§ 55. Принципиальная корректировка нашей первой попытки

эпохе через его редукцию к абсолютно уникальному ego,

выполняющему последние функции

Поэтому в дополнение к первой попытке эпохе потребу­ется еще вторая, а именно потребуется осознанно преобра­зовать его посредством редукции к абсолютному ego как, в конечном счете, единственному функциональному центру всякой конституции. Отныне это будет определять весь ме­тод трансцендентальной феноменологии. Мир есть зара­нее, он всегда заранее дан и несомненен в бытийной досто­верности и самоподтверждении. Даже если я и не «предпо­лагаю» его в качестве почвы, он все же имеет для меня (для Я в cogito) значимость в силу постоянного самоподтвер­ждения, со всем, что он для меня есть и что в отдельности

250

может иметь или не иметь объективную правомерность, в том числе со всеми науками, искусствами, со всеми соци­альными и персональными формами и институтами, на­сколько это тот мир, который действителен для меня. Бо­лее сильного реализма, следовательно, и быть не может, если это слово означает лишь: «я уверен в том, что я чело­век, который живет в этом мире и т. д., и я нисколько в этом не сомневаюсь». Но огромная проблема состоит как раз в том, чтобы понять это «само собой разумеющееся». Ведь метод требует, чтобы ego в своем вопрошании двигалось вспять [zuruckfragt] от своего конкретного феномена мира и при этом знакомилось с самим собой, с трансценденталь­ным ego в его конкретности, с систематикой его конститу­тивных слоев и фундированных им невыразимо перепле­тающихся значимостей. С началом эпохе ego дано аподик­тически, но оно дано как «немая конкретность». Его надо заставить заговорить, истолковать себя, и притом истолко­вать в систематическом интенциональном «анализе», иду­щем в вопрошании вспять от феномена мира. В этом систе­матическом продвижении мы прежде всего обретаем кор­реляцию между миром и объективированной в человечест­ве трансцендентальной субъективностью.

Но тогда надвигаются новые вопросы, касающиеся это­го человечества: разве и сумасшедшие — это тоже объекти­вации субъектов, об участии которых в свершении консти-туирования мира сейчас идет речь? Далее, дети, даже те, которые уже обладают некоторым сознанием мира? Ведь они (с помощью воспитывающих их взрослых и нормаль­ных людей) еще только знакомятся с миром в его полном смысле, с миром для всех, т. е. с миром культуры. А как дело обстоит с животными? Так вырастают проблемы интен-циональных модификаций, в которых всем этим субъектам сознания, которые в нашем прежнем (и с тех пор навсегда фундаментальном) смысле не соучаствуют в каком-либо функционировании для мира — для мира, истина которого есть истина из «разума»,— может и должен быть придан их

251

собственный способ трансцендентальное™, именно по «аналогии» с нами. Смысл этой аналогии сам предстанет тогда в виде трансцендентальной проблемы. Так мы естест­венным образом переходим в царство трансцендентальных проблем, охватывающих в конечном счете всех живых су­ществ в той мере, в какой у них, пусть сколь угодно косвен­но, но все же несомненно есть что-то вроде «жизни», в том числе жизни в общности в духовном смысле. При этом на различных ступенях, сначала в отношении людей, а затем и в универсальном смысле, выступают и проблемы генера-тивности, проблемы трансцендентальной историчности, трансцендентального вопрошания, идущего от сущност­ных форм человеческого вот-бытия в обществах [Gesell-schaftlichkeit], в личностях [Personalitaten] более высокого порядка — к их трансцендентальному и тем самым абсо­лютному значению; затем проблемы рождения и смерти и трансцендентальной конституции их смысла как происше­ствий в мире, а также проблема полов. Наконец, что каса­ется столь широко обсуждаемой сейчас проблемы «бессоз­нательного» [«UnbewuBte»] — сна без сновидений, обморо­ка и всего прочего в таком же или подобном роде, что толь­ко можно отнести к этому титулу,— то при этом речь во вся­ком случае идет о происшествиях в предданном мире, и по­этому они, само собой разумеется, попадают в трансцен­дентальную проблематику, как выше рождение и смерть. Как сущее в общем для всех мире все это имеет свои спосо­бы бытийного подтверждения, «самоданности» [«Selbstge-bung»], которая, конечно, носит особенный характер, но для сущего с такой особенностью именно она изначально создает бытийный смысл. И сообразно этому в абсолютно универсальном эпохе в отношении сущего с такой или лю­бой другой смысловой наполненностью следует ставить со­размерные ей конститутивные вопросы.

После всего вышеизложенного становится ясно, что нет ни одной осмысленной проблемы прежней философии, и вообще ни одной мыслимой бытийной проблемы, с кото-

252

рой трансцендентальная феноменология не столкнулась бы однажды на своем пути. Сюда относятся и те проблемы, которые на более высоком уровне рефлексии перед фено­менологом ставит она сама: проблемы феноменологиче­ского языка, истины, разума, а не только соответствующие проблемы языка, истины, науки и разума во всех их фор­мах, конституированных в естественной мировой сфере [Weltlichkeit].

Сообразно этому понимается и смысл требования апо-диктичности ego и всех трансцендентальных познаний, приобретенных на этой трансцендентальной основе. При­дя к ego, мы сознаем, что находимся в сфере такой очевид­ности, что спрашивать о чем-то позади нее уже нет никако­го смысла. Напротив, всякая обычная ссылка на очевид­ность, в той мере, в какой ею пресекается дальнейшее во-прошание, была ничем не лучше ссылки на оракул, в речи которого открывается бог. Все естественные очевидности, очевидности всех объективных наук (не исключая фор­мальную логику и математику), принадлежат царству «само собой разумеющегося», фоном которого на самом деле является недоразумение. Всякая очевидность знаме­нует собой некую проблему, только не феноменологиче­ская очевидность, после того как она в рефлексии разъяс­нила самое себя и оказалась последней. Бороться с транс­цендентальной феноменологией как с «картезианством», будто ее «ego cogito» представляет собой посылку или сферу посылок, из которой с абсолютной «гарантией» дедуциру­ются прочие познания (причем в наивности говорится только об объективных) — это, конечно, смехотворное, но, к сожалению, широко распространенное недоразумение. Объективность надо не гарантировать, а понять. Нужно, наконец, увидеть, что никакая сколь угодно точная объек­тивная наука ничего всерьез не объясняет и никогда не сможет объяснить. Дедукция — это не объяснение. Делать предсказания, например, познать объективные формы строения физических и химических тел, и потом делать от-

253

носительно них предсказания — все это ничего не объясня­ет, а наоборот, нуждается в объяснении. Сделать трансцен­дентально понятным — вот единственно действительное объяснение. Ко всему объективному предъявляется требо­вание понятности. Таким образом, естественнонаучное знание о природе не дает в отношении нее никакого дейст-вительно объясняющего, никакого последнего познания, потому что оно вообще не исследует природу в той абсо­лютной взаимосвязи, в которой ее действительное и под­линное бытие раскрывает свой бытийный смысл, т. е. ни­когда не приближается к этому бытию тематически. Вели­чие его творческого гения и его свершений от этого ничуть не уменьшается, подобно тому как бытие объективного мира в естественной установке и сам этот мир ничего не потеряли оттого, что они были поняты, так сказать, возвра­щенными [zurikkverstanden] в абсолютную бытийную сфет ру, в коей они оказываются последними и истинными. Ко­нечно, познание конститутивного «внутреннего» метод благодаря которому получают смысл и возможность все; объективно-научные методы, не может не иметь значения 3 для естествоиспытателя и для представителя любой объек­тивной науки. Ведь речь все же идет о самом радикальном и s самом глубоком самоосмыслении осуществляющей свои свершения субъективности, и оно, конечно, не может не■[ послужить тому, чтобы предохранить наивное и обычное^ свершение от возможных недоразумений, которые в изси билии можно наблюдать, например, в том влиянии, кото-' рое получила натуралистская теория познания, или в пре- j клонении перед логикой, которая и сама-то себя не вполне! понимает.

В

ПУТЬ В ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКУЮ ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНУЮ ФИЛОСОФИЮ ОТ ПСИХОЛОГИИ