§ 26. Предварительное обсуждение ведущего для нас понятия «трансцендентального»

Здесь мне хотелось бы сразу заметить: выражение «трансцендентальная философия» вошло в обиход после Канта, в том числе и в качестве общего титула для универ-

137

сальных философий, понятия которых ориентированы по типу кантовских. Сам я употребляю слово «трансценден­тальный» в наиболее широком смысле для характеристики подробно рассмотренного нами выше изначального моти­ва, который благодаря Декарту является смыслопридаю-щим мотивом во всех философиях Нового времени, и во всех них хочет, так сказать, прийти к самому себе, обрести подлинные и чистые контуры своих задач и оказывать си­стематическое воздействие. Это мотив вопрошания о по­следнем источнике всех образований познания, об источ­нике осмысления познающим самого себя и своей позна­вательной жизни, где целенаправленно возводятся все значимые для него научные построения, хранимые в каче­стве завоеваний и находящиеся в его свободном распоря­жении. В своем радикальном развертывании это мотив обоснованной чисто из этого источника (и потому обосно­ванной окончательно) универсальной философии. Источ­ник этот называется: Я-сам, со всей моей жизнью действи­тельного и возможного познания и, в конце концов, со всей моей конкретной жизнью вообще. Вся трансценден­тальная проблематика вращается вокруг отношения этого моего Я — «ego» — к тому, что поначалу само собой разу­меющимся образом полагается вместо него: к моей душе, а затем также и вокруг отношения этого Я и моей сознатель­ной жизни к миру, который я сознаю и истинное бытие ко­торого я познаю в моих собственных познавательных по­строениях.

Конечно, это наиболее всеобщее понятие «трансцен­дентального» нельзя подтвердить документально; его нель­зя получить в ходе имманентного истолкования отдельных систем и их сравнения. Скорее, это понятие было приобре­тено путем углубления в единую историчность всего фило­софского Нового времени: это понятие о его задаче, кото­рая может быть указана только таким образом, которая за­ключена в нем в качестве его движущей силы и стремится от неопределенной «дюнамис» к ее «энергейя».

138

Здесь дано лишь предварительное истолкование, в не­которой мере уже подготовленное нашим предшествую­щим историческим анализом, но только дальнейшее из­ложение должно подтвердить правомерность нашего «те­леологического» рассмотрения истории и его методиче­ской функции в окончательном построении трансценден­тальной философии, удовлетворяющей своему подлинно­му смыслу. Это предварительное указание на радикальный трансцендентальный субъективизм, конечно же, вызовет недоумение и скепсис. И я буду очень рад этому, если этот скепсис свидетельствует не о решимости заранее его от­клонить, а о добровольном воздержании от всякого суж­дения.

§ 27. Философия Канта и его последователей в перспективе

нашего ведущего понятия о «трансцендентальном».

Задача критической точки зрения

Если мы вернемся к Канту, то его систему в определен­ном нами всеобщем смысле вполне можно тоже назвать «трансцендентально-философской», хотя она весьма дале­ка от того, чтобы выполнить действительно радикальное обоснование философии, обоснование тотальности всех наук. Кант никогда не погружался в необъятные глубины фундаментального картезианского воззрения, а его собст­венная проблематика никогда не давала ему повода искать в этих глубинах последние обоснования и решения. Если в дальнейшем мне, как я надеюсь, удастся пробудить пони­мание того, что трансцендентальная философия оказыва­ется тем более подлинной, в тем большей мере исполняю­щей свое философское призвание, чем более она ради­кальна, наконец, что она вообще впервые приходит к сво­ему действительному и истинному вот-бытию, к своему действительному и истинному началу только в том случае, если философу удалось пробиться к ясному пониманию са-

139

мого себя как субъективности, функционирующей в качестве первоисточника, то, с другой стороны, мы все же должны будем признать, что философия Канта находится на пути к этому, что она соразмерна формально-всеобщему смыс­лу трансцендентальной философии в нашей дефиниции. Это философия, которая, в противоположность как дона­учному, так и научному объективизму, возвращается к по­знающей субъективности как к изначальному средоточию всех объективных смысловых образований и бытийных значи-мостей и пытается понять сущий мир как образование, со­стоящее из смыслов и значимостей, и таким способом от­крыть путь научности и философии существенно нового ви­да. Фактически, если не принимать в расчет негативист-ски-скептическую философию Юма, кантова система ока­зывается первой, и притом проведенной с вдохновенной научной серьезностью попыткой построения действитель­но универсальной трансцендентальной философии, пони­маемой как строгая наука, философии в только теперь от­крытом и единственно подлинном смысле строгой науч­ности.

Забегая вперед, можно сказать, что то же самое спра­ведливо и в отношении продолжения и преобразования кантовского трансцендентализма в великих системах не­мецкого идеализма. Ведь всех их объединяет то основное убеждение, что объективные науки, сколь бы высоко они (и в особенности точные науки, в силу их очевидных тео­ретических и практических успехов) ни ценили себя как средоточие единственно истинного метода и сокровищни­цу последних истин, вообще не являются еще науками всерьез, не являются познанием из последнего обоснова­ния, т. е. познанием в предельной теоретической ответст­венности перед собой, а следовательно, не являются и по­знанием того, что пребывает в последней истине. Этого должен достичь только трансцендентально-субъективный метод и, при его систематическом проведении, трансцен­дентальная философия. Как уже у самого Канта, общее

140

мнение состоит не в том, что очевидность позитивно-науч­ного метода обманывает нас, а его достижения суть одна лишь видимость, а в том, что эта очевидность сама являет­ся проблемой; что объективно-научный метод покоится на никогда прежде не исследованном, глубоко скрытом субъ­ективном оснрвании, философское прояснение которого только и выявляет истинный смысл достижений позитив­ной науки и, коррелятивно, истинный бытийный смысл объективного мира — и именно как трансценденталь­но-субъективный смысл.

Чтобы понять позицию Канта и отталкивающихся от него систем трансцендентального идеализма в телеологи­ческом смысловом единстве философии Нового времени и тем самым продвинуться дальше в нашем собственном по­нимании самих себя, нам необходимо ближе, критически рассмотреть стиль его научности и объяснить ту нехватку радикализма в его философствовании, против которой мы выступаем. На Канте, как важном поворотном пункте в ис­тории Нового времени, мы останавливаемся по веским причинам. Отраженный луч направленной на него крити­ки осветит всю предшествующую историю философии, и именно в отношении всеобщего смысла научности, который стремились осуществить все более ранние философии — как единственного смысла, который вообще лежал и мог ле­жать в их духовном горизонте. Именно благодаря этому выступит более глубокое и наиважнейшее понятие «объек­тивизма» (еще более важное, чем то, которое мы смогли определить выше), а вместе с тем и собственно радикаль­ный смысл противоположности между объективизмом и трансцендентализмом.

Но, помимо этого, более конкретный критический анализ мысленных построений кантианского поворота и их сопоставление с картезианским поворотом некоторым образом приведет в движение и наше собственное мыш­ление, что постепенно как бы само собой приведет нас к последнему повороту и последним решениям. Мы сами бу-

141

дем вовлечены в некое внутреннее превращение, где из­давна улавливаемое, но всегда остававшееся скрытым из­мерение «трансцендентального» действительно предста­нет перед нами лицом к лицу, в прямом опыте. Открытая в своей бесконечности почва опыта сразу же станет полем, возделываемым в методической философской работе, с той очевидностью, что на этой почве должны ставиться и ре­шаться все мыслимые философские и научные проблемы прошлого.