§ 49. Предварительное понятие трансцендентальной

конституции как «изначального смыслообразования».

Узость круга примеров проведенного анализа;

указание дальнейших горизонтов истолкования

Насколько широко все это следует понимать (причем по­нятия «сущее», «способы данности», «синтезы» и т. д. снова и снова релятивизируются), видно из того, что речь все же идет о совокупном многоступенчатом интенциональном свершении той или иной субъективности, но не единичной, а целостной интерсубъективности, общность которой сфор­мировалась в ходе самого свершения. Снова и снова выяс­няется, что, начиная с поверхностно видимого, способы яв-

м еня, что с тех пор весьтруд моей жизни был подчинен задаче системати­ческой разработки этого корреляционного априори. Дальнейший ход ос­мыслений в этом тексте объяснит, каким образом вовлечение человече­ской субъективности в проблематику корреляции с необходимостью должно было привести к радикальному превращению смысла всей этой проблематики и, наконец, к феноменологической редукции к абсолют­ной трансцендентальной субъективности.

Первое, еще весьма нуждавшееся в дальнейших пояснениях, пони­мание феноменологической редукции возникло через несколько лет по­сле выхода в свет «Логических исследований» (1900/01); первая попытка дать систематическое введение в новую философию с привлечением трансцендентальной редукции появилось в 1913 г в виде фрагмента («Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии». Т. 1).

224

ления образующих единство многообразий сами в свою оче­редь оказываются единствами более глубоко лежащих мно­гообразий, которые они конституируют посредством явле­ний, так что мы углубляемся в темный горизонт, который, конечно же, должен быть раскрыт в ходе постоянного мето­дического вопрошания [Rtickfrage]. Все ступени и слои, в которых сплетаются между собой интенционально перехо­дящие [ubergreifende] от субъекта к субъекту синтезы, обра­зуют универсальное единство синтеза, через их посредство возникает предметный универсум, мир, как он дан в своей конкретной живости (и заранее дан для всякой возможной практики). В этом отношении мы говорим об «интерсубъек­тивной конституции» мира, подразумевая в ней совокупную систему скол ь угодно глубоко скрытых способов данности, а также модусов значимости, присущих Я; благодаря ей, если в ее выявлении мы действуем систематически, становится понятен сущий для нас мир, понятен как смысловое образо­вание, возникающее из элементарных интенционально-стей. Ее собственное бытие состоит не в чем ином, как в функционировании, соединяющем одно смыслообразова-ние с другим, и в «конституировании» нового смысла в син­тезе. А смысл — это всегда смысл в том или ином модусе зна­чимости, т. е. он соотнесен с Я-субъектами как интендирую-щими и осуществляющими значимость. Интенциональ-ность есть титульное обозначения для единственно действи­тельного и подлинного объяснения, понимания. Свести все к интенциональным истокам и единствам смыслообразова­ния — означает добиться такой ясности, которая, будучи од­нажды достигнута (что, конечно, может произойти лишь в идеальном случае), не оставила бы после себя уже никаких осмысленных вопросов. Но уже каждое серьезное и подлин­ное возвращение от чего-либо «готово-сущего» к его интен­циональным истокам способствует хотя и относительному, но, насколько далеко оно идет, все же действительному по­ниманию в отношении уже раскрытых слоев и прояснения уже осуществленных в них свершений.

225

То, что мы рассмотрели, скорее, в качестве примеров, ко­нечно, представляло собой только начало в прояснении мира восприятия, а ведь и этот последний, взятый целиком и полностью, тоже всего лишь «слой». Мир — это простран­ственно-временной мир, и к его собственному бытийному смыслу, как смыслу жизненного мира, принадлежит («жи­вая», а не логико-математическая) пространство-времен­ность. Установка на мир восприятия (а такое начало, по всей видимости, не случайно) дает нам в отношении мира только временной модус настоящего, который сам в плане горизон­та отсылает к временным модусам прошлого и будущего. Для формирования смысла прошлого интенциональную функцию выполняет прежде всего воспоминание [Wiedererinnerung] — если отвлечься от того, что само вос­приятие как «текуще-застывшее» [«stromend-stehende»] на­стоящее конституируется только благодаря тому, что, как показывает более глубокий интенциональный анализ, за­стывшему [stehende] Теперь присущ двусторонний, хотя и по-разному структурированный горизонт под интенцио-нальными титулами континуума ретенций и протенций. Но эти первые предварительные черты временности [Zeitigung] и времени остаются полностью скрытыми. В фундирован­ном ими воспоминании мы обретаем прошлое — некое про­шедшее настоящее — как предметное в изначальной нагляд­ности. Это прошлое тоже «сущее», у него есть свои многооб­разия способов данности, свои способы приходить в качест­ве того или иного прошедшего к изначальной данности са­мого себя (к непосредственной очевидности). Точно так же ожидание, предпоминание [Vorerinnerung],— и вновь в смысле интенциональной модификации восприятия (по­этому «будущее» означает «грядущее настоящее»),— есть из­начальное смыслообразование, в котором возникает бытий­ный смысл грядущего как такового, с более глубокой струк­турой, которую надлежит точнее раскрыть. Этим указыва­ются начала новых измерений временности, или времени с его временным содержанием,— не говоря о том (поскольку

226

это здесь еще не разъясняется), что всякая конституция каж­дой разновидности и каждой ступени сущего также вносит некую временность, которая каждому своеобразному смыс­лу сущего в конститутивной системе сообщает его времен­ную форму, в то время как лишь благодаря тому всеобъем­лющему универсальному синтезу, в котором конституирует­ся мир, все эти времена приходят к синтетическому единст­ву одного времени. Нужно указать еще на одно обстоятель­ство: для прояснения того, что свершается в интенциональ-ных синтезах, приоритет отдается прояснению непрерыв­ных синтезов (например, синтеза, заключенного в потоке единого восприятия), используемого в качестве почвы для проводимого на более высокой ступени прояснения синте­зов дискретных. В качестве примера я назову отождествле­ние чего-либо воспринятого с тем же самым, что, согласно воспоминанию, уже имело место ранее. Узнавание того, что уже было, его истолкование в ходе непрерывного воспоми­нания, более глубокий анализ этих «само собой разумею­щихся» моментов — все это приводит нас к необходимости весьма непростых исследований.

Здесь, как и в других местах, мы можем обратиться толь­ко к самому близкому. Однако из вышеизложенного, пожа­луй, можно было понять, что, если в изменении установки эпохе мы зашли уже настолько далеко, что в чисто субъек­тивном в его собственной, замкнутой в себе и чистой взаи­мосвязи смогли увидеть интенциональность, что затем су­мели познать ее как функцию, формирующую бытийный смысл, то и теоретический интерес тоже быстро возрастает, и мы от этапа к этапу приходим во все большее изумление от необозримого обилия возникающих здесь рабочих проблем и от тех важнейших открытий, которые здесь можно совер­шить. Конечно, вскоре мы оказываемся сильно озадачены тем, насколько трудно здесь сохранить чистоту умонастрое­ния, насколько трудно освоиться в этом неведомом мире, где нечего ждать помощи со стороны каких бы то ни было понятий, каких бы то ни было способов мышления и науч-

227

ных методов, действенных на почве естественного мира, в том числе и всех логических понятий объективной науки, насколько нелегко осуществить по-новому организованное и все же научное мышление требуемым здесь, но еще только ощупью формируемым методом. Это и в самом деле целый мир; если бы мы могли отождествить эту субъективность с гераклитовой уихч>' то о ней, несомненно, можно было бы сказать его словами: «Границ души тебе не отыскать, по ка­кому бы пути ты ни пошел: настолько глубока ее основа». Всякая достигнутая «основа» на деле вновь отсылает к дру­гим основам, каждый раскрытый горизонт пробуждает но­вые горизонты, и все же это бесконечное целое в своем бес­конечно текущем движении направлено к единству смысла, хотя, конечно, и не так, что мы могли бы схватить и понять его сразу и целиком, но, как только мы в некоторой степени овладеваем универсальной формой смыслообразования, широта и глубина этого смысла с его бесконечной тотально­стью приобретает аксиотические измерения: проблемы то­тальности раскрываются как проблемы универсального ра­зума. Начинающие, однако, от всего этого далеки, они на­чинают с разрозненных и плохо связанных между собой ука­заний, лишь постепенно научаясь находить сообразный су­ществу дела порядок работы или, что то же самое, соответст­вовать тем великим точкам зрения, которые позднее, в ходе дальнейших находок и описаний, распознаются как всеоп-ределяющие. Сейчас они могут быть только грубо обрисова­ны путем косвенных указаний.