвращен в Петербург, где стал членом Госсовета, а также Верховного уголовного суда над декабристами. С 1826 г. возглавлял 2-е отделение императорской канцелярии, занимался систематизацией российского законодательства, руководил изданием «Свода законов» и «Полного собрания законов Российской империи».

1802 г. РАЗМЫШЛЕНИЯ О ГОСУДАРСТВЕННОМ

УСТРОЙСТВЕ ИМПЕРИИ

Представляя вашему величеству продолжение известных Вам бумаг о составе Уложения, долгом правды и личной моей к Вам приверженности считаю подвергнуть

бГ5

==615

СПЕРАНСКИЙ МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ

усмотрению Вашему следующие размышления мои о способах, коими подобные сему предположения, естьли они приняты будут вашим величеством, могут приведены быть в действие.

История России от времян Петра Первого представляет беспрерывное почти колебание правительства от одного плана к другому. Сие непостоянство, или, лучше сказать, недостаток твердых начал, был причиною, что доселе образ нашего правления не имеет никакого определенного вида и многие учреждения, в самих себе превосходные, почти столь же скоро разрушались, как и возникали.

При издании самых благоразумных и спасительных законов вопрос, на чем они основаны и что может удостоверить их действие, сей вопрос оставался всегда неразрешенным, и в сердце народа умерщвлял всю силу их и доверенность.

Сему иначе и быть невозможно. Во всяком государстве, коего политическое положение определяется единым характером государя, закон никогда не будет иметь силы, народ будет все то, чем власть предержащая быть ему повелит. [...]

Наконец, явится благотворительный гений с самыми счастливейшими расположениями разума и воли, какие небо для блаженства народа вдохнуть смертному может. Он придет в такую епоху, когда народ, с одной стороны, рассыпав облако предуверений, увидит, сколь нетвердо политическое ею бытие, и сколь тщетно иметь права на словах, не имея их на деле; с другой стороны, ужасы смежных преобращений, устрашив самых дерзновеннейших, научат по окончанию их различать истинную свободу от ложной; докажут и кровавыми чертами на сердцах всех изобразят, что свобода не что другое есть, как закон, равно на всех действующий и все объемлющий; что метафизические понятия о правах человека ведут только к безначалию, злу, стократно горшему, нежели самое жестокое самовластие; наконец, он придет в такую епоху, когда народ почувствует нужду лучшего устройства, но в то же время будет знать и пределы перемен. Россия узрит в нем своего ангела-хранителя. Любовь к нему будет одно и то же с любовью к отечеству. Самые холодные егоисты будут притворяться, что к нему привязаны, для того только, чтоб не считали их извергами общества; дерзкая и мелкая предприимчивость будет пресмыкаться во мраке и имя ее будет неизвестно. Он придет в такую епоху, когда народ, с одной стороны, приученный крутостию к повиновению и облежимый воинскими и политическими силами, а с другой — плененный образом его мыслей, убежденный

6"

==616

СПЕРАНСКИЙ МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ

в добрых намерениях своего гения, жаждущий быть счастливым и верующий в душе своей, что он на сей раз уже обманут не будет, ожидает только мановения его, чгоб двинуться, куда он повелит; он придет в такие лета, когда предрассудки политические, когда болезни и страсти не помрачили еще его разума, когда медлительная и робкая старость не поколебала еще его воли, когда, одеян всем могуществом физической и моральной природы, он тем сильнее может устремить взор свой к совершенству, что может обещать себе видеть конец и совершение великих своих дел, слышать сердечные благословения миллионов, им осчастливленных, чувствовать Россию устроенну, упокоенну, превознесенну, и имя его, составляющее в летописях мира епоху великого царства. В какое время, в каких обстоятельствах, с какими счастливыми расположениями он придет! Какое поле славы для него откроется! Но и какие трудности его ожидают! Он найдет множество добрых начинаний, испровергнутых или упавших прежде, нежели успели они утвердиться. Он будет искать плана, коему доселе следовали в правлении, и не найдет его, ибо план сей переменялся с образом мыслей тех, кои управляли. Он призовет к себе из мрака уединения людей, кои некогда управляли государственными делами, но в людях сих найдет он, по большей части, застарелые предрассудки, механический разум примеров, а не разум собственного размышления, недостаток сердечной теплоты к общему благу, личные виды, дух партий и дух властолюбия. И как разум посредственный никогда не умеет оценить разума превосходного, то все сии люди почтут себя рожденными учить и наставлять .его. Не познав ни пространства его видов, ни возвышения его характера, они будут измерять его собою и, пользуясь единым сравнением лет и опыта, возмечтают давать ему уроки. «Будь государем деспотическим, — одни ему скажут, — Россия так разнообразна, так обширна, так мало просвещенна, что один сей образ правления может быть ей спасителен; оставь только нас визирями и менее внемли подробностям народного вопля, будь уверен, впрочем, что все будут счастливы». «Будь монархом, — скажут другие, — то есть не вверяй власти своей лицам, но поставь во уважение места, дай им права и преимущества, и подобно лучшим из твоих предшественников, покрыв монархическими имянами и формами сильное влияние вельмож, дозволь им управлять под твоим имянем неограниченно. Народ будет, конечно, счастлив, когда будешь ты смотреть на него чрез сию призму. Впрочем, мы приемлем на себя еще раз уверить его, что он управляется

61?

==617

СПЕРАНСКИЙ МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ

не волею твоею, не нашими советами, но единым законом; и хотя закон сей будет сделан без его согласия, хотя всегда будет в твоей власти переменить его, но народ будет в нем уверен и заснет на сем уверении, подобно, как он и прежде спал на нем и доселе был покоен, ежели, б не разбудили его неосторожными и крутыми переменами». «Мы боимся всяких новостей, — представят иные. — Россия долго стояла покойно в настоящем ее положении. Все были счастливы, то есть те, кои имели большие доходы, проживали их в удовольствии, бедные работали, богатые пользовались трудами рук их и за то ими управляли. Все было в порядке и приятной взаимности. Всякая перемена раздвигает мысли народные, по крайней мере, на несколько линий, а размышление всегда народу вредно. Известно, что французская революция произошла от книг». «Здесь все надобно переделать, — возопиют другие. — Ето варварская страна, не имеющая и первых начал того благоустроенного образования, которое мы в других государствах видим. Здесь все економические системы ложны, установления неправильны, законы ничтожны. Народ в невежестве и страдании. Все требует руки творческой, а не способов исправления. Зло так велико, что и добра из него извлечь неможно. Надобно вырвать с корнем сей огромный дуб, приносящий только желуди, и на месте его насадить виноград». Кто прав, кто виноват из сих толь разнородных мудрецов? По счастию, самое противоречие их мнений ослабит к ним веру; по счастию, гений доброго разума, неразлучный с духом осторожности, отвергнет от себя и наветы равнодушия, и замашки любоначалия, и пылкость преобразователей; он познает, что первые происходят, может быть, и от добрых намерений, но основаны на ложных началах, привычкою самовластного управления внушенных и в полицейском надзоре полагающих народное благосостояние; что вторые приучились давать народу слова за вещи и в смешении понятий, в уважении мест, из них составленных, искать способов поддержать собственное их возвышение; что третие боятся перемены потому, что переменить самих себя находят уже не в силах; что, наконец, последние забывают-, что все царства земные идут к совершенству времянем и постепенностью, что всякая страна имеет свою физиогномию, природою и веками ей данную, что хотеть все переделать есть не знать человеческой природы, ни свойства привычки, ни местных положений; что часто и самые лучшие преобразования, не быв приспособлены к народному характеру, производят только насилие и сами собою сокрушаются; что, во всяком случае, не народ к правлению, но правление

==618

СПЕРАНСКИЙ МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ

к народу прилагать должно. Он познает все сие и удержит колесо правления в том тихом движении, которое даст ему способы избрать вернее истинную сторону его обращения. Между тем, однако же, время летит. Пройдет год, пройдет и другой, он рассыплет в народ тысячи благодеяний, поставит на мере множество справедливых добрых учреждений, ободрит надежды, усладит самые горести, сделает довольно для того, чтоб царство его было счастливо, но мало к тому, чтоб счастие России было непоколебимо. [...]

Но я предполагаю, что судьба твоя и личная любовь к твоим свойствам произведут чудо в деспотическом царстве, что ты найдешь одного, двух, даже трех министров беспристрастных, деятельных, просвещенных, непоколебимых. Ты, конечно, не захочешь, однако, чтоб судьба царства твоего от них единственно зависела. Ты пожелаешь сам управлять народом, тебе вверенным от бога. Но каким образом можешь ты самому себе обещать, что никогда никакое облако человеческой слабости не покроет ясности твоих понятий в сей бесчисленности дел, тебя окружающих и от твоего решения зависящих? Каким образом ты можешь себе обещать, чтоб в качестве законодателя, верховного судии и исполнителя своих законов все видеть, все знать, всех исправлять, все приводить в движение и никогда не ошибаться? Чтоб быть деспотом справедливым, надобно быть почти богом.

Итак, по всей необходимости, должен ты будешь вверить великую часть дел твоих местам, тобою установленным, а чтоб дать сим местам некоторую тень бытия политического, ты оставишь им монархические формы, введенные твоими предшественниками, и действия воли твоей неограниченной назовешь законами империи. Но места сии, быв составлены из лиц, переменят ли тем существо свое? Завися в самом бытии своем от единого твоего хотения, возвысят ли они правила свои до понятия независимой чести и любви к отечеству? Сокроют ли от себя унижающее их рабство? В силах ли будут отвратить объемлющее их влияние вельмож? Ты пожелаешь почестями и знаками твоего уважения возвысить их в собственных их глазах, дашь более пространства их власти, покроешь их всем могуществом твоего доверия — но самое сие доверие покажет им, что сила их от тебя единого происходит и, следовательно, тебе единому угождать и служить они обязаны. Не быв никакими пользами соединены с народом, они на угнетении его оснуют свое величие, они будут править всем самовластно, а ими управлять будут вельможи, наиболее тобою отличаемые, и вот для

6i5

==619

СПЕРАНСКИЙ МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ

чего, между прочим, вельможи сии столь сильно проповедуют сию систему. Таким образом, монархические виды послужат только покрывалом страстям и корыстолюбию, а существо правления останется непременным. Угнетение тем будет несноснее, что оно покроется законом.

Итак, открытым ли самовластием будет правима Россия или скипетр твой позлатится монархическими призраками, государство в обоих сиих случаях не избегнет своего рока '.

Ты должен будешь отказаться: 1) от всякой мысли о твердости и постоянстве законов, ибо в сем правлении законов быть не может; 2) от всех предприятий народного просвещения. Правило сие должно принять столько же из человеколюбия, ибо ничто не может быть несчастнее раба просвещенного, как и из доброй политики, ибо всякое просвещение (я разумею общее народное) вредно сему образу правления и может только произвесть смятение и непокоривость; 3) от всех предприятий утоненной народной промышленности: я разумею все фабрики и заведения, на свободных художествах основанные, ибо близко с ними связь имеющие; 4) от всякого возвышения в народном характере: ибо раб иметь его не может. Он может быть здоров и крепок в силах телесных, но никогда не должен быть способен к великим предприятиям. Есть, конечно, исключения, но они не испровергают правила; 5) от всякого чувствительного возвышения народного богатства, ибо первая основа богатства есть право неотъемлемой собственности, а без законов она быть не может; 6) еще более должно отказаться от улучшения домашнего состояния низшего класса народа. Избытки его всегда будут пожираемы роскошью класса высшего; 7) словом, должно отказаться от всех прочих устроений, не на лице государя владеющего, но на порядке вещей основанных, и царство твое, столь много обещавшее, будет царство обыкновенное, покойное, может быть, блистательное, но для прочного счастия России ничтожное. [...]

Естьли установление всякого честного заведения требует общего соображения всех видов, в состав его входящих, естьли известное сословие умов нужным считается к сему соображению, то каким образом установление великого государства, план, на коем бытие его на цел столетия должно быть основано, может возникнуть из частных мыслей, друг друга пересекающих, хотя и от одного начала идущих.

Я не могу без душевного уничижения и помыслить, чтоб Российское государство столько было от небес оставле-

fô0

К оглавлению

==620

СПЕРАНСКИЙ МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ

но, чтоб не можно было в нем найти столько просвещенных умов и столько теплых ко благу общему сердец, сколько может быть нужно к составлению такого сословия.

Покрытое непроницаемою тайною, от истинного просвещения всегда почти неразлучною, сословие сие, соединив в одну точку зрения все предметы, к государственному положению относящиеся, из соображения их извлечет полный план, на коем все действие должно быть основано. И тогда план сей зрелым размышлением доведен будет до всего возможного совершенства, оно обратится к средствам, коими должно производить его в действие.

Средства сии могут быть двояки: одни должны приуготовить только действие, другие непосредственно открывать его.

Есть множество учреждений, совместных даже и с настоящим образом правительства, коих дух мог бы быть обращен на приуготовление к будущему. С другой стороны, в обыкновенном движении дел часто проходят без внимания важные обстоятельства, будущий порядок вещей весьма затруднить могущие. Чтоб из многих примеров привесть одни наиболее ощутительные, я уверен, что самое утверждение дворянской грамоты и городового положения не могло бы иметь места, естьли бы государственное положение имело свое начертание. [...]

Таким-то образом правительство, действуя без плана, не только теряет время и случай к приуготовлению лучшего, но и заграждает себе пути, ставя в подвиге своем самому себе препятствия.

Но когда бы план сей существовал и когда бы известное небольшое сословие людей было поставлено к приведению его в действие, оно не только бы не попускало умножать препятствий к лучшему порядку, но и приуготовляло бы сей порядок предварительными установлениями.

Действием сего сословия разные части правительства, приготовляясь издалека и постепенно в средине царства самовластного, положили бы основание царства монархического и, развивая сии начала мало-помалу, без крутости, без переломов, нечувствительно и даже для простого глазу неприметно воздвигали бы под завесою настоящего правительства новое здание на столпах разума и законов, и когда бы время приспело сорвать сию завесу, народ вопросил бы себя с удовольствием, кто и каким образом перенес его столь нечувствительно из царства тьмы и уничтожения в царство света и свободы?

Учредивши внутренний свой порядок на правилах, кои бы всякое смешение понятий и бесполезные прения удаляли, 62"1

==621

СПЕРАНСКИЙ МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ

сословие сие, тебе единому известное и от мановения твоего зависящее, могло бы назначить себе следующие предметы.

I. Соображение всех предположений, в разные времяна сделанных, относительно общего государственного положения России.

II. Извлечение из сих предположений лучших правил, приведение их в систему и составление коренных законов.

III. Постановление сим коренным законом основания твердого и непреложного не во внешних учреждениях, но в силе, или, лучше сказать, в связи и соединении самых ясных польз народа.

IV. Изыскание средств, коими сии коренные законы могут быть поставлены на своем основании и введены в действие без всяких политических переломов.

V. Постепенное приведение сих средств к исполнению и предостережение всех препятствий, какие им обыкновенное течение дел по настоящей системе противопоставить может.

Я знаю, государь, что сии пять предметов столь обширны, столь трудны, что каждый из них будет требовать времяни и усильных размышлений, чтобы привесть его в надлежащую ясность, но самая сия трудность доказывает, с одной стороны, что учреждение таковое необходимо, а с другой, что время, протекшее без сего учреждения, потеряно для прочного государства положения.

Естьли бы Вам угодно было, государь, принять мысли сии основательными, можно бы было представить и подробнейший план таковому сословию.

Я смею ручаться, государь, что из всего, что доселе Вы для счастия России сделали, учреждение сие, может быть наименее блистательное и даже совсем неизвестное, будет самое полезнейшее, ибо все прочее должно или на нем быть основано, или не будет иметь никакого основания. [...]

Печатается по: Сперанский М. М. Проекты и записки.— М.; Л., 1961.— С. 56—67.

ПРИМЕЧАНИЯ

' На поле сперва в черновом виде карандашом, а затем чернилами приписано: «Оно, по естественному порядку течения политических переворотов, должно неизбежно, в самом основании организации своей, потрястись и разрушиться. Падение сего огромного колосса не может быть не ужасно. Реки дымящейся крови жертв виновных и невинных, смешавшись вместе, принесут в позднейшие роды память сего происшествия. И тебя. как могшего провидеть и отвратить то, бог и потомство судить будут строго или в противном случае...»

==622

СПЕРАНСКИЙ МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ

² На поле приписано: «Сквозь сей блеск не быв ты видим глазам простого народа Иначе, как в величии земного бога, пекущегося о устроении его благоденствия, он вину всех несправедливостей и угнетения возлагает обыкновенно на министров и считает, что вопль его не достигает слуха твоего потому только, что оной всегда отражается их хитростию и коварством. Иначе он не мог бы быть несчастлив».

==623

державин гаврила (гавриил) романович

(1743—1816) —государственный деятель, поэт. Выходец из дворянской семьи; учился в Казанской гимназии, служил в гвардейском Преображенском полку; в дальнейшем — на государственной службе: олонецкий и тамбовский губернатор (1784—1788), секретарь Екатерины II, президент коммерц-коллегии, сенатор, министр юстиции (1802—1803), в 1803 г. ушел в отставку.

Державин получил известность прежде всего как поэт, но и в истории русской политической мысли он представляет весьма крупную величину. Это был убежденный монархист, из любви, а не из лести преданно служивший престолу, почитавший в монархе образ божества и уподоблявший его богу, гордившийся империей, которая владела народами, составлявшими «Европу, Азию и Америку» (Аляска в то время принадлежала России). Не только по звучанию своей фамилии, но и по существу Державин — государственник-державник (он пользовался термином «государственное строительство»). На всех должностях он ревностно следил за строгим исполнением существующих законов и периодически наживал себе немало врагов и неприятности по службе. Державин участвовал в подавлении восстания Пугачева, ратовал за показательные казни для «вразумления» народа, позволял себе высказывания о «грубых и глупых мужиках», «грубой черни», но всегда осуждал жестокость и беззаконие по отношению к крестьянам. Он — автор первого пространного трактата по еврейскому вопросу, ставшему актуальным для России после раздела Польши в конце XV.III в. и присоединения территорий, на которых проживало много евреев. В этом трактате Державин предлагал «устроить» евреев наравне с прочими подвластными народами, в соответствии с политическими и нравственными принципами, принятыми у просвещенных народов Европы.

fâ4

==624

ДЕРЖАВИН ГАВРИЛА (ГАВРИИЛ) РОМАНОВИЧ

ЗАПИСКИ ИЗ ИЗВЕСТНЫХ ВСЕМ ПРОИЗШЕСТВИЕМ И ПОДЛИННЫХ ДЕЛ, ЗАКЛЮЧАЮЩИЯ В СЕБЕ ЖИЗНЬ ГАВРИЛЫ РОМАНОВИЧА ДЕРЖАВИНА '

Отделение VIII

ЦАРСТВОВАНИЕ ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА I

Как выше явствует, на 12-е марта 1801 года император Александр вступил на престол Всероссийской империи. Первый манифест его был о вступлении на престол, в котором торжественно обещано, что царствовать будет по закону и по сердцу Екатерины. [...]

[...] Как при самом восшествии нового императора генерал-прокурор Обольянинов сменен и определен на место его г. Беклешов, Трощинский же занимал место первого статссекретаря, и все дела шли через него, то и обладали они императором по их воле; и как скоро потом вызван из деревень своих граф Александр Романович Воронцов, бывший по связи с покойным Безбородкою в одной партии, то для усиления своего его к себе присовокупили. Словом, они ворочали государством, а чтоб Державин им ни в чем не препятствовал, то они выключили его из Государственного Совета под видом нового его преобразования. Некоторый подлый стиходей в угодность им не оставил на счет его пустить по свету эпиграмму следующего содержания: Тебя в Совете нам не надо; Паршивая овца все перепортит стадо.

Державину злобная глупость сия хотя сперва показалась досадною, но снес равнодушно и после утешился в том, когда избранными в Совет членами после его отставки доведено стало государство до близкой в 1812 году погибели. Началось неуважение законов и самые беспорядки в Сенате; осуждая правление императора Павла, зачали без разбора, так сказать, все коверкать, что им ни сделано. Первее всего

62"S

==625

ДЕРЖАВИН ГАВРИЛА (ГАВРИИЛ) РОМАНОВИЧ

разрушили контракт о крымской соли откупщика Перца, рассматриванный в Правительствующем Сенате и утвержденный собственноручно императором. Державин, соблюдая святость законов, сильно противоречил против сего насилия в общем собрании, состоящем около 40 человек, говоря, что при первом шаге нововоцарившегося государя весьма опасно нарушать общественную доверенность. Но как генералпрокурор, с одной стороны, был человек самовластный и наглый и дерзкий крикун, а с другой, подлый ласкатель политических видов, коими желал помрачить пред тем бывшее правление и предложение свое, заготовленное для Сената, объявил апробованным уже государем, то все собрание согласилось с ним, и контракт был уничтожен, хотя Державин доказывал, что таковое предложение было не в законном порядке, ибо когда было сказано, что оно апробовано государем, то кто мог вызваться против оного с своим мнением? [...]

А как сие было против коренной привилегии Сената или законов Петра Великого и Екатерины, в коих один голос имел равносильное право прочим, а разрешала спор единственно самодержавная власть государя, то, натурально, презрение такое, учиненное ему генерал-прокурором, его безмерно огорчило, и для того он тотчас написал письмо к бывшему тогда статс-секретарем Михаиле Никитичу Муравьеву, человеку самому честнейшему и его приятелю, в котором просил его доложить государю императору, чтоб пожалована была ему аудиенция для объяснения по должности сенатора. Сие ему на другой день позволено, и когда он впущен был в кабинет его, то вопрошаем был, что ему надобно? «Государь,— Державин сказал,— ваше императорское величество манифестом своим о восшествии на престол обещали царствовать по законам и по сердцу Екатерины; законы же Петра Великого, на коих основан Сенат, и сей государыни давали всякому сенатору то преимущество, что голос каждого имел право доставлять спорное дело на рассмотрение самого монарха, несмотря на мнение прочих, которые бы были с ним не согласны; а ныне господин генерал-прокурор Беклешов по делу г-жи Колтовской поднес доклад вашему величеству, не упомянув о моем противном прочим мнении, чем и учинил мне по должности презрение, то и осмеливаюсь испрашивать соизволения вашего, на каком основании угодно вам оставить Сенат? Ежели генерал-прокурор будет так самовластно поступать, то нечего сенаторам делать и всеподданнейше прошу меня из службы уволить». Государь сказал: «Хорошо, я рассмотрю». Вслед за сим чрез несколько дней последовал

==626

ДЕРЖАВИН ГАВРИЛА (ГАВРИИЛ) РОМАНОВИЧ

именной указ, которым повелевалось рассмотреть права Сената, и каким образом оные восстановить, подать его величеству мнение Сената. [...]

При слушании сего указа в общем Сената собрании произошли разные мнения. Графы Воронцов и Завадовский весьма в темных выражениях, или, так сказать, тонких жалобах на прежнее (разумеется, Павлове) правление словами Тацита, что «говорить было опасно, а молчать бедственно», хотели ослабить самодержавную власть и присвоить больше могущества Сенату, как-то: чтоб доходами располагать и свершать смертную казнь без конфирмации государя и прочее. Господин Захаров толковал грамматический смысл некоторых слов в должности Сената. Державин, хотя разделял обязанности правления согласно учреждению о губерниях на 4 власти, то есть на законодательную, судную, исполнительную и сберегательную, но соединял их, яко в центре, в единственной воле монарха. Но как, по словам Петра Великого, государь не ангел, не может один везде и все управить, то и распорядил на 4 должности, возложив их на лица министров, как-то: просвещения, или законодательного; судного, или юстиции; внутреннего, или исполнительного; сберегательного, или генерал-прокурора. Государю мнение его лучше всех прочих полюбилось, да и вышеупомянутым графам, желавшим себе присвоить власть государя, не противно было, для чего они его и одобрили, ибо они, как со временем открылось, думали разделить оную по министерствам, до чего они, как впоследствии увидим, разными коварными хитростями почти и достигли и привели государство в такое бедственное состояние, в котором оно ныне, то есть в 1812 году, находится. Словом, государь приказал Державину чрез князя Зубова написать организацию, или устройство, Сената, оно и написано в духе Екатерины, то есть сообразно ее учреждению о управлении губерний, ибо регламенты Петра Великого смешивали в себе все вышеупомянутые власти, то они и не могли делать гармонического состава в управлении империи. Хотя и не удостоилась сия организация письменной конфирмации государя и не обнародована, но Державин получил в Москве при коронации за нее орден св. Александра Невского. [...]

В сем же 1802 году октября [сентября] 8 дня состоялся высочайший манифест о министерстве, в котором в числе прочих 8-ми сделан Державин юстиц-министром, с названием купно генерал-прокурора. [...]

[Однако], с одной стороны, по министров беспорядкам, а с другой, то есть Державина, беспрестанным возражениям

62?

==627

ДЕРЖАВИН ГАВРИЛА (ГАВРИИЛ) РОМАНОВИЧ

и неприятным государю докладам стал он скоро приходить чае от часу у императора в остуду, а у министров во вражду.

Наконец нижеследующее приключение обнаружило первое их против него покушение. Министр военных сил г. Вязмитинов докладывал по воле государя императора, что унтер-офицеры из дворян, а особливо из поляков, никак не хотят служить, всячески отбывая от службы, так что едва успеют вступить в оную, то уже и просятся в отставку. Положено было, чтоб подтвердить указ императора Петра III и потом Екатерины II, чтоб дворян, не дослужившихся обер-офицерского чина, прежде 12 лет службы их в отставку не увольнять. О сем состоялся указ, помнится, в декабре месяце, который в Сенате без всякого сумнения или замечания прочтен и записан.

Девять дней прошло, как о том никто не говорил; наконец в пятницу, как в день общего собрания, поднес Державину обер-секретарь мнение графа Потоцкого, по тому указу последовавшее, сказывая, что он его принять без его повеления не смеет как по самому его содержанию, так и потому, что уже в обще^ собрании дело сие кончено, то есть указ принят и отослан в Военную коллегию для исполнения. Державин, рассмотрев мнение и увидя, что оно написано не токмо дерзко против Сената, который непристойными выражениями разруган, но и против государя неприлично, который как бы в каком народном правлении сравнен со всеми гражданами, и тому подобные нелепицы, не соответствующие законам, то Державин, не приказав его записывать, оставил у себя. В следующее воскресенье, как в день докладной, представя то мнение государю, доложил, что он таковой непристойной и законам нашим противной бумаги принять не может; то как он соизволит? Государь, как видно, знал о сем мнении, и едва ли не с позволения его оно написано, ибо тогда все окружающие его были набиты конституционным французским и польским духом, как-то: граф Черторижский, Новосильцев, Кочубей, Строганов, а паче всех, и как атаман их, граф Воронцов, который, как уже выше сказано, в Сенате при рассуждении о правах оного вводил мнения 'аристократические или ослабляющие единодержавную власть государя: но не был же тому противным, сколько видно было, и граф Валериан Зубов, бывший тогда в Совете и в уважении императора: то он и отвечал на доклад Державина весьма резко, сими точно словами: «Что же? мне не запретить мыслить, кто как хочет! Пусть его подает, и Сенат пусть рассуждает». Державин докладывал, что таковые мнения приводят особу его и правительство в неуваже-

==628

1

ДЕРЖАВИН ГАВРИЛА (ГАВРИИЛ) РОМАНОВИЧ

ние, что можно подавать мнение, но в свое время и согласно законам. Государь ответствовал: «Сенат это и рассудит, а я не мешаюсь. Прикажите доложить». В следующую пятницу докладывано, и как вся партия, хотевшая ослабить или разделить власть самодержавного императора, а привлечь ее к министерству и Сенату [...], то и восстал такой крик, что и сладить было неможно; словом, что все одобрили мнение графа Потоцкого, сказав, чтоб против именного указа, принятого уже Сенатом, в опровержение его подать государю доклад, чтоб дворянство служило или не служило, отдать ему на волю. Один только сенатор Шепелев, будучи хороший приятель Державину, подошед к нему, спрашивал тихонько, что делать, которому он шепнул, чтоб он не соглашался с революционными мыслями, а держался бы старых законов, который так и сделал; да опосле по совету Державина же сенатор Ананьевский при подписке журнала объявил, что он отступает от своего прежнего мнения, а присоединяется к Шепелеву. Державин в наступивший его докладной день донес о том государю, что Сенат весь против него. Он так сильно встревожился, что побледнел и не знал, что сказать, но Державин успокоил его, сказав, чтоб он не изволил смущаться, а позволил ему отправлять его должность, как законы повелевают. [...]

Между тем в продолжение сего времени мнение графа Потоцкого дошло в Москву, которое там знатное и, можно сказать, глупое дворянство приняло с восхищением, так что в многолюдных собраниях клали его на голову и пили за здоровье графа Потоцкого, почитая его покровителем российского дворянства и защитником от угнетения; а глупейшие или подлейшие лущиле устыдились бюсты Державина и Вязмитинова, яко злодеев, выставить на перекрестках, замарав их дермом для поругания, не проникая в то, что попущением молодого дворянства на праздность, негу и своевольство без службы, подкапывались враги отечества под главную защиту государства. [...]

Дела текли по-прежнему, и хотя с тех пор не примечал Державин в государе прежнего к себе уважения, однако же не видал и недоверенности. Спустя некоторое время, к великому всех удивлению, состоялся по Потоцкому делу неожиданный указ, которым не токмо сделано уважение Сенату и Законам согласно предложению генерал-прокурора, но вовсе у него отнято право входить с докладом к императорскому величеству по его в состоящихся указах сумнениям.

[...] Касательно вольных хлебопашцев, то сие таким образом случилось. Румянцев выдумал (смею сказать, из подлой трусости государю угодить) средства, каким образом

62"5

==629

ДЕРЖАВИН ГАВРИЛА (ГАВРИИЛ) РОМАНОВИЧ

сделать свободными господских крестьян. Как это любимая была мысль государя, внушенная при воспитании его некоторым его учителем Лагарпом, то Румянцев, чтоб подольститься государю, стакнувшись наперед, смею сказать, с якобинскою шайкою — Черторижским, Новосильцевым и прочими, подал проект, чтобы дать свободу крестьянам от господ своих откупаться, хотя сего никогда запрещено не было, и на сем основании отпустил своих крестьян до 200 душ, которые, как после слышно стало, никогда не были его крепостными людьми, но вольные, отцом его покойным фельдмаршалом — с условием какого платежа или из милости на его землях, вновь от Порты приобретенных, — поселенные. Государь проект сей, одобренный его молодыми тайными советниками, принял весьма милостиво или, лучше сказать, с радостию, что нашлося средство привести его любимейшую мысль к исполнению, передал оный Государственному Совету на рассмотрение или, лучше сказать, на исполнение. Все господа члены Совета, хотя находили сей проект неполезным, перешептывали между собою о том, но согласно все одобрили, как и указ, заготовленный о том, апробовали. Державин только один дал свой голос, что всем владельцам по манифесту 1775 года отпущать людей своих и крестьян своих позволено, а по указу царствующего государя 1801 года и снабжать отпущенных людей землями можно, следовательно, никакой нужды нет в новом законе. [...] Растверживать о мнимой вольности и свободе простому, еще довольно непросвещенному народу опасно, и только такое учреждение наделает много шуму, а пользы никакой ни крестьянам, ни дворянам. Это мнение его записано в журнале Совета: но, несмотря на то, государь дал указ известный о вольных хлебопашцах.

Печатается по: Державин Г. Р. Сочинения.—Л.: Худож. лит-ра, 1987.— С. 390—401.

ПРИМЕЧАНИЯ

' «Записки» Г. Р. Державина — его воспоминания о жизни от рождения до 1812 г. Они были написаны в 1811—1813 гг. Свое повествование Державин вел от третьего лица, которое бесстрастно описывает его деятельность, наблюдаемую как бы со стороны. «Записки» — яркий документ, свидетельствующий о довольно острой ситуации, сложившейся в верхних эшелонах власти в начальный период царствования Александра I. Попытки царя вместе со своими единомышленниками провести реформу политического строя России встретили мощное сопротивление консервативных сил, к которым примыкал также и Державин.

(Гзо

К оглавлению

==630

карамзин николай михайлович

(1766—1826) — выдающийся русский писатель, историк, мыслитель. Родился в семье симбирского помещика. Учился в частных пансионах. В 1785 г. вошел в «Дружеское ученое общество» известного публициста И. И. Новикова, в 1785—1789 гг. был членом масонской ложи. В 1789— 1790 гг. совершил путешествие по Европе, имел встречи с Кантом, Бонне, Гете, Гердером, Лафатером и другими видными представителями Просвещения, посещал революционный Конвент в Париже в 1789 г. Приветствовал Великую французскую революцию, но впоследствии осудил якобинство, возвестившее о крахе идей Просвещения. Значительное влияние на формирование мировоззрения Карамзина оказало русское масонство, а также западноевропейские мыслители — Ж. Бонне, Дж. Локк, Ж.-Ж. Руссо.

Карамзин явился основоположником русского сентиментализма, вел активную журнальную и книгоиздательскую деятельность — был редактором «Московского журнала» и «Вестника Европы», в «Письмах русского путешественника» познакомил русское общество с Европой. В 1804 г. приступил к написанию основного сочинения, ставшего делом всей его жизни — 12-томной «Истории государства Российского». Доведенная до конца XVI в., она явилась первым сводом огромного фактического материала о прошлом России.

Карамзин рассматривал историю государства как историю самодержавия, утверждал, что русский народ «всегда чувствовал необходимость повиновения», что самодержавие, поскольку оно есть всесословная власть, — гарант единства общества и благополучия российского народа, оно по своей природе есть отеческое правление. Он осуждал даже умеренно-либеральные реформы Сперанского, вместе с тем прогресс общества связывал с развитием наук и просвещения. По Карамзину, «царство счастия» может быть достигнуто лишь посредством медленного движения по пути разума, просвещения и воспитания добрых нравов, но не путем революций и любых насильственных потрясений.

==631

00.htm - glava41

КАРАМЗИН НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ

ЗАПИСКА О ДРЕВНЕЙ И НОВОЙ РОССИИ В ЕЕ ПОЛИТИЧЕСКОМ И ГРАЖДАНСКОМ ОТНОШЕНИЯХ

[...] Минувшего не возвратить. Было время (о чем мы сказали в начале), когда Александр мог бы легко возобновить систему Екатеринина царствования, еще живого в памяти и сердцах, по ней образованных: бурное царствование Павлове изгладилось бы, как сновидение в мыслях. Теперь поздно — люди и вещи, большею частью, переменились; сделано столько нового, что и старое показалось бы нам теперь опасною новостью: мы уже от него отвыкли, и, для славы государя, вредно с торжественностью признаваться в десятилетних заблуждениях, произведенных самолюбием его весьма неглубокомысленных советников, которые хотели своею творческою мудростью затмить жену Екатерину и превзойти мужа Петра. Дело сделано: надобно искать средств, пригоднейших к настоящему.

Главная ошибка законодателей сего царствования состоит в излишнем уважении форм государственной деятельности: от того — изобретение различных министерств, учреждение Совета и проч. Дела не лучше производятся — только в местах и чиновниками другого названия. Последуем иному правилу и скажем, что не формы, а люди важны. Пусть министерства и Совет существуют: они будут полезны, если в министерстве и в Совете увидим только мужей, знаменитых разумом и честью. Итак, первое наше доброе желание есть, да способствует Бог Александру в счастливом избрании людей! Такое избрание, а не учреждение Сената с коллегиями ознаменовало величием царствование Петра во внутренних делах империи. Сей монарх имел страсть к способным людям, искал их в кельях монастырских и в темных каютах: там нашел Феофана и Остермана, славных в нашей государственной истории. Обстоятельства иные и скромные, тихие свойства души отличают Александра от Петра, который везде был сам, со всеми говорил, всех слушал и брал на себя по одному слову, по одному взору решить достоинство человека; но да будет то же правило: искать людей! Кто имеет доверенность Государя, да замечает их вдали для самых первых мест. Не только в республиках, но и в монархиях кандидаты должны быть назначены единственно по способностям. [...]

Й2

==632

КАРАМЗИН НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ

Вот главное правило. Второе, не менее существенное, есть: умейте обходиться с людьми! Мало ангелов на свете, не так много и злодеев, гораздо более смеси, т. е. добрых и худых вместе. Мудрое правление находит способ усиливать в чиновниках побуждение добра или обуздывает стремление ко злу. Для первого есть награды, отличия, для второго — боязнь наказаний. Кто знает человеческое сердце, состав и движение гражданских обществ, тот не усомнится в истине сказанного Макиавелли, что страх гораздо действительнее, гораздо обыкновеннее всех иных побуждений для смертных '. Если вы, путешествуя, увидите землю, где все тихо и стройно, народ доволен, слабый не утеснен, невинный безопасен,— то скажите смело, что в ней преступления не остаются без наказания. Сколько агнцев обратилось бы в тигров, если бы не было страха! Любить добро для его собственных прелестей есть действие высшей нравственности — явления, редкого в мире: иначе не посвящали бы алтарей добродетели. Обыкновенные же люди соблюдают правила честности не столько в надежде приобрести тем особенные некоторые выгоды, сколько опасаясь вреда, сопряженного с явным нарушением сих правил. Одно из важнейших государственных зол нашего времени есть бесстрашие. Везде грабят, а кто наказан? Ждут доносов, улики, посылают сенаторов для исследования, и ничего не выходит! Доносят плуты — честные терпят и молчат, ибо любят покой. Не так легко уличить искусного вора-судью, особенно с нашим законом, по коему взяткобратель и взяткодатель равно наказываются. Указывают пальцем на грабителей — и дают им чины, ленты, в ожидании, чтобы кто на них подал жалобу. А сии недостойные чиновники, в надежде на своих, подобных им, защитников в Петербурге, беззаконствуют, смело презирая стыд и доброе имя, коего они условно лишились. В два или три года наживают по нескольку сот тысяч и, не имев прежде ничего, покупают деревни! Иногда видим, что государь, вопреки своей кротости, бывает расположен и к строгим мерам: он выгнал из службы двух или трех сенаторов и несколько других чиновников, оглашенных мздоимцами; но сии малочисленные примеры ответствуют ли бесчисленности нынешних мздоимцев? Негодяй так рассуждает: «Брат мой N. N. наказан отставкою; но собратья мои, такие-то, процветают в благоденствии: один многим не указ, а если меня и выгонят из службы, то с богатым запасом на черный день, — еще найду немало утешений в жизни!» Строгость, без сомнения, неприятна для сердца чувствительного, но где она необходима для порядка, там кротость не у места. Как живописцы

63"5

==633

КАРАМЗИН НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ

изображают монарха? Воином и с мечом в руке — не пастушком и не с цветами!.. В России не будет правосудия, если государь, поручив оное судилищам, не будет смотреть за судьями. У нас не Англия; мы столько веков видели судью в монархе и добрую волю его признавали вышним уставом. Сирены могут петь в круге трона: «Александр, воцари закон в России... и пр[оч].»... Я возьмусь быть толкователем сего хора: «Александр! Дай нам, именем закона, господствовать над Россией, а сам покойся на троне, изливай единственно милости, давай нам чины, ленты, деньги!»... В России государь есть живой закон: добрых милует, злых казнит, и любовь первых приобретается страхом последних. Не боятся государя — не боятся и закона! В монархе российском соединяются все власти: наше правление есть отеческое, патриархальное. Отец семейства судит и наказывает без протокола, — так и монарх в иных случаях должен необходимо действовать по единой совести. Чего Александр не сведает, если захочет ведать? И да накажет преступника! Да накажет и тех, которые возводят его на степень знаменитую! Да ответствует министр, по крайней мере, за избрание главных чиновников! Спасительный страх должен иметь ветви; где десять за одного боятся, там десять смотрят за одним. Начинайте всегда с головы: если худы капитан-исправники — виновны губернаторы, виновны министры!.. Не сему правилу следовали те, которые дали государю совет обесчестить снятием мундира всех комиссариатских и провиантских чиновников, кроме начальников². Равные не могут ответствовать друг за друга; если они все причиною бедствий армии, то мало лишить их мундира; если еще не доказаны виноватые, то надобно подождать, а казнь виновного вместе с правым отнимает стыд у казни. Малейшее наказание, но бесполезное, ближе к тиранству, нежели самое жестокое, коего основанием есть справедливость, а целью — общее добро. Ненавидят тирана, но мягкосердие тогда есть добродетель в венценосце, когда он умеет превозмогать оное долгом благоразумной строгости. Единственно в своих личных, тайных оскорблениях государь может прощать достохвально, а не в общественных; когда же вредно часто прощать, то еще вреднее терпеть, — в первом случае винят слабость, во втором — беспечность или непроницание. Мы упомянули о личных оскорблениях для монарха. Они редко бывают без связи со вредом государственным. Так, напр[имер], не должно позволять, чтоб кто-нибудь в России смел торжественно представлять лицо недовольного или не уважать монарха, коего священная особа есть образ отечества. Дайте волю

==634

КАРАМЗИН НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ

людям — они засыплют вас пылью! Скажите им слово на ухо — они лежат у ног ваших!

Говорив о необходимости страха для удержания нас от зла, скажем нечто о наградах: они благодетельны своею умеренностью, — в противном же случае делаются или бесполезны, или вредны. Я вижу всех генералов, осыпанных звездами, и спрашиваю: «Сколько побед мы одержали? Сколько царств завоевали?..» Ныне дают голубую ленту— завтра лишают начальства!. Сей, некогда лестный, крест Св. Георгия висит на знаменитом ли витязе? Нет, на малодушном и презренном в целой армии! Кого же украсит теперь Св. Георгий? Если в царствование Павла чины и ленты упали в достоинстве, то в Александрове, по крайней мере, не возвысились, чего следствием было и есть — требовать иных наград от государя, денежных, ко вреду казны и народа, ко вреду самых государственных добродетелей. О бережливости говорили мы в другом месте. Здесь напомним две аксиомы: 1) за деньги не делается ничего великого; 2) изобилие располагает человека к праздной неге, противной всему великому. Россия никогда не славилась богатством — у нас служили по должности, из чести, из куска хлеба, не более! [...]

Самодержавие есть палладиум³ России; целость его необходима для ее счастья; из сего не следует, чтобы государь, единственный источник власти, имел причины унижать дворянство, столь же древнее, как и Россия. Оно было всегда не что иное, как братство знаменитых слуг великокняжеских или царских. Худо, ежели слуги овладеют слабым господином, но благоразумный господин уважает отборных слуг своих и красится их честью. Права благородных суть не отдел монаршей власти, но ее главное, необходимое орудие, двигающее состав государственный. Монтескье сказал: «point de Monarque — point de noblesse; point de noblesse — point de Monarque»⁴. Дворянство есть наследственное; порядок требует, чтобы некоторые люди воспитывались для отправления некоторых должностей и чтобы монарх знал, где ему искать деятельных слуг отечественной пользы. Народ работает, купцы торгуют, дворяне служат, награждаемые отличиями и выгодами, уважением и достатком. Личные подвижные чины не могут заменить дворянства родового, постоянного, и, хотя необходимы для означения степеней государственной службы, однако ж в благополучной монархии не должны ослаблять коренных прав его, не должны иметь выгод оного. Надлежало бы не дворянству быть по чинам, но чинам по дворянству, т. е. для приобретения некоторых чинов надлежало бы необходимо

63Ï

==635

КАРАМЗИН НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ

требовать благородства, чего у нас со времен Петра Великого не соблюдается: офицер уже есть дворянин. Не должно для превосходных дарований, возможных во всяком состоянии, заграждать пути к высшим степеням, — но пусть государь дает дворянство прежде чина и с некоторыми торжественными обрядами, вообще редко и с выбором строгим. Польза ощутительна: 1) Если часто будете выводить простолюдинов в министры, в вельможи, в генералы, то с знатностью приведется давать им и богатство, необходимое для ее сияния,— казна истощается... Напротив того, дворяне, имея наследственный достаток, могут и в высших чинах обойтись без казенных денежных пособий. 2) Оскорбляете дворянство, представляя ему людей низкого происхождения на ступенях трона, где мы издревле обыкли видеть бояр сановитых. Ни слова, буде сии люди ознаменованы способностями редкими, выспренными; но буде они весьма обыкновенны, то лучше, если бы сии высшие места занимались дворянами. 3) Природа дает ум и сердце, но воспитание образует их. Дворянин, облагодетельствованный судьбою, навыкает от самой колыбели уважать себя, любить Отечество и государя за выгоды своего рождения, пленяться знатностью — уделом его предков и наградою личных будущих заслуг его. Сей образ мыслей и чувствований дает ему то благородство духа, которое, сверх иных намерений, было целью при учреждении наследственного дворянства, — преимущество важное, редко заменяемое естественными дарами простолюдина, который, в самой знатности, боится презрения, обыкновенно не любит дворян и мыслит личною надменностью изгладить из памяти людей свое низкое происхождение. Добродетель редка. Ищите в свете более обыкновенных, нежели превосходных, душ. Мнение не мое, но всех глубокомысленных политиков есть, что твердо основанные правила благородства в монархии служат ей опорою. Итак, желаю, чтобы Александр имел правилом возвышать сан дворянства, коего блеск можно назвать отливом царского сияния, — возвышать не только государственными хартиями, но и сими, так сказать, невинными, легкими знаками внимания, столь действительными в самодержавии. [...]

Как дворянство, так и духовенство бывает полезно государству по мере общего к ним народного уважения. Не предлагаю восстановить Патриаршество, но желаю, чтоб Синод имел более важности в составе его и в действиях; чтобы в нем заседали, напр[имер], одни архиепископы; чтоб он, в случае новых коренных государственных постановлений, сходился вместе с Сенатом для выслушания, для приня-

==636

КАРАМЗИН НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ

тия оных в свое хранилище законов и для обнародования, разумеется без всякого противоречия. Ныне стараются о размножении духовных училищ, но будет еще похвальнее закон, чтобы 18-летних учеников не ставить в священники и никого без строгого испытания,— закон, чтобы иереи более пеклись о нравственности прихожан, употребляя на то данные им от Синода благоразумные, действительные средства, о коих мыслил и государь Петр Великий. По характеру сих важных духовных сановников можете всегда судить о нравственном состоянии народа. Не довольно дать России хороших губернаторов — надобно дать и хороших священников; без прочего обойдемся и не будем никому завидовать в Европе.

Дворянство и духовенство. Сенат и Синод как хранилище законов, над всеми — государь, единственный законодатель, единовластный источник властей. Вот основание российской монархии, которое может быть утверждено или ослаблено правилами царствующих.

Державы, подобные людям, имеют определенный век свой: так мыслит философия, так вещает история. Благоразумная система в жизни продолжает век человека, — благоразумная система государственная продолжает век государств; кто исчислит грядущие лета России? Слышу пророков близкоконечного бедствия, но, благодаря Всевышнего, сердце мое им не верит, — вижу опасность, но еще не вижу погибели!

Еще Россия имеет 40 миллионов] жителей, и самодержавие имеет государя, ревностного к общему благу. Если он, как человек, ошибается, то, без сомнения, с добрым намерением, которое служит нам вероятностью будущего исправления ошибок.

Если Александр вообще будет осторожнее в новых государственных творениях, стараясь всего более утвердить существующие и думая более о людях, нежели о формах, ежели благоразумною сторогостью обратит вельмож, чиновников к ревностному исполнению должностей; если заключит мир с Турцией и спасет Россию от третьей, весьма опасной, войны с Наполеоном, хотя бы и с утратою многих выгод так называемой чести, которая есть только роскошь сильных государств и не равняется с первым их благом, или. с целостью бытия; если он, не умножая денег бумажных, мудрою бережливостью уменьшит расходы казны и найдет способ прибавить жалованья бедным чиновникам воинским и гражданским; если таможенные Уставы, верно наблюдаемые, приведут в соразмеренность ввоз и вывоз товаров; если — что в сем предположении будет необходимо — дороговизна

63~?

==637

КАРАМЗИН НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ

мало-помалу уменьшится, то Россия благословит Александра, колебания утихнут, неудовольствия исчезнут, родятся нужные для государства привычки, ход вещей сделается правильным, постоянным; новое и старое сольются в одно, реже и реже будут вспоминать прошедшее, злословие не умолкнет, но лишится жала!.. Судьба Европы теперь не от нас зависит. Переменит ли Франция свою ужасную систему, или Бог переменит Францию, — неизвестно, но бури не вечны! Когда же увидим ясное небо над Европой и Александра, сидящего на троне целой России, тогда восхвалим Александрове счастье, коего он достоин своею редкою добротою!

Любя Отечество, любя монарха, я говорил искренно. Возвращаюсь к безмолвию верноподданного с сердцем чистым, моля Всевышнего, да блюдет Царя и Царство Российское!

Печатается по: Карамзин Η. Μ. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях . — М.: Наука, 1991. — С. 97—98, 100, 104, 105—110.