§ 46. Универсальное априори корреляции

Как только вместо того чтобы ориентироваться на вещи, объекты жизненного мира и познавать их как то, что они есть, мы, напротив, нацеливаемся на то, чтобы ставить вопросы о модусах их субъективных способов данности, т. е. о том, как объект (в нашем примере — объект воспри­ятия) предстает в качестве сущего и так-сущего, мы попа­даем в царство весьма примечательных и все более пере­плетенных друг с другом открытий. Обычно мы не замеча­ем всего субъективного аспекта способов представления вещей, но в рефлексии с удивлением узнаем, что здесь име­ют место существенные корреляции, входящие в состав простирающегося еще шире универсального априори. И сколь достопримечательные «импликации» тут возника­ют, которые, к тому же, можно совершенно непосредствен­но обнаружить в дескрипции. Выше мы уже кратко указы­вали на это: я непосредственно сознаю вот-сущую вещь, когда имею меняющееся от момента к моменту пережива­ние «представление о», но с этим своим достопримечатель­ным «о» оно становится видно только в рефлексии. В том или ином восприятии вещи имплицирован целый «гори­зонт» неактуальных, но тем не менее тоже функционирую­щих способов явлений и синтезов значимости.

Всякое первое описание оказывается здесь по необхо­димости грубым, и вскоре перед нами встают загадки этой импликации неактуальных многообразий явления, без ко­торых у нас вообще не было бы никаких вещей, никакого мира опыта. Вскоре мы сталкиваемся также с трудностями конкретного развертывания этого корреляционного ап­риори. Его можно обнаружить только с некоторой относи­тельностью, в развертывании горизонта, при котором мы вскоре замечаем, что оставшиеся без внимания ограниче­ния, некоторые уже не ощутимые горизонты настоятельно требуют поставить вопрос о новых корреляциях, которые неразрывно связаны с уже обнаруженными. К примеру, мы

214

невольно начинаем такой «интенциональный» анализ вос­приятия с того, что отдаем предпочтение покоящейся и ка­чественно неизменной вещи. Но вещи воспринимаемого окружающего мира бывают даны так лишь недолгое время, сразу же возникает интенциональная проблема движения и изменения. Но было ли такое начало, отправлявшееся от покоящейся и неизменной вещи, действительно лишь слу­чайным, не имеет ли само предпочтение покоя своего мо­тива в необходимом ходе таких исследований? Или же, если посмотреть с другой, не менее важной стороны, мы невольно начали с интенционального анализа восприятия (чисто как восприятия того, что в нем воспринимается) и при этом отдали предпочтение данным в созерцании те­лам. Не заключалась ли и в этом существенная необходи­мость? Мир существует как временной, пространствен­но-временной мир, в котором каждая вещь имеет свою те­лесную протяженность и длительность, а в отношении по­следней — свое положение в универсальном времени и в пространстве. Таким он всегда осознается бодрствующим сознанием, таким он получает значимость универсального горизонта. Восприятие соотносится только с настоящим. Однако заранее подразумевается, что это настоящее имеет позади себя бесконечное прошлое, а впереди — открытое будущее. Сразу становится видно, что нужен интенцио­нальный анализ воспоминания [Wiedererinnerung], как того способа, которым изначально осознается прошедшее, и что такому анализу должен быть принципиально предпо­слан анализ восприятия, поскольку в припоминании [Erinnerung] примечательным образом имплицировано предшествовавшее восприятие [Wahrgenommenhaben]. Если мы абстрактно рассматриваем восприятие само по себе, то в качестве его интенционального свершения обна­руживаем презентацию [Presentation], фиксацию в настоя­щем [Gegenwartigung]: объект дан в нем как «вот», как из­начально «вот» и как присутствующий [in Prasenz]. Но в этом присутствии, в присутствии протяженного и дляще-

215

гося объекта, заключена непрерывность того, что все еще сознается, что уже протекло, что уже никак не доступно со­зерцанию, непрерывность «ретенций» и, в другом направ­лении, непрерывность «протенций». Однако в отличие от припоминания в обычном смысле наглядного «воспоми­нания», это не феномен, так сказать, открыто соучаствую­щий в апперцепции объекта и мира, и потому различные модусы приведения к настоящему [Vergegenwartigung] во­обще включаются в ту универсальную тематику, которая нас здесь занимает и состоит в том, чтобы последовательно задавать миру вопросы исключительно о том, как осущест­вляются способы его данности, его открытые или импли­цированные «интенциональности», при обнаружении ко­торых нам вновь и вновь приходится говорить, что без них для нас не было бы объектов и мира, что объекты, скорее, есть для нас только в том смысле и в том бытийном модусе, который им постоянно придают — и уже придали — эти субъективные свершения.