III. Религиозные деятели

1. Для демонстрации исторической ситуации и многообразия форм католического благочестия мы обратимся к личностям следующих религиозных деятелей: Катарины Эммерих (K. Emmerick), Й.Б. Хиршера, Албана Штольца, Пия Х, Д.Г. Ньюмана, Терезы из Лизьё и Винченцо Палотти.

Кроме уже упоминавшихся ранее Зайлера, Клеменса Марии Хофбауэра (§109) и Адольфа Кольпинга (§116) следует сказать также о целом ряде других выдающихся религиозных деятелей. К их числу принадлежат: Анри Лакордер († 1861г.; видный проповедник, член Французской академии, добившийся восстановления во Франции ордена доминиканцев и ездивший в Рим оправдываться вместе с Ламенне перед его выходом из Церкви); Фредерик Озанам († 1853г.), профессор Парижского университета и организатор каритативных конференций св. Винсента (с 1833г.), предложивший свое решение проблемы «Церковь_образование»; Антонио Росмини, выдающийся итальянский философ из знатного рода, много сделавший для развития Церкви; Дон Джованни Боско († 1888г.), видный педагог, руководствовавшийся в своей деятельности духом милосердия²⁵⁹ и причисленный в 1934г. к лику святых.

Конечно же, этот список религиозных деятелей далеко не полон, и читатель должен воспринимать его лишь в качестве некоего образца, призванного дать общее представление об обширном круге служителей Церкви, в том числе в среде ортодоксии и в реформаторских Церквях, оказавших заметное влияние на ее развитие в Новое время.

Но было бы непростительным упущением не упомянуть, хотя бы очень кратко в этой связи имя священника из Арса св. Жана М. Вианне († 1859г.), чьи глубоко христианские обращения к пастве созвучны слову св. Франциска: «Мы должны любить всехлюдей — как праведных, так и нечестивых. Тот, в ком живет любовь, не может сказать, что кто-то поступает грешно, так как любовь не ведает греха».

2. Катарина Эммерих († 1824г.) из Дюльмена, на теле которой появлялись стигматы, заслуживает упоминания, в первую очередь, не за свое исключитель ное благочестие, а за то, что провозвестником ее страданий стал Клеменс Брентано (к сожалению, не всегда объективно повествовавший о ее видениях), к чьему голосу на протяжении всего столетия прислушивались немецкие католики. В католических домашних библиотеках второй половины прошлого столетия наряду с трудами Мартина из Кохема чаще всего встречались книга Брентано «Страдания и смерть Господа нашего и Спасителя» и его описания видений ясновидящей Катарины Эммерих.

3. Оставшихся шестерых деятелей можно разделить на три различные группы: это, во-первых, пастыри (Хиршер, Штольц, Пий Х, Палотти), во-вторых, отдельно стоящий Ньюман, духовный борец и подвижник, и, наконец, св. Тереза из Лизьё, которая, удивительным образом обратившись от чрезвычайно глубокого бюргерско-моралист ского благочестия к новозаветному миру Св. Писания, считала залогом жизни с Богом внутреннюю духовную бедность.

4. Й.Б.Хиршер (1788_1865), профессор в Тюбингене и Фрайбурге, писатель и политик, чьи взгляды были близки взглядам Зайлера, принадлежал к числу наиболее влиятельных католиков XIX столетия. В основе его религиозной идеи в духе св. Августина лежали смирение, творческая религиозная сила, пастырская деятельность, возведенная в жизненный принцип. Он выступал за обширные церковные реформы, призванные приблизить деятельность Церкви, и в первую очередь богослужение, к народу. Его смирение подвергалось самым жестоким испытаниям из-за чрезмерно яростных нападок со стороны многочисленных противников. Его уверенность в своей правоте ни в коей мере не поколебалась даже после того, как его труды были занесены в Индекс запрещенных книг. Прежде всего он стремился донести до самых широких слоев образованных кругов общества и духовенства идею искреннего, жизнеутверждающего духовного благочестия. Но он служил и народу, организуя приюты для сирот, в которые он отдавал лучшие произведения искусства из своих собраний («Буассере с юга»). Хиршер принадлежал к тем мыслителям, которые сделали возможным и подготовили всемирное возрождение духовного католицизма.

5. а) Албан Штольц (1808_1883), создавший «Календарь времени и вечности», фольклорист, возродивший жанр христианской легенды, а также профессор, принадлежавший к образованным кругам общества, он в первую очередь обращался к народу. Его деятельность имела огромное значение и являлась классическим доказательством возможности популяризации великих идей без их профанации. Он не выдвигал новых идей, но в его интерпретации старые идеи лишались своей «разумной сухости» и тем самым оживали.

б) Пережив сильное внутреннее потрясение, Штольц отказался от рационалис тических идей Просвещения и полностью встал на сторону Церкви. Но духовный кризис разрешился в данном случае не в результате критической внутренней борьбы, как, например, у Ньюмана. В большей степени в «обращении» Штольца сыграло роль определенное недоверие по отношению к разуму. Для него достаточными аргументами в споре с единичным мнением был непоколебимый авторитет Церкви и обязательное смирение. Таким образом, позиция Албана Штольца была типичной для католического мыслителя, особенно после Ватиканского собора: «Если меня одолеют сомнения, я не буду пытаться опровергать их, я просто отмету их: я хочу быть католиком, высшая истина заключена единственно в божественном озарении Церкви». Но его позиция ни в коей мере не была односторонней, и сам народный писатель был наделен поистине поэтической душой, в которой «все голоса его видимого творения сливались в едином гармоничном звучании» (Hettinger). Религиозным вождем Штольц стал не только в силу поэтической мощи своего языка и творческого видения мира, но еще и потому, что все помыслы его души были направлены к одному центру— к Богу! Важным моментом в жизни этого человека, благодаря которому к католической Церкви обратились многие, жившие в столетие скорее антипротестантское, чем позитивно католическое, было его возвышенное, внутренне объективное отношение к христианам-евангелистам; он был противником слепого обращения и страшился ренегатского духа среди прозелитов.

в) В трудах многих выдающихся богословов заключены важные прогрессив ные идеи, но в них ничего не говорится о возможностях их применения в практической жизни Церкви. В произведениях же Албана Штольца такие возможности представлены во всем их многообразии и в мельчайших подробностях: они являются своего рода литературным отображением кропотливейшей пастырской работы, конечная цель которой— научить людей «высокому благородному искусству жить и умереть по-христиански».

6. а) Главной задачей эпохи Реформации было признание общего священства всех верующих. А так как это требование было непосредственно связано с отрицанием специфического сакраментального священства, то вполне понятно, что, по крайней мере вначале, подобные попытки внутри католической Церкви оставались безрезультатными. В любом случае, из истории внутрикатолических реформ, в том числе из жизни Винсента де Поля, известно, что в XVI и XVIIвв. умножались попытки привлечь мирян к активному участию в стяжании Царства Божиего. Но несмотря на это, во времена ancien revgime Церковь в большинстве случаев идентифицировалась все же с клиром, т.е. с церковной иерархией. Но с общим ростом демократических идей, начавшимся в конце XVIIIв., все интенсивней становились попытки активизировать внутри Церкви и простых мирян. Косвенным свидетельством этому являлись события, по которым мы имеем возможность судить о росте церковного сознания народа в XIXв.: возникновение новых созидательных объединений в Мюнстере, Мюнхене и Вене; важная роль мирян-католиков во время кёльнской смуты и в ходе культуркампфа; организация каритативной работы мирянином Озанамом; различные попытки привлечь общину к служению литургии (в том числе, попытки введения служб на родном языке).

б) С ростом городов и с развитием промышленности усиливалась нужда среди населения. Духовенство уже было не в состоянии преодолеть ее в одиночку. В подобной ситуации особой похвалы заслуживали попытки некоторых духовных лиц бороться против социальных проблем совместно с наиболее ревностными мирянами, в результате чего достигался максимальный духовный подъем участников. Ведь центральным понятием, которым они руководствовались, было понятие «апостольский». На протяжении всей истории развития Церкви оно трактовалось совершенно по-разному, но здесь мы имеем дело с наиболее глубоким значением этого понятия, заключающемся в полном самопожертвовании во исполнение высшей воли Господа.

в) Среди наиболее видных мыслителей, принадлежащих к этому направлению, следует назвать священника Винченцо Палотти (1795_1850), римлянина по рождению, личность которого по духу напоминает Филиппа Нери. Он был одним из тех, чья деятельность дала основание в начале XXв. надеяться, что будущая история Церкви будет историей мирян внутри нее. Из дневников Палотти становится совершенно очевидным, что для него Бог был изначально воплощени ем некоей бесконечной величины. Исходя из этого, он пытался, руководствуясь божественным состраданием, указать человеческому «ничто» путь к восприятию благодати, ниспосланной Господом Богом; каждый христианин, по его убеждению, призван проповедовать божественное сострадание.

Жизнь Палотти представляет собой пример всеобъемлющего, удивительно целенаправленного и трезвого апостольского служения во имя любви к Господу и к ближнему. Ему было известно, какие страдания вынужден переносить народ: болезни, бедность, отсутствие образования, социальный гнет, и он, исполняя пастырские обязаннос ти, старался разделить их. Наряду с этим он исповедовал верующих, уделяя особое внимание исцелению душевных страданий и устранению религиозных сомнений (во многих римских клерикальных коллегиях; среди солдат). В холерный 1837г. он без колебаний взялся ухаживать за больными людьми.

Важное историческое значение имело то обстоятельство, что Палотти наряду с пастырской деятельностью занимался также организационной работой: он основывал сельскохозяйственные школы, дома призрения и детские приюты, поощрял образование среди взрослых, открывая для них вечерние курсы, заботился о более широком распространении высокохудожественных произведений литературы. Он выступал за активную миссионерскую деятельность и организовал пастырскую работу среди итальянских эмигрантов (эмигрировавших, например, в Англию). В 1835г. Палотти основал «Общество католического апостольского служения»— организацию с достаточно свободным управлением и с обширными пастырскими задачами. Работа внутри нее должна была выполняться двумя определенными группами: объединенными в общину священниками и братьями и женскими общинами (в обоих случаях члены общины не давали обета); их основной задачей было привлечение к совместной работе как можно большего числа мирян всех сословий и реализация среди них «апостольской» программы.

Творению Палотти суждено было испытать на себе завет Господа: зерну прежде должно умереть. Революционные беспорядки в Риме поставили под угрозу деятельность созданного им общества, но у его сподвижников хватило сил выдержать это испытание, что имело очень важные последствия: не кто иной, как сам папа Пий XI, создавший организацию «Католическое действие», назвал Палотти «пророком мирского апостольского служения», а в наши дни (20.01.1963) он был канонизирован папой Иоанном XXIII.

Как и все святые, Палотти принадлежал к числу великих молитвенников. Свое всепоглощающее стремление служить Господу он неоднократно высказывал в кратких фразах, организованных вокруг звучащих рефреном слов: «Господь» и «бесконечная любовь».

7. а) Благочестие папы имеет для жизни Церкви более важное значение, чем религиозное рвение любого профессора; особенно тогда, когда этот папа стремится служить интересам Церкви в целом, и его стремление выражается в совершенно новых формах, отвечающих веяниям времени. Именно такой личностью был Пий X (1903_1914), канонизированный в 1954г. одним из своих преемников Пием XII.

б) Пий X противился своему избранию папой; его страшила непомерная ответственность за миллионы человеческих душ, которая должна была лечь на его плечи. Времена пап эпохи Возрождения остались, к сожалению, в далеком прошлом!

Деятельность Пия X в качестве капеллана, священника и епископа свидетельствует о нем как о ревностном пастыре, жертвующем своим здоровьем и материальным благополучием ради блага своей паствы и пытающимся, учитывая особенности социального положения членов общины, улучшить их экономическое положение. В его отношениях с духовенством (в бытность его венецианским патриархом (Некоторые западные епископы (Венецианский, Лиссабонский) имели почетный титул патриарха.— Прим. ред.) или папой) особенно отчетливо чувствовалась забота о вопросах чисто религиозного характера. В своей программной первой энциклике (1903г.) он провозгласил свое жизненное кредо— единственное, к чему он стремился,— это быть слугой Господа. Цель его была предельно простой и всеобъемлющей: «все обновить во Христе».

в) Пий X был папой-пастырем. Это означало, что, во-первых, в основу руководства Церковью была положена религия, а не богословие и не что другое, что хоть в какой-нибудь мере могло бы помешать человеку посвятить свою жизнь всецело служению Господу. Пий X был во всех отношениях ортодоксальным католиком и не допускал ни малейшего отступления и смягчения католической догмы. В результате этого неизбежно возникал конфликт между ним и всеми, кто выступал за подобное смягчение. Порой он излишне резко осуждал проникновение в религию католицизма некатолических элементов, угрожавших, по его мнению, целостности догмы. Пастырские принципы и жизненный опыт позволяли Пию X верно оценивать необходимость осуществления функционального церковного руководства, без которого в современную эпоху, слишком изменчивую и сложную, была бы невозможной последовательная реализация религиозной идеи. И лишь при условии строгой организации церковной деятельности Евангелие в настоящее время и в будущем будет доступно человечеству. Исходя из этого, Пий X выступал за устройство центральных руководящих институтов (Римская конгрегация) и за принятие нового церковного законодательства.

Неминуемо возникавшее вследствие подобной политики напряжение между благочестием и акцентированными правовыми сторонами проблемы не оказывало негативного влияния на общее развитие благодаря религиозному величию самого папы. Но конечно же, вместе с тем оставалась опасность чрезмерной централизации мощного управленческого аппарата.

г) Одним из наиболее важных решений в истории Церкви за последнее время стали постановления Пия X о порядке совершения таинства Святого Причастия: оно должно было совершаться как можно чаще, и допускаться к нему верующие должны с самого раннего возраста. Это были постановления, имевшие огромное значение и основывавшиеся на концепции объективного действия таинств и в первую очередь на понимании Святого Причастия как хлеба жизни. Впервые со времен раннего христианства для католической Церкви и для всех верующих католиков наступила сакраментальная эпоха. Но все же остается до конца неясным, охватило ли пламя божественной любви, пылавшее в душе Пия X, сердца и умы тех верующих, которые последовали его призыву. Пий X связывал причастие непосредствен но с мессой, которая, по его убеждению, представляла собой общественное богослужение, во время которого «сыны Божии», миряне, «должны были не только слушать мессу, но и служить ее». Деятельность Пия X явилась залогом успешного распространения в настоящее время литургического благочестия. Он заложил основу для многих важнейших решений, принятых позже его преемниками.

д) Эпохальное значение имело также конструктивное вмешатель ство Пия X в конфликт с движением католического модернизма, о котором уже говорилось выше (§117).

8. Джон Генри Ньюман (1801_1890), университетский профессор, проповедник, писатель, священник, кардинал был, как и английский кардинал Генри Эдвард Маннинг († 1892г.), обращенным (1845г.)²⁶⁰, но полностью расходился с ним во взглядах, так что Маннинг на протяжении всей своей жизни выступал с осуждением, с его точки зрения, излишне либеральной позиции Ньюмана. Маннинг, несмотря на некоторую склонность к авторитарности суждений и консерватизм в богословских вопросах, обладал исключительным даром проповедника и являл собой пример страстного борца за социальную справедливость против бедственного положения пролетариата и против детского труда на фабриках. Оба они— «величайшие мужи английского католицизма» своего времени— принадлежали к обширному движению обращенных, зародившемуся в недрах англиканской Церкви после отмены антикатолических законов, и были последователя ми мудрого миротворца кардинала Николаса Вайзмана († 1865г.), в результате усилий которого папа Пий IX восстановил в Англии католическую иерархию.

Ньюмана, однако, нельзя ставить в один ряд с другими религиозными деятелями XIX столетия; его гений превосходил их всех. Вэтом отношении очень важно наряду с его талантом мыслителя помнить и о его глубокой, свойственной только святым, религиозности.

а) Этот высокодуховный, в лучшем смысле этого слова благородный человек происходил из среднеанглийской крестьянской семьи. Особенность его величия заключалась в способности воспринимать веяния времени, осмыслять и творчески разрабатывать актуальные проблемы в отношениях природного и сверхъесте ственного, веры и знания, Церкви и культуры. И не зря папа Лев XIII, занимавшийся решением как раз этих проблем, своим первым указом демонстративно посвятил в кардинальский сан именно этого обращенного, который долгое время не находил понимания среди католиков.

б) Личность Ньюмана была, пожалуй, самым ярким в современной эпохе примером героического духовного борения, олицетворением исключительной свободы совести и основополагающего для католицизма синтеза веры и знания, достигнутого в данном случае в результате тернистого пути через царство духа назад в лоно католической Церкви. Ни в коей мере не поступаясь своей исключительной индивидуальностью, Ньюман после своего обращения руководствовался высшим принципом церковного послушания и выступал в защиту объективной истины Церкви и ее земной миссии.

в) Существование подобного синтеза было возможным при условии исцеления главного недуга XIX столетия— релятивизма. Исцеление же должно было достигаться не путем игнорирования насущных проблем, а с помощью их целенаправленного и осознанного признания и следующего за признанием внутреннего их преодоления в той степени, в какой это доступно в области чистого мышления. Философская и историческая науки в Новое время настолько четко очертили круг проблем, с которыми приходилось сталкиваться в сфере научно-рели гиозного познания, что ни один мыслящий человек (и особенно видные религиозные деятели и церковные иерархи) не мог оставить их без внимания; в то же время в результате исторических исследований было сделано множество открытий в самых различных областях, системах и религиях помимо христианства. Сегодня мы знакомимся с этой информацией, так сказать, с самой колыбели. Опасность релятивизма постоянно присутствует в нашей жизни. Никто другой не смог подобно Ньюману так точно раскрыть и осветить суть проблем, отягощающих христианскую католическую религию. Именно он пришел к следующему выводу: нет ничего столь же очевидного как существова ние Бога; и существует лишь два пути в жизни: либо к атеизму, либо в Рим. Подобное утверждение звучит довольно жестко, но, как свидетельствует вся жизнь этого великого человека, оно менее всего было направлено против христиан-некатоликов. Как Августин и Фома Аквинский, Ньюман был глубоко убежден в том, что высшая истина навсегда останется тайной. Ему принадлежит знаменитая фраза: «Если за трапезой меня попросят произнести тост за папу и за истину, то я, конечно же, подниму бокал за папу, но прежде, с вашего позволения, я выпью за истину».

г) Ньюман вплоть до сегодняшнего дня остается самой значитель ной фигурой среди апологетов католической Церкви. Его апологети ка обладала исключительной силой откровения, лишенного всякого догматизма и отстаивающего истину Евангелия. Но проникнутый смирением, Ньюман никогда не затрагивал таинственную суть ради красивых умозрительных заключений. В предельно сдержанных формулировках он умел проводить четкую грань между различными мнениями и концепциями, с необычайным хладнокровием демонстрируя неколебимость своей собственной позиции. Ньюман был противником всякого малодушного замыкания в себе; он стремился не к кладбищенской тишине, а к наполненной духовной жизни, к внутреннему опровержению современных идейных течений, с которыми, по его мнению, необходимо было находиться в постоянном контакте, как это делали средневековые богословы.

Особенно важным было то обстоятельство, что столь видный и преданный сторонник Церкви высказывал свои критические замечания по некоторым деликатным вопросам из истории принятия догматов. Так, например, он настойчиво утверждал, что папы Либерий и Гонорий «принимали неправомерные решения... которые являлись откровенным попранием истины».

О непогрешимости Соборов он высказывался следующим образом: «Четвертый Собор дополнил третий, пятый дополнил четвертый». И далее: «Изначальное толкование догмата о папской непогрешимости (принятого на I Ватиканском соборе) необходимо не отвергать, а подвергнуть доработке... Наберитесь терпения и укрепитесь в вере. Новый папа и новый Собор в состоянии исправить положение».

д) Ньюман был религиозным вождем, потому что все его помыслы и поступки были направлены на служение Господу. «Бог и душа»— звучал его девиз. Бог для него, как и для Августина, являл Собой огромную, наивысшую, поразительную действительность. И именно проникнутость этой действительностью, а не только— идеей, делает Ньюмана великим проповедником.

е) Ньюману пришлось многое пережить вследствие обрушившихся на него подозрений. Его концепцию отличала предельная открытость и искренность: и несмотря на это, именно ему выражали свое недоверие как та Церковь, которую он покинул, так и та, к которой он обратился. Он свою собственную жизнь принес в жертву истине. Глубокая трагичность жизни Ньюмана обладает огромной притягательной силой; подобная трагичность порождает надежду, ведь в основе ее лежит любовь. Ньюман не был обреченным пессимистом; готовый к любым жертвам, он руководствовался верой в провидение, отдавая себе отчет в том, что тяжесть нерешенных проблем ложится, в первую очередь, на плечи самых талантливых, и непонимание— это их неизбежная участь в современном мире, на котором лежит печать первородного греха: «это столь же очевидно, как существова ние мира и бытие Господа Бога».

ж) Свой тернистый путь из англиканской Церкви в Церковь католическую Ньюман подробно описал в своей защитной речи («Apologia pro vita sua»— «Апология моей жизни»). Эту книгу необходимо прочесть, чтобы проникнуться ее духом, схожим с откровениями Августина. Свой главный жизненный принцип, вслед за апостолом Павлом (1 Кор 13— «теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, наши знания лишь отрывочны»), Ньюман высказал в своей эпитафии²⁶¹: «От тьмы и подобия к истине!».

з) Деятельность Ньюмана обладает особой силой еще и потому, что он, подобно великим фигурам французского XVII в., был писателем первого ранга, исполненным классического чувства меры и одновременно в самой глубине души взволнованного ощущением жизни.

9. Особого упоминания заслуживает «маленькая» Тереза младенца Иисуса († 1897г.), имевшая не только необычайное, таинственное влияние, но и обладавшая особой святостью. Святость Терезы была лишена той сентиментальности, с которой монахини ордена кармелиток из монастыря в Лизьё вспоминали ее вплоть до выхода в свет ее автобиографии в первоначальном варианте. Скорее, это было непосредственное существование в Боге. В основе ее благочестия лежало глубокое убеждение в том, что человек— ничто перед лицом Господа: учение о духовной бедности присуще христианской религии в целом²⁶². То, что это ощущение должно восприниматься в пределах и на основании Церкви, — абсолютное, необсуждаемое, заранее данное основание всего ее бытия. Совершенное смирение этой маленькой девочки из буржуазной атмосферы плюшевого комфорта (если можно употребить слово «совершенный» по отношению к человеку) было проявлением исключительной силы и свободы духа, доказательством чему явилось то глубокое понимание, которое она проявляла по отношению к нехристианам, неверующим и даже к отлученным от Церкви. Ее девиз «все есть любовь и милость Божия» отвечает главному завету Господа. Даже если у нее не было мощной творческой силы, ничто не мешает тому, чтобы поставить прозрачную ясность ее богомладен чества в один ряд со св. Франциском. Достойно похвалы и удивитель ное постоянство ее религиозного чувства, которое противилось любому искажению евангельского образа Марии, служившего ей примером.