Щербатов михаил михайлович

(1733—1790)—князь, русский общественный и политический деятель, историк и публицист. Происходил из древнего и богатого рода Рюриковичей. Получил разностороннее домашнее образование. После службы в армии в 1762 г. вышел в отставку. Был депутатом комиссии о сочинении проекта Нового уложения (1767—1768). В дальнейшем — на государственной службе. В 1778г.—президент камерколлегии. В 1779 г.— сенатор, с 1788 г.— в отставке.

В 1759—1760 гг. опубликовал ряд статей, в которых заявил о своей социально-политической позиции. Щербатов — оппозиционер дворянско-консервативного направления, ревностно защищал сословные привилегии родовой аристократии. Много писал и печатался в 70-е гг. В 1784 г. издал утопический роман «Путешествие в землю Офирскую», получивший широкую известность. В нем/он нарисовал свой идеал монархического государства, опорой которого выступали, с одной стороны, родовая земельная аристократия, а с другой — крепостное крестьянство. В конце 80-х гг. Щербатов написал сочинение «О повреждении нравов», в котором резко обличал деятельность российских монархов, начиная с Петра I, особенно «славолюбие» Екатерины II. Щербатов вновь выступил против абсолютной монархии, ведущей к деспотизму, правовому беспорядку, упадку нравственности. Он последовательно отстаивал и развивал свои взгляды в многотомной «Истории Российской от древнейших времен» (доведена до 1610 г.). Всячески возвеличивал роль родовой феодальной аристократии.

РАЗМЫШЛЕНИЯ О ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ ВООБЩЕ

Страсть или побуждение государей и прочих правителей государств увенчить свое имя разными законами — в виде ли, чтобы разлить благодеяние свое на многие роды

5 il)

==519

ЩЕРБАТОВ МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ

человеческие и сделать благословенно и прославленно имя свое на многие веки, или самолюбием побуждении желают сего рода славу, яко наиболее пребывающую, себе приобрести, — есть почти общая. Не вхожу я в таковые внутренние расположения сердец человеческих и охотно желаю к единым добрым намерениям и к склонности хорошо расположенной души приписать желания новыми законами облагодетельствовать народ.

По вышеписанному довольно видно, что колико есть государей, колико есть вельмож, колико есть правителей республик, колико есть участвующих в сих правительствах, и даже философы, более упражненные в своих кабинетах, нежели известные о гражданских обращениях, все желают законодателями быть или к законодательству споспешествовать. Но многие ли вникли в те обстоятельства, которые должны быть основанием законов? Взяли ли весь надлежащий труд сообразить политические и гражданские законы с божественными и с естественными? Рассмотрели ли умоначертание народное и расположение страны? вникнули ль в пребывающие законы, и с какими намерениями они были соделаны, и в самые обычаи? И мудро умеют ли соединить пользы народные с пользою государевою и государства?

Все сии суть такие обстоятельства, которые многотрудной работы и многого времени требуют. Государь и вельможа, быв заняты другими текущими делами, не могут на все сии пространные обстоятельства довольного внимания дать, а и самые собрания часто ко многим страстям подвержены, от чего и происходит, что многожды законы обнародуются непонятные (самим) судьям, неудобоисполнительные, противуборственные другим, которые пребывают, и отяготительные, а от сего или в неисполнении остаются, или подают способ судьям по изволению своему в суждении дел их прилагать, или отягощают и в ропот народ приводят; и не благом или доброй славой, но несчастиями народными увенчают [такие законы] имя дерзких законодателей, которые, забыв, что должны пред Богом и о малейшем соделанном ими зле строгой отчет дать, и, упоясь самолюбием и лестью окружающих'их, мнят единые возмочь обнять сию необъемлемую разумом единого человека пространность, единые т. е. без помощи других] законы сочиняют, предают имя свое в посмеяние, а народ в несчастие ввергают.

Я не законодатель, не льщу себя иметь таковые удобности, но есмь простой гражданин, чувствующий и разделяющий народную тягость, прилежавший к познанию законов моего отечества и по собственным моим делам, равно и по

Ϊ-

К оглавлению

==520

ЩЕРБАТОВ МИХАИЛ МИХАИЛОВИЧ

употреблению, где я имел честь быть по благости монаршей, имел случай несколько понять о законодательстве моего отечества; желаю, яко жертвою душевною, доброго гражданина мысли, какие мне встретились, начертать — не для того, чтобы видели они свет, но чтоб, по крайней мере, дети мои со временем узнали о мыслях их отца, исправили бы мои заблуждения и последовали бы тому, что полезное для отечества найдут; а общим бы образом научились тому рвению и усердию, которое меня ежечасно к службе отечества моего побуждает, кое влагает новый жар в охладевшую мою кровь и ослабевшее болезнями тело мое возбуждает.

Сего ради разделяю труд свой на следующие части: 1-е, как должно сочинять законы; 2-е, что они должны быть сходны с Божественными и с естественными; 3-е, что в них должно наблюдать в рассуждении политического состояния государств; 4-е, различить в них состояния людские; 5-е, чтобы были не противоречительны и просты; 6-е, предохранить безопасность личную и имений; 7-е, ничего не налагать, что весьма отяготительно или неудобоисполняемо быть может; 8-е, упредить злоупотребления. [...]

Часть третья

ЧТО ДОЛЖНО В ЗАКОНАХ НАБЛЮДАТЬ В РАССУЖДЕНИИ ПОЛИТИЧЕСКОГО СОСТОЯНИЯ ГОСУДАРСТВА

Дабы приступить говорить о сей причине, надлежит сперва рассмотреть о разных родах правления и может ли в Европейском государстве быть долгопродолжительное самовластие; дабы потом предложить мысли мои, каковы должны быть законы в монаршическом правлении.

В рассуждении политического положения обыкновенно разделяют роды правления на три рода, которые хотя по смешению между собой и многие другие составляют, но со всем с тем главное основание в каждом одно из сих трех родов составляет, ибо самовластие не есть род правления, но злоупотребление власти.

Сии же три рода суть: правление монаршическое, вельможное и народное. Все они естественные начала имеют: монаршическое является быть древнейшим и происходит начально от власти отцов родов над потомством их; вельможное или от того, когда рассеянные малые семьи, не могши какому сильнейшему неприятелю сопротивляться, 52~1

==521

ЩЕРБАТОВ МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ

многие в едино общество соединились, и начальники оных, не хотя един другому уступить, равную власть над соединенным обществом сохранили; или от превратившегося монаршического правления: по злоупотреблению могущества претерпевая утеснение и налоги, именитейшие из народа соединились и поврежденную сию власть разрушили, дабы самим властителями общества учиниться. Кажется, народное правление не толь от естества вещей, коль от обстоятельства произошло, ибо народ, чувствуя себя отягченна монаршическою или вельможною властью, отяготящее его низринул и сам властителем и правителем себе учинился.

Но не было и несть ни у единого живущего в градах народа точно чистого какого из сих правлений, но все единое с другим мешалось, ибо монарх не может править без вельмож, вельможи не могут править без начальника и без народа, ни народ без начальников сам себя управлять.

Афины, хотя имели народное правление, но были у них начальники под именем архонтов, также и сенат, который ареопагом называли. В Спарте были цари начальниками правления; а эфоры — сдерживающие власть царскую и дерзость народа, имеющего участие в правлении.

У Персов, хотя власть царская не ограничена была, но сатрапы могуществом и силою своею удерживали его самопроизвольные поступки. И наконец в древних народах Рим прешел все роды правления, но всякое смешанное было с другим: при царях имел сенат, и народ, коленами и сотнями собирался; по извержении царей, — два консула с сенатом, хотя вельможное правление составляли, но консулы занимали место царское, а народ, хотя сам не допущен был ни в какие знатные чины, но, собираясь в собрании, в чины патрикиев избирал и законы утверждал; а когда и превозмог патрикиев, и стал иметь право во все чины государственные вступать, однако те же из среды их происшедшие вельможами учинились и народом управляли; даже как пишась своей вольности при императорах, учинился позорищем всех зол и бесчеловечия. Упал сенат, твердость римского духа в слабости пременилась, монархия претерпела от внутренних и внешних неприятелей, народы победили и побежденные возстенали, история именами Калигул, Неронов и Гелиогабалей осквернилась.

Се есть касательно до древних народов, воззрим теперь на новые царствия. Франция имеет монаршическое правление; прежде были у нее государственные штаты, где три степени государственных чинов, то есть духовенство, благородные мещане, или третий род, собирались и о нуждах

Ϊ-

==522

ЩЕРБАТОВ МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ

государственных судили; ныне же токмо некоторые из ее провинций сохранили право собрания чинов, прочее же управляется парламентами, где присутствие перов, судей и стряпчих — последних большая часть из мещан — купно монаршическое, вельможное и народное правление представляет. Но нигде толь не цветет народная вольность под тенью монаршической власти, как в Англии; там вышнюю власть, ограниченную законами, имеет король; верхняя камора парламента вельможную власть представляет; а нижняя камора, единая могущая накладывать налоги, представляет власть народную; и все сии три власти в беспрестанных прениях между собою по раздельным их приватным пользам связаны непреоборимыми узами, равными стопами к благу общему шествуют.

Но, не продолжая далее, единым словом заключу, что несть царствия, несть республики, где бы не зрилось смешение сих трех властей, или, по крайней мере, двух.

Однако везде есть единая власть превосходящая, которой соответствует умоначертание народное и коей законы в рассуждении политического состояния соответствовать должны. Тако Франция есть монархия, Англия, не взирая, что имеет короля, есть правление республики; Швеция, Польша и Венеция суть вельможного правления.

Какое же умоначертание по разным сим правлениям в народе надлежит?- Монархия требует честолюбия, ибо единое нас честолюбие к престолу царскому привязует и побуждает человеку пред человеком делать низкости; в вельможном правлении требуется особливая добродетель, ибо кто хочет между равными себе иметь преимущество, тот должен добродетелью своею принудить их ему оное уступить. Таковы были Брутус, Цинцинатус, Павл Эмилий, Фабий и Марцелус. В народном же правлении не столь должно иметь добродетелей, сколь блистательных качеств и пронырства, каковы были Периклес, Цесарь и Кромвель.

Описав тако разные роды правительства, приступаю к самовластию, или деспотичеству. Правлением его назвать не можно, ни в род оных поместить, ибо оно не что иное есть, как злоупотребление монаршической власти: потому что монархия должна иметь свои основательные законы и сохранять все установленные, а самовластие, последуя единому своему хотению, по воле своей все законы разрушает. Монархия по установленному закону хранит жизнь, честь, имение и спокойствие своих граждан, а самовластие ни на что на сие не взирает, льет токи кровавые лучших своих подданных, чести их не сохраняет, не взирает на нежность сердец, имение

52~i

==523

ЩЕРБАТОВ МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ

по хотению своему отнимает и возмущает во всех частях жизнь и спокойство каждого гражданина; ибо, в самом деле, может ли тут кто спокоен быть, где никого поставленные законы не защищают? И я приравниваю живущих под самовластием людей тем мореходцам, которые в жестокую бурю лишилися кормила, мачты и парусов своего корабля и коих робкие служители с тяжелыми вещами кинули в море компас и все другие для примечания со деланные орудия. Плывет еще корабль, но при дыхании бурных ветров ни управляться не может, ни знать мелей и камней, ни места своего течения. Спокойны ли на нем сидящие? Иногда достигает счастливого пристанища, но то не правило, а нечаянность его доведет.

Несть в самовластии награждения за заслуги, а напротив того, самовластитель завидует блистанию оных.

Тако им преторы римские отменили победоносные входы своих победоносных воевод, повелевали себя провозгласить императорами за победы, которые не сами они одержали; быв погружены в сластолюбие и роскошь, за победы других венцом лавровым главу свою увенчали. Раздача чинов не с лучшим разбором чинится: Калигула лошадь свою консулом сделал. А может быть, и много людей, не лучше лошади стоящих, самовластители в вышние чины произвели. Добродетели, достоинства там утесняются, ибо каждый самовластитель в добродетельном и исполненном достоинств человеке мнит зрить явного себе укорителя; наконец, разум затушается, ибо вредно самовластию, чтоб кто вникал во взаимственные права, сочиняющие основания общества, и умными бы очами воззрил на состояние свое.

Таково есть деспотичество, таковы суть его вредные следствия. А потому я и заключаю, что в просвещенном народе оно быть не может. А ежели оно и случится, не может быть продолжительно. Хотя, может статься, какие посторонние обстоятельства и учиняют его продолжаться несколько боле, нежели бы надлежало, но сие токмо ему жесточайший конец приготовляет. Ибо, в самом деле, если всякий рассмотрит обязательства свои к Божиему закону, к отечеству, к самому себе, к семье и ближним своим, то узрит, что долг и благосостояние его влечет его низвергнуть сего кумира, никогда твердых ног не имеющего.

Деспотичество — не яко другие вышепоказанные правления, которые примешением единого роду к другому исправление себе чувствуют; но все, что к сему нечистому сосуду ни коснется, все ядом сим заражается и все обращается в общественный вред. Учреждены ль какие правительства, — те все взирают более на самопроизвольное хотение

^

==524

ЩЕРБАТОВ МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ

деспота или его любимцев, нежели на поставленные и пребывающие законы; учредится ли какое собрание чинов государственных или поместных, — в них нет вольности, нет духу соединения, нет любви к отечеству и к обществу, но все под властию деспота или какого его вельможи пресмыкаются, не смея и возникнуть (?) на любезную свободу ниже помыслить о взаимственных правах, связующих общества; ибо сей есть между прочими порок деспотичества, что деспот деспота производит, и таковыми государство наполняется, а часто и самый первый деспот, нижними его окруженный, связием связью] оных становится.

Но я прекращу скорее сие начертание, которого ужасные изображения во всех писаниях законоучителей обретаются, дабы приступить к законам, сходственным с политическим положением моего отечества. Понеже Российская Империя есть монаршического правления, яко и сама Ея Величество в Наказе своем изъясняется, что «надлежит иметь хранилище законов, ибо законы в нем должны тверды пребывать под тению монаршей власти». Каковы сии законы должны быть? Я, первое, считаю, что понеже монарх несть вотчинник, но управитель и покровитель своего государства, а потому и должно быть некиим основательным правам, которые бы не стесняли могущество монарха ко всему полезному государству, но укрощали бы иногда беспорядочные его хотения, по большей части во вред ему самому обращающиеся. В числе сих прав необходимо должно поместить твердое основание и положение о порядке наследства на престол, ибо сие, утверждая наследственное происхождение, утверждает спокойствие государств; и Россия, за недостатком такого права, со времен царя Федора Иоановича, скончавшегося бездетна и безродна, довольно несчастий претерпела, чтобы искренно желать установления себе такого права. Манифест же Петра Великого, обнародованный в 1719-м году, и книга сочинения архиепископа Прокоповича «Правда воли монаршей», предполагающая на одну власть царствующего государя учреждать наследство по его воле, есть действие совершенно деспотическое. Хранение владычествующей веры и пребывание государя в оной и в гражданских законах должно составить ненарушимое положение; а к тому же и терпение чуждых вер, до коих мест оно должно простираться, дабы ни гонением, ослабляющим государства и возобновляющим нам ужасы шестого на десять века, не впасть в бесноверие, ни излишной понаровкою не показать небрежливость к владычествующей вере. Права издания законов, разных налогов на народ, переделания

52Ϊ

==525

ЩЕРБАТОВ МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ

монеты, — вещи, которые по непостоянству вещей человеческих иногда пременяются, — то, по крайней мере, порядок произведения сего в действо на непоколебимых основаниях должен быть утвержден; равным образом суть и право себя защищать и совету для ради осуждаемых людей по уголовным делам (спрашивать?), и право, кому утверждать сии осуждения; наконец, право именования дворянского, по их разным степеням, ненарушимо в монаршическом правлении поставлено быть должно. Но недовольно сие словами или грамотою какою утвердить: надлежит, чтобы поставлены были и наблюдатели о сохранении оного. Тако, держаться слов Ее Императорского Величества, надлежит иметь «хранилище законов». А что в России хранилище законов? Сие есть сенат. Надлежит оной не токмо снабдить довольно основательными государственными правами о его могуществе, но также и наполнить такими людьми в силу же основательных прав, чтоб он порученный ему залог в силах был сохранять.

Приступаю к другим законам и учреждениям при настоящем положении России, а паче в рассуждении ее пространства. Хотя уголовные законы и должны быть милосердны, ясны и подробны, а паче производство уголовного суда с такою ясностью и подробностию должно быть описано, дабы судья не властен был в обряде ничего переменить, по крайней мере, в главных его частях, дабы в самом производстве какого притеснения невинному или послабления виноватому не было. А потому бы легче было предопределенному месту для утверждения таких судов оные рассматривать. Однако в России должны быть законы гораздо строже, ибо пространство Империи, множество пустых мест, редкость селений, происходящих от самого климату, грубость нравов и, ежели осмелюся сказать, повреждение оных, крепчайшей узды требуют, дабы, что вышеписанными причинами может быть попущено, чтобы строгостию наказания удержено было.

Говоря о уголовных делах, не могу я не применить встретившегося обстоятельства по делу губернатора Самойлова, в котором я имел честь быть употреблен. Оное состоит, что все почти доносчики на него были такие, которые участники его преступлений были и сами в том признались, то многие говорят — и что при нынешней развратности сказать не могут! — что понеже осужденный свидетелем и доносчиком быть уже не сможет, а они уже сами себя признанием своим осудили, следственно, и не могут в доносители на губернатора быть прияты.

==526

ЩЕРБАТОВ МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ

Коль несправедливо сие заключение, думаю, что каждый благоразумный и беспристрастный человек сие ощутить может, ибо закон ясно говорит о осужденном; а таковые речения право осуждения от судьи на самого доносчика переносят. Донос не может быть как двояким образом учинен: или посторонним образом кто слышал или видел содеваемое зло, или сам участником оного был, что в самом деле есть признание. То, если таковых участников отвергнуть от доносу, половина уголовных дел останутся в закрытии, и разбойник не будет иметь право оговорить своего атамана или пристанодержателя. Ее Императорское Величество в данном своем наказе для сочинения уложения, в главе о уголовных делах, статья 186-я, изъясняется: «Есть люди, которые почитают между злоупотреблением слов, вкравшимися в житейских делах, достойным примечания то мнение, которое привело законодавцев уничтожить свидетельство человека виноватого, приговором уже осужденного; такой человек почитается граждански мертвым, говорят законоучители, а мертвый никакого уже действия произвести не может. Если только свидетельство виноватого осужденного не препятствует судебному течению дела, то для чего не дозволить и после осуждения в пользу истины и ужасной судьбины несчастного еще мало времени, чтобы он мог или сам себя оправдать, или и других обвиненных, ежели только может представить новые доказательства, могущие переменить существо действия». А посему, когда и самый осужденный не отвергается принести с доказательствами свидетельство в пользу безвинного осуждаемого, то как не принять доношение раскаявшегося человека ко обвинению преступника и ко удовлетворению разоренного им народа, и то ли есть предмет уголовных законов, чтоб искать повсюду токмо преступников, а угнетенных ими без удовлетворения не оставить и не подвергнуть к какой тяжкой судьбине?

Колико ни ясны сии предложения и колико по здравому рассудку, по совести и по закону таковых доносителей отвергнуть не можно, однако признаться надлежит, что закон наш не различает разных родов доносителей и коликое преимущество должен иметь самовольно признавшийся; ибо донос уже их состоит такого роду, что и самих их к наказанию подвергает. А таковые обстоятельства нужны есть быть вмещены в законы. [...]

Печатается по: Щербатов Μ. Μ. Политические сочинения. T.I.—СПб.: Издание князя Б. С. Щербатова. Товво «Печатня С. П. Яковлев», 1896.— С. 355—427.

==527

Новиков николай иванович

( 1744 — 1818) — писательсатирик, публицист, литературный критик, книгоиздатель. Родился в семье небогатого помещика. В конце 1750-х гг. учился в дворянской гимназии при Московском университете. В 1762 г., переехав в Петербург, поступил на военную службу в Измайловский гвардейский полк. С середины 1760-х гг. начал свою литературную деятельность. В 1767—1768гг. принимал участие в работах Комиссии по составлению проекта Нового уложения в качестве секретаря подкомиссии «о среднем роде людей». С 1769 г. сосредоточился на издательской и литературной деятельности, направленность которой во многом определялась его принадлежностью к масонству. В 1792 г., в период гонений Екатерины II на масонское движение в России, был арестован и без суда заточен в Шлиссельбургскую крепость. После смерти императрицы, в ноябре 1796 г отпущен на свободу.

Специфика политической мысли Новикова обусловлена его мировоззрением, в котором причудливо сочетались масонский морализм с трезвым взглядом выдающегося сатирика на российскую действительность последней трети XVIII в., патриотизм, апеллирующий к традиционным ценностям и антизападническим настроениям с симпатиями к английскому государственному строю. Политика, по Новикову, — это наука царствовать, устраивать счастье и благоденствие государя и всего народа. Процветание государства зависит в первую очередь не от хороших законов, не от учреждений правосудия, не от благочестивой религии даже, а от доброты нравов, которые, в свою очередь, зависят от воспитания. Примером мудрого правления, обеспечивающего наилучшее государственное хозяйство и торговлю «разумнейшим образом», является Англия, когда ею управляли такие «просвещенные государи», как Елизавета (XVI в.). Деспотическое же правление в Азии — это пример порочного правления.

Й8

==528

НОВИКОВ НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ

На протяжении всей своей творческой деятельности Новиков оставался убежденным противником абсолютистской власти.

СТАТЬИ ПО ИСТОРИИ И ФИЛОСОФИИ

О ДОБРОДЕТЕЛИ

Добродетель есть искусство содержать свои страсти в равновесии и управлять себя в наслаждении наших желаний. Аристотель сказал, что молодость не способна к нравоучению, для того что ограничивание страстей погубляет семена добродетели и разум делает неспособным к рассуждению; в совершенном же возрасте, в котором можно бы пользоваться наставлениями философов, никогда их не читают, для того что отвращаются от того попечением о своем благосостоянии; старость повреждена политикою, которая ничем не различает пороков от добродетели, как только одним именем, и которая рассуждает о должностях по корыстолюбию, а о достоинстве по успехам. Удивительная превратность мыслей называть все то похвальным, что есть полезно! Махиавел утверждал, что несчастный Цезарь был больше ненавидим, нежели Катилина, но Цезарь, не употребляя во зло честолюбие, был самый великий человек из всех людей, и Катилина имел тысячу еще пороков, гораздо беззаконнейших, нежели обладаему быть страстию.

Прежде вступления в политику вооружитесь вы превосходными правилами добродетели, их без того скоро и прежде времени можно потерять при дворах государских или в делах, ибо больше имеют удовольствия в свете и больше распространяют сей яд, повреждающий нравы. [...]

О ГЛАВНЫХ ПРИЧИНАХ, ОТНОСЯЩИХСЯ К ПРИРАЩЕНИЮ ХУДОЖЕСТВ И НАУК

[...] Народ есть первый собиратель плодов, науками приносимых: к знатным же они приходят весьма поздно. Не должно думать, чтоб оные вдруг процвели в каком-нибудь народе или чтобы для сего довольно было только ученых людей из других государств. Они могут украсить царский дом; но весьма редко бывает, чтоб они могли и все

52"5

==529

НОВИКОВ НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ

государство сделать ученым. Птоломей Филадельф, Константин Порфирогенит, Карл Великий и Альфред хотя имели у себя великое число ученых, из разных мест собранное, однако науки у них не утвердились, и хотя оные процветали под тенью престола, но до того только времени, пока десница государская орошала, а лишившись сего призрения, испытали всю суровость чуждого климата; оставленные, увяли со всеми своими плодами, принесенными во время короткого споспешествования их покровителей.

Художества и науки столь медлительно шествуют, что государство, в котором оные начинают произрастать или которое их принимает, необходимо должно пребыть долгое время без всякой перемены в управлении. Колико стараний должно употребить без успеху; колико трудов предпринять самого первого заведения наук до приведения оных в совершенство; из самого простого рисунка, сделанного наудачу, довести до совершенного искусства Апеллеса! Между тем временем, как сие совершенство постепенно происходит, то науки еще как бы сном отягощены бывают, и великого стоит труда, чтоб возбудить их от глубокого сна, тогда должно представить себе все опыты своих предшественников, приложить к ним новые изобретения и привесть к концу то, что лишь только было начато; собрать все нужное для строения, прежде сего разбросанное и оставленное первыми художниками, и сделать из сих остатков, до половины уже разрушенных, совершенное строение. Все сие можно надеяться получить в таком только государстве, которое непоколебимо стоит чрез многие веки. Науки в короткое время правления возрастают купно с политическим учреждением. Они одинакую имеют судьбу и вместе разрушаются. Такой точно был жребий наук у аравитян.

Долговременность государства подает наукам случай приходить в совершенство; вольностью же они процветают. Физики научают нас, что все животные стараются о средствах к своей безопасности и обыкновенном их удалении от насильствия прочих. Свободны будучи от страха и угнетения, склонность их. действует во всей своей силе. В государстве, в котором царствует естественная вольность, слон почитается гражданином, а бобр архитектором. Но как скоро хищный человек станет тревожить их общество, то сия естественная их ревность к вольности кажется упадающею, и они более ни в чем не упражняются, как только в защищении самих себя, и разум их, затмен будучи вместе с благосостоянием их республики, терпит то бедное состояние, к которому мы их приводим.

ЙО

К оглавлению

==530

НОВИКОВ НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ

Сие примечание не несправедливо в рассуждении рода человеческого. Ибо и мы также теряем от страха все свое рачение, дарования и горячность. В рабском состоянии добродетель и знание навлекают на себя подозрение.

В деспотическом правлении Азии великая слава бывает предзнаменованием великого несчастья. И всякий человек, какого бы состояния ни был, желающий отличить себя от прочих, подвергается бесчисленным опасностям.

В благополучном веке Рима вольность была душою красноречия и заставила Силлов и Помпеев дрожать пред народным трибуном. Но когда после благородной гордости сих республиканцев последовало подлое рабство во времена императоров, то сей благороднейший жар вдруг погас, и разум римлян вместе с их вольностию погребен был на полях фарсальских.

Англичане великие оказали успехи в философии, причину тому полагаю я гордую вольность их мыслей и сочинений, которые могут быть примером целому свету.

Всякому известно, что «Домитиан умертвил Меция Помпониана за то, что он имел у себя общий чертеж света и сокращение Тита Ливия. Никому также небезызвестно, что Эрмоену Тарсискому некоторые внесенные им в его историю описания стоили жизни». Да и нигде, где только рабство, хотя б оно было и законно, связывает душу как бы оковами, не должно ожидать, чтоб оно могло произвесть что-нибудь великое. [...]

Печатается по: Новиков Н. И. Избранные сочинения.— М.; Л.: Гос. издво худож. лит-ры, 1954.— С. 373, 396, 414—416.

О ВОСПИТАНИИ И НАСТАВЛЕНИИ ДЕТЕЙ

Для распространения общеполезных знаний и всеобщего благополучия

ВВЕДЕНИЕ

Кто несколько только размышлял о влиянии человеческих распоряжений в благополучие человеческое, особенно ж о влиянии воспитания во всю прочую жизнь человека, тот

53Ϊ~~~

==531

НОВИКОВ НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ

признается, что воспитание детей как для государства, так и для каждой особенной фамилии весьма важно. С самыми лучшими законами, с самою религиею, при самом цветущем состоянии наук и художеств государство имело бы весьма худых членов, если б правительство пренебрегло сей единый предмет, на котором утверждается все в каждом государстве. Самое изрядное учреждение правосудия не делает служителей оного совестными, а судей неподкупимыми; самая религия не может воспрепятствовать, чтоб недостойные служители не делали ее иногда покровом гнуснейших пороков и не злоупотребляли к споспешествованию вредных намерений; изящнейшие законы благочиния мало могут действовать, если честность, искренность, любовь к порядку, умеренность и подлинная любовь к отечеству суть чуждые гражданам добродетели. Все зависит от того, чтоб всякий образован был к добродетелям состояния своего и звания. Но когда должно, когда может предпринято быть сие образование, если не в том возрасте, в котором душа отверзта всякому впечатлению и, нерешима будучи между добродетелию и пороком, столь же удобно исполняется благородными чувствованиями, приобыкает к справедливым правилам и утверждается в добродетельных способностях, как и предается механизму чувственных похотей, огню страстей и заразе обманчивых примеров и принимает несчастную способность к дурачеству и к пороку? И так процветание государства, благополучие народа зависит неотменно от доброты нравов, а доброта нравов неотменно от воспитания. Законодательство, религия, благочиние, науки и художества, хотя и могут сделаны быть споспешествовательными средствами и защитами нравов, однако если нравы уже повреждены, то и оные престают быть благодетельны; стремительная река развращения разрывает сии защиты, обессиливает законы, обезображивает религию, прекращает успех всякой полезной науки и делает художества рабами глупости и роскоши. Единое воспитание есть подлинный творец добрых нравов; чрез него вкус добродетели, привычка к порядку, чувствование изрядного, чрез него отечественный дух, благородная (на истине и знании основанная) народная гордость, презрение слабости и всего прикрашенного и маловажного, любовь к простоте и к натуре со всеми другими человекодружественными, общественными и гражданскими добродетелями должны овладеть сердцами граждан; чрез него мужчины и женщины должны образованы быть сходственно с их полом, а всякий особенный класс государства тем, чем быть ему надлежит. Все прочее сделается удобным, когда воспитание достигнет воз-

F-

==532

НОВИКОВ НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ

можной степени своего совершенства; законы успевают тогда сами собою: религия, в величестве своем исполненна простоты, пребывает тем, чем вечно бы ей быть надлежало, то есть душою всякой добродетели и твердым успокоительным предметом духа; науки делаются неисчерпаемыми источниками действительных выгод для государства; художества украшают жизнь, дают благородство чувствию, становятся ободрительными средствами добродетели; всякий отдел граждан пребывает верен своему определению; и всеобщее трудолюбие, подкрепляемое умеренностию и добрым домостроительством, доставляет и самому многочисленному народу безопасность от недостатка и довольствие своим состоянием. [...]

Печатается по: 'Новиков Н. И. Избранные произведения.—М.; Л.: Гос. изд-во худож. лит-ры, 1954.— С. 417—418.

О ТОРГОВЛЕ ВООБЩЕ

[...]

Отделение четвертое

КАКИМ ОБРАЗОМ ТОРГОВЛЯ ДЕЙСТВУЕТ ВО БЛАГОПОЛУЧИЕ ГОСУДАРСТВА

§ 35

Доселе видели мы якобы издали сияние, могущество и богатства торгующих наций; мы показывали то постоянный, то скоропреходящий блеск их в доказательство того, что выгоды торговли иногда скоро, а иногда медлительнее производят процветание государства. Теперь должны мы по предмету нашему открыть философским оком пружины, поддерживающие и скрепляющие сию великую громаду политического благосостояния, и рассмотреть то, каким образом они действуют. Сие исследование тем нужнее для политика, что в великой машине государства, о самолучшем успехе которыя он стараться должен, самомалейшее упущение какой-нибудь неважною кажущейся части оныя причиняет неотвратимые препятствия, и столь маловажными кажущиеся обстоятельства могут препространные произвести выгоды для всея машины.

==533

НОВИКОВ НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ

Око политика ищет везде причин и действий, связь между собою имеющих, и преследует их даже до самого простейшего их вида; таким образом, научен будучи правилами и опытом, может он судить о влиянии, какое должно произвести каждое обстоятельство в определенном случае.

Подобным образом должны мы раздробить действия торговли и в свойстве ее сыскать те выгоды, которыми наслаждается от нее государство, по связи ее со всеми частями гражданского благополучия, дабы представить степень могущества и богатства и все прочие выгоды торга от начала его до всея обширности великости его. Посему весьма нужно, кажется нам, разобрать особенно всеобщие действия или следствия торговли в отношении к государству и при каждом из оных открыть влияние в разные основания гражданского

благополучия.

Сии влияния торговли в государство оказываются преимущественно в следующем: 1) в произведении кредита, 2) обращения денег, 3) относительного богатства, 4) в умножении процветания прилежания и 5) государственной экономии, 6) в роскоши, 7) во нравственном просвещении и утончении, 8) в упражнении граждан, 9) в умножении народа и 10) в свободе. [...]

Печатается по: Новиков Н. И. Избранные произведения.— М.; Л.: Гос. изд-во худож. лит-ры, 1954.— С. 507, 535.

«КОШЕЛЕК» ЕЖЕНЕДЕЛЬНОЕ СОЧИНЕНИЕ 1774 ГОДА

Отечеству моему сие сочинение усердно посвящается

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Две причины побудили меня издавать во свет сие слабое творение и посвятить оное отечеству моему: первая, что я, будучи рожден и воспитан в недрах отечества, обязан оному за сие служить посильными своими трудами и любить оное, как я и люблю его по врожденному чувствованию и почтению ко древним великим добродетелям, украшавшим наших праотцев, и кои некоторых из наших соотечественников еще и ныне осиявают. Я никогда не следовал правилам

Й4

==534

НОВИКОВ НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ

тех людей, кои безо всякого исследования внутренних, обольщены будучи некоторыми снаружи блестящими дарованиями иноземцев, не только что чужие земли предпочитают своему отечеству, но еще, ко стыду целой России, и гнушаются своими соотечественниками и думают, что россиянин должен заимствовать у иностранных все, даже и до характера, как будто бы природа, устроившая все вещи с такою премудростию и наделившая все области свойственными климатам их дарованиями и обычаями, столько была несправедлива, что, одной России не дав свойственного народу ее характера, определила ей скитаться по всем областям и занимать клочками разных народов разные обычаи, чтоб из сей смеси составить новый, никакому народу не свойственный характер, а еще наипаче россиянину, выключа только тех, кои добровольно из разумного человека переделываются в несмысленных обезьян и представляют себя на посмешище всея Европы. Таковые не только что не видят добродетелей, россиянам природных, но если бы где оные с ними ненарочно и повстречались, то, без сомнения, отвратили бы зрение свое, именуя оные грубостию и невежеством. Да сие и неудивительно, ибо мы уже давно бросили истинные драгоценные жемчуги, предками нашими любимые, яко недостойные и во Франции не употребляемые, а принялись жадно покупать ложные; но я смело скажу: если бы Франция столько имела жемчугов, сколько имела Россия, то никогда бы не стала выдумывать бусов: нужда и бедность — мать вымыслов. А ныне развращение во нравах учителей наших столь велико, что они и изъяснение некоторых добродетелей совсем потеряли и столь далеко умствованиями своими заходят, что во аде рай свой найти уповают; [...]

[...] Наконец, желаю читателю моему в жизни сей пользоваться древними российскими добродетелями, приобресть те, которых они не имели, и дойти до того, чтобы, если не будет он любить своего отечества, было ему стыдно. Аминь.

Печатается по: Избранные произведения русских мыслителей второй половины XVIII века.— Т. II.— М.: Гос. изд-во полит, лит-ры, 1952.— С. 215, 216.

==535

Фонвизин денис иванович

(1745—1792) — писательсатирик, мыслитель. Происходил из старинного дворянского рода. Учился в дворянской гимназии при Московском университете, затем в самом университете. В 1763—1769 гг.—секретарь «кабинет-министра» по принятию челобитий И. П. Елагина. В 1769—1782 гг.— секретарь начальника коллегии иностранных дел Н. И. Панина, воспитателя наследника престола Павла. Выйдя в отставку, посвятил себя литературной деятельности.

Фонвизин — основоположник русской комедии. В 1782 г. создал самое известное сатирическое произведение — «Недоросль», в котором отметил пороки крепостничества, критиковал систему дворянского воспитания и образования. Вместе с тем Фонвизин во всех своих произведениях, особенно в 80-е гг., показал себя глубоким социальным мыслителем, разделявшим основные идеи французских просветителей.

Главной социально-политической работой Фонвизина является «Рассуждение о непременных государственных законах» (1780—1783), написанное по поручению Н. И. Панина. Оно создавалось, видимо, в качестве политического введения к проекту реформ, с которым Панин намеревался обратиться к Павлу, будущему императору. Фонвизин связывал все свои надежды на преобразования в стране с волей просвещенного монарха. По его мнению, монарх в своей деятельности должен руководствоваться фундаментальными или непременными государственными законами, имеющими свои естественные свойства, т. е. соотнесенные с общей пользой.

В одной из последних работ Фонвизина, «Выбор гувернера» (1790), содержится отклик на события Великой французской революции, которая осталась им не понятой и не принятой.

==536

00.htm - glava34

ФОНВИЗИН ДЕНИС ИВАНОВИЧ

РАССУЖДЕНИЕ О НЕПРЕМЕННЫХ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ЗАКОНАХ

Верховная власть вверяется государю для единого блага его подданных. Сию истину тираны знают, а добрые государи чувствуют. Просвещенный ясностию сея истины и великими качествами души одаренный монарх, облекшись в неограниченную власть и стремясь к совершенству поскольку смертному возможно, сам тотчас ощутит, что власть делать зло есть не совершенство и что прямое самовластие тогда только вступает в истинное свое величество, когда само у себя отъемлет возможность к соделанию какого-либо зла. [...]

Государь, подобие бога, преемник на земле высшей его власти, не может равным образом ознаменовать ни могущества, ни достоинства своего иначе, как постановя в государстве своем правила непреложные, основанные на благе общем и которых не мог бы нарушить сам, не престав быть достойным государем.

Без сих правил, или, точнее объясниться, без непременных государственных законов, не прочно ни состояние государства, ни состояние государя. Не будет той подпоры, на которой бы их общая сила утвердилась. Все в намерениях полезнейшие установления никакого основания иметь не будут. Кто оградит их прочность? Кто поручится, чтоб преемнику не угодно было в один час уничтожить все то, что во все прежние царствования установляемо было? Кто поручится, чтоб сам законодатель, окруженный неотступно людьми, затмевающими пред ним истину, не разорил того сегодня, что созидал вчера? Где же произвол одного есть закон верховный, тамо прочная общая связь и существовать не может, тамо есть государство, но нет отечества, есть подданные, но нет граждан, нет того политического тела, которого члены соединялись бы узлом взаимных прав и должностей. Одно пристрастие бывает подвигом всякого узаконения, ибо не нрав государя приноравливается к законам, но законы к его нраву. Какая же доверенность, какое почтение может быть к законам, не имеющим своего естественного свойства, то есть соображения с общею пользою? Кто может дела свои располагать тамо, где без всякой справедливой причины завтра вменится в преступление то, что сегодня не запрещается? Тут каждый, подвержен будучи прихотям и неправосудию сильнейших, не считает себя в обязательстве наблюдать того с другими, чего другие с ним не наблюдают.

53~?

==537