§ 50. Первый порядок всех рабочих проблем под титулами ego — cogito — cogitatum

Если вступает в силу интерес к соотносимому с субъек­том жизненному миру, то наш взгляд на первых порах есте-

¹ «Психея», душа (др. -греч.).— Примеч. ред.

228

ствекным образом оказывается прикован к явлению и яв­ляющемуся, и сами мы пока тоже остаемся в сфере созер­цаемого, в сфере модусов опыта. Несозерцательные способы осознания и их обратная соотнесенность с воз­можностями созерцания остаются пока без внимания. Мы следим, стало быть, за синтезом, в котором многообразные явления несут в себе «сущее» как свой «предметный по­люс»: не реально [reell], а интенционально, как то, явле­ниями чего они, каждое по-своему, выступают. Такова, на­пример, вещь, которая в согласованном синтезе единения, сторона за стороной, показывается, как эта вещь, истолко­вывает свое тождественное бытие в своих свойствах (пред­стающих нам в различных перспективах). В интенциональ-ном отношении все, что напрямую распознается в опыте как «это вот», как вещь, выступает в качестве индекса, ука­зывающего на свои способы явления, которые можно уви­деть (и по-своему познать в опыте) при рефлексивной на­правленности взгляда. Разумеется, во всех осуществляе­мых при этом наблюдениях речь косвенно идет и о Я, но, в конце концов, оно имеет полное право стать своей собст­венной и притом весьма обширной темой, именно, как по-своему тождественный осуществитель всех значимо-стей, как интендирующее Я, которое при всей изменчиво­сти многоступенчатых способов явления направлено «сквозь них» к полюсу единства, т. е. направленное к пре­следуемой им цели (его намерению) Я, которое предпола­гается с большей или меньшей отчетливостью и ясностью, которое, как сущее и становящееся, наполняется от одной фазы к другой — наполняется, наполняя свою интенцию. Сюда также относится и то, что Я (как Я-полюс) непрерыв­но выполняет функцию сохранения: таким образом, что, деятельно истолковывая предмет в его свойствах (разлагая его на отдельные модусы его «есть» [seine «Ist-heiten»] как те, в которых он что-либо есть по отдельности), оно в даль­нейшем ходе восприятия не дает погрузиться в ничто тому, что уже было originaliter истолковано, а, пусть уже и вне

229

восприятия, сохраняет его и по-прежнему его мнит. В Я-полюсе сосредоточено все, в том числе и модализация бытийных достоверностей, «зачеркивание» чего-либо как иллюзии, настроенность на исключение всякой недосто­верности, всякого сомнения и т. п. С другой стороны, к Я-полюсу устремлены аффекты; с большей или меньшей настоятельностью они притягивают к себе Я, мотивируют уделяемое им внимание и свою собственную активность. Все это и подобное этому ориентирует нас на особый глу­бинный анализ Я как Я-полюса.

Поэтому у нас в картезианском словоупотреблении есть три титула: ego — cogito — cogitata. Я-полюс (и все, что присуще ему в его тождественности), субъективное как яв­ляющееся в синтетической связности, и предметные по­люса — в отношении проводимого анализа это различные направления взгляда, и им соответствуют различные спо­собы в рамках всеобщего титула интенциональности: на­правленность на что-либо, явление чего-либо и что-либо предметное в качестве того, что образует единство в своих явлениях и на что сквозь эти явления направлена интен­ция Я-полюса. Хотя эти титулы неотделимы друг от друга, нам каждый раз приходится следовать то одному, то друго­му из них, сохраняя этот порядок и в обратном направле­нии, чему нас учит картезианский подход. Первое здесь есть обычным способом данный жизненный мир, и, в пер­вую очередь, такой, каким он обычно бывает дан в воспри­ятии как «нормальный», непрерывно вот-суший в чистой [риге] бытийной достоверности, т. е. несомненно. С учре­ждением новой направленности интереса и, тем самым, в его строгом эпохе он становится первым интенциональ-ным титулом, индексом, путеводной нитью вопрошания о многообразиях способов явления и об их интенциональ-ных структурах. На второй ступени рефлексии новое на­правление взгляда ведет к Я-полюсу и к тому, что присуще его тождественности. Здесь как на самое важное нужно указать только на наиболее всеобщий момент его формы:

230

на присущую ему временность [Zeitigung], превращающую его в длящееся Я, конституирующее себя в своих времен­ных модальностях: одно и то же Я, которое теперь актуаль­но присутствует в настоящем, в каждом прошлом (каковое является его прошлым) есть уже некоторым образом дру­гое Я, а именно то, которое было и потому теперь уже не есть, и все же в непрерывности своего времени это одно и то же Я, которое есть, которое было и перед которым ле­жит его будущее. Как наделенное временностью [verzeit-lichtes], оно, актуально теперешнее Я, может тем не менее сообщаться со своим прошлым (и теперь уже не сущест­вующим) Я, вступать с ним в диалог, критиковать его, как если бы это был кто-то другой.

Все усложняется, как только мы принимаем в соображе­ние, что субъективность есть то, что она есть — Я, выпол­няющее конститутивную функцию,— только в интерсубъ­ективности. Для точки зрения «Я» это означает появление новых тем синтеза, особо касающегося Я и другого Я (каж­дого чисто как Я), синтеза Я-Ты, а также, что еще сложнее, синтеза Мы. Некоторым образом речь тут опять идет о вне­сении временности [Zeitigung], а именно об одновремен­ности [Simultaneitat] Я-полюсов или, что означает то же са­мое, об одновременном конституировании личного (свой­ственного чистому Я) горизонта, в котором себя знает каж­дое Я. Это универсальная социальность (и в этом смысле — «человечность»), «пространство» всех Я-субъектов. Но синтез интерсубъективности естественным образом рас­пространяется на все: интерсубъективно тождественный для всех жизненный мир служит интенциональным «ин­дексом», указывающим на многообразия явлений, сквозь которые, когда они связаны друг с другом в интерсубъек­тивном синтезе, все Я-субъекты (а вовсе не каждый только сквозь свои, только ему индивидуально свойственные многообразия) оказываются ориентированы на общий для них мир и его вещи как на поле всех активных действий и т. д., связанных друг с другом во всеобщем Мы.

231