§ 41. Подлинное трансцендентальное эпохе позволяет провести

«трансцендентальную редукцию» — раскрыть и исследовать

трансцендентальную корреляцию мира и сознания мира

Мы, философствующие заново, в самом деле осуществ­ляем эпохе как перемену установки, как выход из установ-: ки естественного человеческого вот-бытия, предшествую­щей не случайным, а сущностным образом, той установки, которая никогда не прерывалась в его историчности ни в жизни, ни в науке. Но теперь необходимо действительно уяснить себе, что дело не ограничивается ничего не знача­щим хабитуальным воздержанием, но что с ним взгляд фи-

204

лософз впервые наделе становится полностью свободным, _и прежде всего свободным от самой сильной, самой уни­версальной и притом самой скрытой внутренней связанно­сти: он перестает быть связан предданностью мира. Вместе с этим освобождением и благодаря ему нам открывается универсальная, абсолютно замкнутая в себе и абсолютно самостоятельная корреляция между самим миром и созна­нием мира. Под последним понимается сознательная жизнь субъективности, производящей мировую значи­мость, субъективности, которая в своих непрекращающих­ся приобретениях уже обладает миром и активно придает ему все новые обличья. И наконец возникает понимаемая в самом широком объеме абсолютная корреляция между су­щим всякого рода и во всяком смысле, с одной стороны, и абсолютной субъективностью, таким наиболее широким способом конституирующей смысл и бытийную значи­мость — с другой. В особенности и прежде всего нужно по­казать, что благодаря эпохе философствующему открыва­ется совершенно новый вид опытного познания, мышле­ния, теоретизирования, в котором он, занимая позицию над своим естественным бытием и над естественным ми­ром, не теряет ничего из бытия и объективных истин этого мира, как и вообще ничего из духовных завоеваний своей жизни в мире и жизни всей исторической общности, с той лишь разницей, что — как философ, в уникальном своеоб­разии направленности своего интереса — он запрещает себе и дальше естественным образом осуществлять свою жизнь в мире, т. е. ставить вопросы — вопросы о бытии, о ценности, практические вопросы, вопросы о существова­нии или несуществовании, о бытии в качестве ценного, по­лезного, прекрасного или благого и т. д.— на почве наличе­ствующего мира. Ведь все естественные интересы выведе­ны из игры. Но мир, точно такой, каким он прежде был и все еще есть для меня, как мой, наш мир, мир всего челове­чества, имеющий значимость тем или иным субъективным способом,— этот мир не исчез, только в ходе последова-

205

тельно осуществляемого эпохе он принимается во внима­ние чисто как коррелят субъективности, придающей ему бытийный смысл, субъективности, в силу действенности которой он вообще «есть».

Но это не просто какое-то «воззрение» на мир, не про­сто его «интерпретация». Всякое воззрение на..., всякое мнение об «этом» [«der»] мире свою почву имеет в преддан-ном мире. Именно от этой почвы я устранился благодаря эпохе, я стою над миром, который в совершенно своеоб­разном смысле стал теперь для меня феноменом.