реальности.

Наука наших дней — эта страшная конструкция из трактатов и курсов — представляет собой совокупность письменных отпечатков знаний; это осмысленное и вместе с тем наиболее прозаическое творение человека, ведь это прежде всего печатный текст, бумага, заполненная типографскими знаками.

Таблица IV-3. Доляотдельных источников научной информации в области атомной физики (по Burton, Green «Physics Today», October, 1961); как она выражается числом ссылок на работы ученых соответствующего учреждения

224

Поэтому изучение каналов научной литературы является в конечном счете изучением

обращения науки в обществе.

Циклы распространения научной литературы предполагают две основных категории: периодические издания и книги. В последние годы к ним прибавилась еще одна категория: размноженные научные доклады объемом от нескольких страниц до нескольких сотен страниц, отпечатанные для скорости и уменьшения себестоимости подручными средствами (де Гролье). Вся совокупность этих систем адресуется не только культурной микросреде, но, точнее, научной части этой среды, а еще точнее — ученым соответствующей специальности.

§ 6. Периодические издания и их читатели

Система научных публикаций очень сильно дифференцирована, настолько сильно, что порой создается впечатление, будто издания соответствуют коммуникации между отдельными людьми. Отсюда полное отсутствие понятия распространения.

Точнее, если считать, что культурная микросреда, то есть слой социальной пирамиды с коэффициентом интеллектуальности 120 составляет 10% населения, то получится, что во Франции она включает в себя около 4 млн. человек; это люди, так или иначе соприкасающиеся с наукой, даже если этот контакт проявляется лишь в перелистывании какого-нибудь научного или технического журнала. Здесь слово «наука» совершенно явно взято в самом широком смысле.

В действительности же научная интеллектуальная среда не превышает 10-15% указанной выше цифры. Иными словами, число людей, способных покупать или читать какой-либо научный журнал или книгу, составляет от 500 000 до 600 000. Можно заметить расхождение между числом людей, способных войти в область науки, и долей науки и смежных с ней областей по отношению к совокупности всех знаний в таблице культуры, которую мы составили в главе I. Это служит подтверждением следующего замечания Конанта: «Научная культура, по сути дела, еще не вошла в жизнь людей».

Наконец, и внутри этой микросреды происходит дальнейшая дифференциация научных изданий: так, работы по металлургии читают лишь ученые — специалисты в области металлургии, что немыслимо применительно к роману или произведению искусства. Различные категории специальностей имеют чрезвычайно многообразные аудитории, охватывающие от нескольких десятков до нескольких десятков миллионов людей во всем мире.

Крайний случай, каким является сугубо специальная книга по узкой области математики, астрономии или малакологии 63, написанная автором только для одного читателя, живущего на другом конце света и единственно способного если не понять, то, во всяком случае, прочесть эту книгу, неизбежно вызывает важный вопрос: «Для чего пишутся научные книги?»

Действительно, начиная с того момента, когда коммуникация ограничивается автором

Моль Абраям. Социодинамика культуры: Пер. с фр. / Предисл. Б. В. Бирюкова. Изд. 3-е. — М.: 176 Издательство ЛКИ, 2008. — 416 с.

и единственным читателем, способным

225

Рис. IV-10. Распространение научных идей через периодическую печать.

В культурном развитии периодика играет скрытую роль, не меньшую, чем газетные киоски. Новые идеи или результаты обретают социальное существование лишь с момента их появления в периодическом журнале. Первоначальная, часто туманная идея проясняется и обогащается при проверке ее в лаборатории или в ходе обсуждения с коллегами. Для самого автора она начинает существовать только после того, как он сформулирует ее в рукописи. Для других же на этом этапе она почти полностью «засекречена», потому что машинистка отпечатала, например, всего семь экземпляров рукописи. «Шеф» научного учреждения, благожелательный цензор открывает дорогу этой идее, подтвержденной полученными результатами. Затем устанавливается цепь: редакционный совет — типография — распространение в микросреде —«смерть» и возрождение в библиотеках. Научная литература порождает следующую основную форму публикации: оттиск, который имеет обращение в микросреде специалистов и непосредственно воздействует

226

понять его труд, возникает законный вопрос, а есть ли вообще смысл в издании таких трудов и не проще ли было бы автору написать письмо своему корреспонденту?

Ответ на этот вопрос связан с научной этикой, по определению предоставляющей «всякому человеку», помимо этих двух людей, полную свободу понимать и использовать «де-юре» то, что издано. В действительности этой свободой воспользуются 1 раз из 100 или 1000, как своего рода контролем выборки 64. Следовательно, этот главный принцип имеет также и фактическую основу. Если рассматривать научное сообщение под таким

Моль Абраям. Социодинамика культуры: Пер. с фр. / Предисл. Б. В. Бирюкова. Изд. 3-е. — М.: 177 Издательство ЛКИ, 2008. — 416 с.

углом зрения, то можно взглянуть на дело в совершенно новой перспективе: научное издание, прежде чем выполнить коммуникативную роль, выступает как свидетельство.

Генеральная идея массового или микромассового распространения сообщений заключается в положении, что издания (книги), поскольку они напечатаны и раскуплены, будут прочитаны: главное — это распространение; если же некоторые тексты, к сожалению, и останутся непрочитанными, то это не имеет особого значения. Однако научная публикация предполагает совершенно противоположную установку. Она подразумевает (хотя ученые и утверждают обратное), что, даже если научные тексты не будут прочитаны, они тем не менее должны быть составлены таким образом, как если бы они были прочитаны и предоставлены в распоряжение общества в качестве некоего сырья, которое может быть использовано непосредственно разве что небольшим числом специалистов, находящихся в любом случае вне цикла коммуникации в прямом смысле слова, поскольку автор состоит в контакте лично с каждым из них. Для них он использует современный вариант научной переписки, бывшей основным каналом культуры в XVI, XVII, XVIII веках: оттиск, который автор вручает бесплатно своим научным друзьям, исключительно «немногим избранным», способным его понять. Последние, следовательно, не испытывают никакой заинтересованности в изданиях, в которых помещаются подобные труды,— изданиях, принимающих скорее эзотерический характер65. Такие книги «выпадают в осадок» в институтских архивах и в библиотеках — и это только ради того момента, когда какой-нибудь должным образом вооруженный исследователь извлечет их на свет, погрузится в них как в некий священный текст и соприкоснется

на автора в системе научной микродемократии; из образованной микросреды идеи автора порой могут переходить в массу. К научной литературе часто подключается цикл издания книг; в течение нескольких лет накапливаются научные тексты, из которых составляются труды; работы, включенные в эти труды, автор может дополнить, исправить или оставить без изменения. Печатание и продажа этих новых произведений осуществляется уже с учетом финансовой стороны дела (см. рис. IV-12).

227

с мыслью далекого автора — мыслью, чуждой самой структуре его мышления, так как устаревание научных трудов — явление чрезвычайно быстрое.

С точки зрения людей, работающих с документами в архивах, в исследовательских бюро промышленных предприятий и т. п., научная публикация напоминает памятники культуры, которые не так давно, в связи со всемирными выставками, были замурованы в гранит Манхэттена или погружены в пески пустыни с единственной целью сохранить их для грядущих цивилизаций.

Леви-Стросс как-то сказал по поводу архивов: «Почему мы так держимся за архивы? События, к которым они относятся, подтверждаются совершенно независимо от них тысячами других способов: эти события живы в нашем сегодня, они живут в наших книгах, совсем не имея того смысла, который придают им различные комментарии и исторические сопоставления, служащие для их объяснения и для установления их связи с другими событиями. Можно сказать, что архивы — это клочки бумаги. Стоит только опубликовать их, и ничто не изменится ни в наших знаниях, ни в нашей жизни. Представим себе, что какое-нибудь стихийное бедствие уничтожит подлинники. Мы воспринимаем эту потерю как нанесенный нам невосполнимый ущерб. Их священный характер состоит в их диахронической функции. Роль архивов заключается в том, что они связывают нас с подлинной историей».

В сущности, научные публикации играют скорее роль свидетелей, чем агентов распространения; издание придает им естественную доступность, но это вовсе не означает доступа к другим умам. Сегодня мы наблюдаем появление дополнительной задачи, возникающей при редактировании этих публикаций,— задачи объяснения и комментирования текстов, которая, учитывая растущую специализацию, становится все более трудной и требует новой профессии.

Действительно, следует помнить, что за последние сто лет существенно изменилась сама форма науки. По мере того как дерево науки становилось все более разветвленным, усложнялась коммуникация между ветвями этого дерева, и старая аксиома, согласно которой наука открыта для всех, все больше становилась неверной: наука не только больше не открыта для других ученых (поскольку цена времени и технического оборудования стала такой, что для специалиста в одной области уже не может быть и речи о том, чтобы проверить то, что говорит специалист в другой области), но стало очень трудно повторять опыты, поставленные другим (или же, наоборот, они стали настолько тривиальными, что относятся к технологическому процессу и, следовательно, не принадлежат больше к сфере «опыта»).

Именно на этом этапе возникает вопрос о будущем научной публикации. Быть может,

Моль Абраям. Социодинамика культуры: Пер. с фр. / Предисл. Б. В. Бирюкова. Изд. 3-е. — М.: 178 Издательство ЛКИ, 2008. — 416 с.

речь идет даже об их полной замене чем-то иным, поскольку вместо роли распространения они стали играть роль свидетеля, что в конечном счете оказывается слишком дорогим. Дело в том, что научный доклад, воплощенный в машинописный текст и воспроизведенный с помощью «подручных» технических средств (фотографирование, размножение на ротаторе

228

Рис. IV-11. Блок-схема информационно-документального процесса.

В левой части схемы перечислены этапы развития исследования от лаборатории до распространения средствами массовой информации. В правой — показано отношение между познанным и непознанным, весь процесс разветвления знания, который основан на использовании категорий и учете междисциплинарных отношений. Наконец, мы видим здесь технический этап, подводящий к практике и приводящий к дальнейшему ветвлению науки и появлению нового знания (по Дюба).

229

и др.), явно основывается на идее нераспространения: он предназначается одним компетентным специалистом другому в самом точном смысле этого термина и предполагает распространение в ограниченном числе экземпляров, обеспечивающее при минимальных затратах в наиболее короткое время максимальное использование.

Сегодня такая форма получает все большее распространение и имеет тенденцию заменить авторские оттиски и, возможно, заставить отказаться от издания книг. Логическим следствием этого будет то, что подобный источник информации станет доступен только для некоторых специалистов. Это означает возникновение тенденции к превращению науки в систему для посвященных, в которой доступ к истине обусловлен доказательством компетентности, то есть признания индивидуума своими коллегами. В

Моль Абраям. Социодинамика культуры: Пер. с фр. / Предисл. Б. В. Бирюкова. Изд. 3-е. — М.: 179 Издательство ЛКИ, 2008. — 416 с.