§92. Столетие святых

XVI столетие было самым славным периодом католической церковной истории в Новое время. Что же привело к глубочайшему внутреннему преображению Церкви? Что сделало это преображение необратимым? Что сообщило энергию и религиозную ценность контрреформаторскому движению? Святость, достигшая в то время своего наивысшего расцвета. Мы уже встречались с ее проявлениями в различной связи и имеем представление о том, насколько важна ее функция. Для XVIв. характерна поражающая воображение полнота святости. Но если мы хотим осмыслить те исторические силы, которые вызвали процесс преобразования Церкви и проследить их воздействие на жизнь, мы должны учитывать не только полноту этих сил, но и их разнообразие. И мы станем свидетелями триумфа одного из величайших идеалов Возрождения, облагороженного христианством. Речь идет об идеале человеческого достоинства (dignitas), воплощенного в исключительной и своеобразной личности. Вот имена, которые составили славу и величие Контрреформации: Игнатий— Франциск Ксаверий— Франциск Борджа— Петр Канизий— Алоизиус Гонзага— Станислав Костка— Пий V— Филипп Нери— Карл Борромей— Джиберти— епископ Дж. Фишер— Томас Мор— Тереза Авильская— Хуан де ла Крус — Петр из Алькантары. В том же ряду стоят английские и не только английские мученики из числа иезуитов и многие, многие другие. Какая гордая череда, и ни один не равен другому и лишь иногда — похож! Каждому из них было свойственно возвышенное чувство свободы, каждый отличался неповторимым, подчас шокирующим своеобразием. Каждый прожил истинную жизнь— жизнь не по шаблону. И все они были глубочайшим образом связаны в одно целое единым Христом и единой Церковью!

Мы уже знакомы с некоторыми из этих людей (§88, §91). О Франциске Ксаверии мы скажем ниже, когда речь пойдет о дальневосточной миссии (§94). Вданной главе мы несколько подробнее будем говорить о Терезе Авильской и Филиппе Нери. Не зная этих имен, нельзя составить исчерпывающее представление о церковной истории XVIв. и вообще понять современное католическое благочестие. Их деятельность протекала не столько в политической, сколько в духовной и интеллектуальной сфере. Оба они настойчиво учили¹⁴⁴, что решающую роль в истории играют силы, коренящиеся преимущественно в религиозной сфере святого. В то же время оба они оказали косвенное влияние на другие области человеческой деятельности, и влияние это было столь глубоким, что его нельзя сбросить со счетов. Именно это обстоятельство свидетельствует о всеобъемлющей гениально сти их человеческой природы.

I. Тереза Иисусова

1. Тереза Иисусова родилась в 1515г. в городе-крепости Авила, расположенном на высоком плато и окруженном прочными каменными стенами. Она происходила из старинного кастильского рода. С17 лет и до самой смерти Тереза страдает тяжелым телесным недугом. В 18 лет она вступает в монастырь кармелиток с не слишком строгим уставом, который находился в ее родном городе. Только двадцать два года спустя (1557г.) она переживает момент полного перерождения и налагает на себя жестокий, в сущности, обет постоянного совершенствования. Вот что ей удалось совершить в течение жизни.

(а) Восстановление в ордене кармелиток прежней строгости в соблюдении полной бедности ¹⁴⁵ при упорнейшем сопротивлении со стороны обмирщенного духовенства ордена и светских кругов (открытие в Авиле первого реформированного монастыря, 1562 г.); (б) мистические сочинения (все написанные по приказу ее духовного наставника). Тереза умерла 4 октября 1582г.¹⁴⁶

2. Упадок и разложение, распространившиеся в эпоху Реформации, затронули и испанские монастыри (см. §78). История Терезы показывает, до какой степени разрослись и превратились в жестокую вражду противоречия между конвентуа лами и обсервантами. Пренебрежительное отношение к монастырской аскезе стало самым обычным делом. Этому способствовали папские диспенсации. При Евгении IV и Пие II монастыри либо вообще не соблюдали клаузуру [затвор], либо весьма часто ее нарушали. И хотя голоса, призывавшие к внутреннему реформированию Церкви все громче раздавались сначала из женских, а потом и из мужских монастырей, этот христианский дух не находил отклика или хотя бы спокойных и обдуманных возражений. Нет, он встречал яростное сопротивление; в борьбе с ним все средства были хороши: интрига, клевета, даже пытки (так, например, пыткам был подвергнут конгениальный соратник св. Терезы Хуан де ла Крус, † 1591г.; в 1926г. канонизирован). Вспомним только, что дело происходит в середине XVIв., когда эффективная внутрицерковная реформа становится настоятельной необходимостью. Тереза, со своей стороны, проявила в этой борьбе не только необычайную творческую энергию, но и поистине героическое смирение. В течение пяти лет она стойко выносила обрушившийся на нее шквал враждебности. Он вызывал у нее только молчаливую печаль, свойственную мудрости. Ничто на свете не могло оторвать ее от служения Господу. Она стала живым воплощением парадоксальной силы послушания, которое умеет сочетать смирение с осознанием масштаба своей личности и своей миссии: «Пусть обычные солдаты требуют себе ежедневной платы за ратный труд (т.е. утешения); а мы желаем служить Господу из чистой, свободной любви, как благородные вельможи служат своему государю». Когда в 1571г. генеральный капитул монастыря кармелиток после длинной цепи придирок самого разного свойства принял постановление подавить реформу, Тереза немедленно подчинилась этому решению¹⁴⁷. Но это тяжелое бремя раскрыло в ней новые, еще более мощные силы, которые она потом отдала делу реформы. Реформа была проведена позже, благодаря вмешательству короля (которого подвигнула на него принцесса Эболи, хотя она и не являла собой образец высокой нравственности!) и при поддержке епископа Авильского, расчистившего реформе путь.

Этот апостольский подвиг был эманацией стремления к святости, результатом непрерывной покаянной молитвы, в которой проходила вся жизнь Терезы¹⁴⁸. Некоторые признания и поступки далекой от суетного мира монахини представляются с рациональной точки зрения непостижимыми. Но ее пример лишний раз доказывает, что святое бегство от мира, когда его совершает великий человек, отнюдь не является безумием или асоциальным поступком, но способствует формированию мира. Программой Терезы очевидно была заступническая молитва, особенно молитва за тех, кто защищает Церковь от нововведения.

3. а) Самой характерной чертой этой кармелитки и самым значительным ее вкладом в историю Церкви была мистика, которую она сделала достоянием своего ордена. Тереза достигла высочайших вершин в созерцательной молитве и преуспела в обучении молитве своих сестер-монахинь. «Для меня теперь,— пишет она в 1557г.,— началась жизнь в молитве, и этоесть жизнь Бога во мне; я имею право говорить так». Видения (и вообще сверхъестественное) не были для нее главным смыслом жизни. Сама Тереза всегда считала их вещами несущественными; она даже боялась необычных переживаний и сопротивлялась им. В конечном счете, главным своим делом она считала целеустремленность к исполнению воли Божией. Она постоянно возвращается мыслью к вечности. Молитва для нее— дружеское общение с Господом; но в этом общении она ощущает гнетущую внутреннюю сухость, которая в течение четырнадцати лет не позволяет ей достигнуть истинного созерцания. Она наблюдала происходящие в ней процессы и свойственные ей состояния и оставила великолепные литературные свидетельства своих наблюдений («ибо кое-что я знаю по собственному опыту»).

б) Мистика всегда является в сущности личным благочестием. Однако мистика Терезы лишена всякого одностороннего индивидуализма. Она прежде всего церковна и уже только поэтому свободна от всякого спиритуализма; она настолько возвышенна и теоцентрична («Его Величество»), настолько связана с личностью Несотворенного Посредника— Иисуса Христа, что не несет в себе никакой опасности пантеизирующего восприятия. И как во всякой истинной мистике (§69), эта погруженность в Бога сущностно связана с апостольским служением и благотворительной деятельностью.

Обновление ордена является доказательством всему вышесказанному. Знаменитая статуя работы Бернини в соборе Мария делла Виктория в Риме (1645_ 1652), которая слишком часто определяет наше представление об этой святой, передает только одну сторону ее натуры; к тому же, несмотря на очевидные художественные достоинства этого изображения, в нем есть чрезмерная искусствен ность, некоторая слащавость, почти истерическое преувеличение. Скульптура слишком подчеркивает физическую хрупкость и даже неврастеничность оригинала, но не выражает того великолепного синтеза, который был самым существенным свойством св. Терезы. А ведь ее смирение и эмоциональность являли собой нерасторжимое целое с сильным интеллектом, несгибаемой волей и чувством собственного достоинства. И если в более позднюю эпоху квиетистская мистика стала ссылаться на ее наследие, то виной тому односторонность и узость в интерпретации ее наследия и ее образа. Сама же Тереза не только проявляла большую активность в служении ближнему, но и как всякий простой человек, как любой христианин, горячо молилась вслух. У нее и в мыслях не было считать этот способ молитвы чем-то несовершенным, как это делает квиетизм. Она не ждала, как это делает квиетизм, внутреннего вдохновения или личного обращения к ней Господа, она просто созерцала жизнь исторического, проповедующего, страдающего Христа. Она с подкупающей непосредственностью могла сесть в удобное кресло, если это помогало молитве, или с чувством благодарности к Богу наслаждаться сладким вкусом спелых фруктов.

4. Для понимания роли св. Терезы в церковной истории важно помнить о том огромном впечатлении, которое произвело на нее проникновение религиозного новшества во Францию. Она вполне обдуманно и сознательно выдвинула инициативу внутренней католичес кой реформы, чтобы таким образом преградить путь реформе антикатолической. Позже орден реформированных кармелиток был переведен во Францию (в 1642г. в Париже открылась миссионерская семинария) и идеи св. Терезы послужили основанием для французской мистики XVIIв.; эта мистика в свою очередь породила высшие религиозные достижения того времени (§96).

5. По происхождению и воспитанию Тереза принадлежала к старинной аристократии, которая тогда переживала пору нового расцвета. Святость Терезы не только не находится в каком-либо противоре чии с культурным наследием Испании, но является зрелым плодом этого наследия. Доказательством служат ее сочинения; они считаются жемчужиной классического периода испанской литературы¹⁴⁹. Святость Терезы кажется порой сверхчеловеческой, но она есть проявление великой человечности. В то же время этой святой было свойственно неотразимое обаяние и любезность. В ее благочестии не было ничего мрачного. С другой стороны, хотя в ее натуре столь гармонично, столь органически сочетались описанные выше свойства, ей отнюдь не было чуждо то внутреннее борение, которое— как мы уже говорили выше— является признаком христианской подлинности и которым отмечена все богословие Креста и всякое истинно христианское благочестие: Терезе так же, как и другим святым, были знакомы тяжкие внутренние искушения вплоть до сомнения. Но ее благородная душа, не ведавшая низменных чувств, одержала победу и над этим искушением.