§ 47. Указание дальнейших направлений исследования: основные субъективные феномены кинестез, перемены значимости, горизонтного сознания и формирования общности опыта

Но сначала будет необходимо на ощупь продолжить путь в это неизведанное царство субъективных феноменов и сделать еще несколько дальнейших, по понятным причи­нам еще грубых и в некотором отношении еще не полно­стью определенных указаний. Давайте снова выберем вос­приятие. До сих пор мы направляли свой взгляд на много­образия представлений сторон одной и той же вещи, а так­же на смену ближних и дальних перспектив. Вскоре мы за­мечаем, что эти системы представлений «о» соотнесены с коррелятивными многообразиями кинестетических про­цессов, своеобразно характеризуемых как «я делаю», «я двигаюсь» и т. д. (куда следует причислить и «я нахожусь в

216

покое»). Кинестезы отличны от телесно [korperlich] пред­ставленных движений нашего живого тела [Leib] и тем не менее образуют с ними единство, принадлежат собственно живому телу в этой двусторонности (внутренние кинесте­зы — внешние телесно-реальные движения). Если мы спросим об этой «принадлежности», то увидим, что «мое живое тело» всякий раз требует особых обширных описа­ний, что оно имеет свойственные только ему особенности касательно того, каким способом оно представляется в многообразиях.

Но мы еще не назвали другое чрезвычайно важное те­матическое направление, которое характеризуется фено­меном перемены значимости, например переходом от бы­тия к иллюзии. При непрерывном восприятии вещь стоит передо мной в простой бытийной достоверности непо­средственного присутствия — нужно добавить: в нормаль­ном случае, а именно, сознание одной вещи, многообраз­ными способами предстающей как она сама, сохраняется в актуальном присутствии только тогда, когда я, давая ра­зыгрываться своим кинестезам, переживаю протекающие при этом представления как сопринадлежащие им. Если же я спрашиваю, что заключает в себе эта принадлеж­ность представлений вещи к изменчивым кинестезам, то узнаю, что здесь действует скрытая интенциональная связь «если — то»: представлениям в их протекании долж­ны сопутствовать известные систематические следствия; поэтому они в плане ожидания уже намечены в ходе вос­приятия, как восприятия верного. Актуальные кинестезы входят при этом в систему кинестетической способности, с которой коррелирует система согласованных возмож­ных следствий. Таков, стало быть, интенциональный фон всякой простой бытийной достоверности презентирован-ной вещи.

Но эта согласованность нередко нарушается: бытие превращается в иллюзию, или хотя бы только в сомнитель­ное, всего лишь возможное, вероятное бытие, в да-иллю-

217

зорное-но-не-совсем-ничтожное-бытие и т. д. Тогда иллю­зия развеивается посредством «корректировки», через из­менение того смысла, в котором была воспринята вещь. Нетрудно увидеть, что изменение апперцептивного смыс­ла имеет место благодаря изменению горизонта ожиданий в отношении тех многообразий, которые антиципируются в нормальном случае (т. е. при согласованном протекании); например, когда видишь человека, а затем, дотрагиваешься до него, и приходится переистолковывать его как куклу (визуально представляющуюся человеком).

Но при такой направленности интереса неожиданную многогранность можно приметить не только у отдельной вещи и уже в каждом восприятии. Само по себе отдель­ное — в меру его осознанности — ничтожно, восприятие какой-либо вещи есть ее восприятие в неком поле воспри­ятия. И подобно тому как в восприятии отдельная вещь имеет смысл только благодаря открытому горизонту «воз­можных восприятий», поскольку собственно воспринятое «отсылает» к систематическому многообразию возмож­ных, согласованно связанных с ним и соразмерных вос­приятию представлений, так вещь имеет еще один гори­зонт: в противоположность «внутреннему горизонту» — «внешний горизонт», именно как вещь, принадлежащая вещному полю [Dingfeld]; а это отсылает нас в конце концов, ко всему «миру как миру восприятия» в целом. Вещь — это одна вещь в группе действительно одновременно воспри­нятых вещей, но в сознательном отношении эта группа для нас не есть мир, а мир представлен в ней; как сиюминутное поле восприятия она всегда уже имеет для нас характер фрагмента, вырезанного «из» мира, из универсума вещей возможных восприятий. Таким образом, это каждый раз мир настоящего; он каждый раз представлен для меня ядром «оригинального присутствия» (чем определяется не­прерывно субъективный характер актуально воспринятого как такового), а также своими значимостями из внутренне­го и внешнего горизонта.

218

В нашей — каждый раз в моей — бодрствующей жизни мир постоянно воспринимается таким способом, он по­стоянно течет в единстве воспринимающей жизни моего сознания, но таким примечательным образом, что в дета­лях согласованное протекание заранее очерченных много­образий, порождающее сознание обычного вот-бытия со­ответствующих вещей, имеет место не всегда. Бытийная достоверность, уже заранее содержащая уверенность в том, что в дальнейшем ходе восприятия и в произвольном управлении кинестезами соответствующие многообразия будут согласованно приведены к наполнению, часто не со­храняется, зато всегда сохраняется согласованность в сово­купном восприятии мира, достигаемая благодаря никогда, собственно, не прекращающейся корректировке. Сюда, к примеру, можно отнести ту, которая в каждом случае более близкого рассмотрения точнее определяет и одновременно корректирует то, что было увидено издали (напр., то, что вдали казалось равномерно красным, вблизи оказывается покрыто пятнами).

Однако вместо того чтобы продолжить исследование в сфере наших собственных созерцаний, мы обратим свое внимание на то, что в ходе нашего непрерывно текущего восприятия мира мы не изолированы, а связаны в нем и с другими людьми. У каждого свои восприятия, свои вос­поминания, у каждого по-своему происходит согласова­ние, обесценивание имеющихся у негодостоверностей до уровня чего-то всего лишь возможного, сомнительного, до уровня вопроса, иллюзии. Но в совместной жизни каж­дый может принимать участие в жизни другого. Поэтому мир вообще существует не только для отделенных друг от друга людей, но для человеческой общности, уже хотя бы благодаря формированию общности воспринимаемого.

При формировании этой общности тоже всегда происхо­дит перемена значимости, сопровождаемая взаимной кор­ректировкой. Во взаимопонимании мой опыт и его приоб­ретения вступают с опытом и приобретениями других людей

219

в такую же связь [Коппех], что и отдельные ряды опыта в рамках моей — или чьей бы то ни было — собственной опыт­ной жизни; и это вновь происходит так, что в отношении де­талей в общем и целом нормальными оказываются интер­субъективная согласованность значимости и тем самым ин­терсубъективное единство в многообразии значимостей и того, что в нем имеет значимость; что, далее, интерсубъек­тивная несогласованность хотя и проявляется достаточно часто, но потом, в ходе совместного обсуждения и критики, достигается — будь то молчаливо и даже неприметно, будь то в явном выражении — единение, относительно которого за­ранее есть уверенность, что оно, хотя бы как возможное, достижимо для каждого. Все это происходит таким образом, что в сознании каждого и в общностном сознании, которое вырастает в общении [Коппех] и в котором перекрываются отдельные сознания, получает постоянную значимость и непрерывно пребывает один и тот же мир, частично уже по­знанный в опыте, частично же как открытый горизонт воз­можных опытов всех людей: мир как универсальный, общий для всех горизонт действительно сущих вещей. Как субъект возможных опытов каждый имеет свои опыты, свои точки зрения, свои апперцептивные взаимосвязи, у каждого по-своему меняются значимости, по-своему осуществляет­ся корректировка и т. д. и у каждой особой сообщающейся группы, в свою очередь, есть точки зрения своей общности и т. д. При этом каждый, если быть точным, имеет и свои вещи опыта, а именно, если под этим понимать то, что так или иначе значимо для него,— увиденное им и в опыте виде­ния познанное как вот-сущее и так-сущее. Но каждый «зна­ет» себя живущим в горизонте других людей [Mitmenschen], с которыми он может вступать то в актуальное, то впотенци-альное общение, как и они (и это он тоже знает) могут акту­ально и потенциально делать это в отношении друг друга. Он знает, что он и его товарищи в актуальном общении соотно­сятся с одними и теми же вещами опыта таким образом, что у каждого в отношении этих вещей, одних и тех же, есть раз-

220

личные их аспекты, различные стороны, перспективы и т. д., но они каждый раз извлекаются из одной и той же совокуп­ной системы многообразий, которые каждый постоянно сознает как одни и те же (в актуальном опыте одной и той же вещи), как горизонт возможного опыта в отношении этой вещи. При направленности на различие в способах явления между «исконно своими» вещами и вещами, «почувствован­ными» [eingefuhlten] у другого, и на саму возможность несо­гласованности между собственными воззрениями и воззре­ниями, перенятыми в результате вчувствования, то, что каж­дый действительно originaliter познает в опыте как воспри­нимаемую вещь, для каждого превращается всего лишь в «представление о», в «явление» объективно сущего. Ведь но­вый смысл «явление чего-либо», в каком они теперь значи­мы, они приняли из синтеза. Саму «эту» [«das»] вещь, собст­венно, никто в действительности не видел, так как она, ско­рее, постоянно находится в движении, постоянно и притом для каждого, составляет сознаваемое единство открыто-бес­конечного многообразия чередующихся собственных и чу­жих опытов и вещей опыта. Субъекты-участники этого опы­та сами при этом суть для меня и для каждого открыто-бес­конечный горизонтлюдей, которые могут мне встретиться и тогда вступить со мной и друг с другом в актуальное обще­ние [Коппех].

221