§112. Классика, романтизм и Реставрация

Несмотря на общее позитивное значение для истории эпохи Просвещения и Французской революции, они одновременно с этим представляли собой ярчайший пример подавления и насилия над свойственным каждому человеку стремлением к религии и традиции. Ужасающее внутреннее и внешнее неблагополучие эпохи (революционный террор, эмиграция, войны) породило ответную реакцию со стороны Церкви. Религия вновь была признана неотъемлемой частью жизни, атмосфера которой все больше напоминала дореволюционные времена, когда основой всего являлся религиозный дух (в первую очередь, это относится к классической эпохе в истории Церкви— к средневековью). Это вновь обретенное понимание истинного значения религии было присуще не только отдельным мыслителям и писателям того времени; в большей мере предпринимались попытки реорганизовать политическое и общественное устройство по средневеко вому образцу: пришло время романтизма, который, в свою очередь, заложил основы Реставрации.

Само собой разумеется, что обозначенная реакция не носила всеобщего характера; но в то же время она достаточно глубоко затронула все стороны общественной жизни.

I. Духовный и религиозный переворот

1. Романтизм имел необычайно большое значение в истории церковного развития: он заложил основы для церковно-религиозного возрождения, возведя в абсолют стремление личности к религии и к Церкви. В то время как многие, и не только скептики, рассуждали об окончательном крушении авторитета Церкви, в среде видных художников и ученых уже зарождалось движение, которое сближало их с Церковью и подчеркивало ее величие.

Порой остается только удивляться тому, насколько элементарным был этот поворот к торжеству истины. Церковь, в возрождение которой, казалось бы, уже мало кто верил, не только воскресла, но и превратилась в могущественную силу, с которой волей-неволей приходилось считаться (как мы убедились на примере Наполеона).

2. Корни переворота следует искать в самом Просвещении. Не являясь изначально специфически католическим или исключительно христианским, это движение носило общий «религиозный» характер. Создалась новая духовная атмосфера, полностью противополож ная хотя и высокоразвитому, но одностороннему и статичному духу Просвещения и признававшая любые проявления сверхъестественно го. В создании новой атмосферы участвовали самые различные течения: методисты в Англии, остаточные формы пиетизма— на Рейне и в Вюртемберге, умозаключения Канта о превосходстве «практичес ких» категорий нравственного и религиозного над разумом, абсолютизация чувственного познания Руссо, очень разные, но схожие по чувству, религиозности и пониманию исторического развития классицистические реминисценции у Винкельмана († 1768г., в 1754г. перешел из лютеранства в католичество), Клопштока и Гердера.

3. В целом в немецкой литературе классицизма было слишком мало христианского духа (см. II, 2), но она настолько вышла за рамки сухой идеи Просвещения, что ее значение в описываемом нами процессе нельзя недооценивать. Значительный элемент религиозности заключен и в общенациональной поддержке освободительных войн (например, в патриотических песнях Эрнста Морица Арндта, Макса фон Шенкендорфа, Теодора Кернера).

4. а) Внутри католицизма²⁰⁸ переворот (к этому движению принадлежал и умерший в 1787г. св. Альфонс Лигуори, см. §105) был подготовлен и осуществлен теми людьми и общественными группами, которые в атмосфере господства разума, с одной стороны, сохранили истинную верность Церкви и искреннее благочестие, а с другой стороны, в противовес незрелому схоластицизму горячо поддержали развитие современной им культуры и науки.

б) В то время как переворот в общественном сознании во Франции сопровождался изданием целого ряда литературных произведений и разрушением всяческих связей с недавним прошлым (см. п. 6), в Германии переход к Новому времени осуществлялся в ряде различных «кружков». Мы имеем возможность проследить весь процесс восстановления католической жизни: в университетах, в учительских семинариях, в личной и деловой переписке членов высшего общества, а также в низших слоях, в литературе и искусстве. Этот процесс определялся связью различных научных, литературных, аскетико-мистических и педагогических концепций, в основе которых лежал живой, искренний дух католицизма²⁰⁹. Главным преимуществом «кружков» было общение, озаренное искусством и высшей духовностью; следовало не замыкаться в себе, а стараться откликаться на события сегодняшние и прошедшие, вести диалог со всеми оппонентами, в том числе и с религией протестантизма; и такую возможность предоставляло именно надконфессиональное общение, как литературное, так и личное. Многочисленным обращенным, входившим в состав таких кружков («familia sacra» в Мюнстере вокруг княгини Голицыной Шлегель Штольберг

5. а) Культурная история общества творится великими личностями, и специфика ее зависит от величины их таланта. В нашем случае дело обстояло точно так же. Многие видные люди, наделенные творческим религиозным сознанием, обладали необходимой притягательной силой, позволившей им встать во главе быстро разраставшихся движений. К числу наиболее значительных, наряду с уже упоминавшимся мюнстерским кружком княгини Голицыной, принадлежали диллингенский или ландсхут-мюнхенский кружок Иоганна Михаэля Зайлера, венский кружок св. Клеменса Марии Хофбауэра(† 1820г.) и майнцский кружок, в состав которого входили Йозеф Людвиг Кольмар, позднее— майнцский епископ († 1818г.), Бруно Либерман, декан майнцской семинарии († 1844г.), Андреас Рес, профессор семинарии и епископ Страсбургский († 1887г.)

б) Зайлер²¹⁰, будучи человеком исключительно религиозным, в своей деятельности и в жизни оставался пропагандистом идей христианства. Его отличали праведный образ жизни и аскетизм, схожие с описанными в трактате «О подражании Христу», переведенном им на немецкий язык; по его мнению, достойными подражания являлись вещи существенные и духовные и, в то же время, действенные с точки зрения религии («исправляющие сердца»).

И хотя в религиозной концепции Зайлера не было ничего экстраординарного, все же удивительным образом она оказала достаточно сильное влияние на ход исторического развития Церкви. Встает закономерный вопрос, почему? На его примере, точно так же как и на примере Фенелона, Мёлера и Ньюмана, становится очевидным важнейший фактор и необходимое условие для успешного развития Церкви, а именно: плодотворный контакт с общественной жизнью времени. Эпоха Возрождения показала невозможность руководства Церкви современной культурой. Но Церковь лишь в том случае может стать поводырем народов, если ей удастся в непримиримом противостоя нии доказать свое внутреннее превосходство над культурой: идти в ногу со временем, покорить культуру, заставить ее служить себе, наполнить время католическим духом и тем самым способствовать расширению Царства Божиего!

в) Как мы уже не раз отмечали, схоластика, погрязшая в догматических уловках и проповедовавшая исключительно казуистическую мораль, перестала приносить положительные плоды. Для ее возрождения в первоначальном виде, какой она была во времена своего расцвета, в XIIIв., отсутствовали всяческие предпосылки. Заслуга Зайлера заключалась в том, что он обратил наше внимание на животворные источники, заключенные в Св. Писании и в трудах отцов Церкви. Такое высвобождение богословия из узких рамок схоластическо го метода было в то время первостепенной необходимостью; только таким образом можно было «оживить жизнь».

Но наравне с этим возникла необходимость внести изменения и в тактическую сторону вопроса. Идея Просвещения приобрела еретический характер, и на ее фоне межконфессиональные конфликты потеряли свое прежнее значение. Традиционные антипротестантские полемические проповеди в этой связи потеряли свою актуальность, что дало повод Зайлеру выступить с их осуждением. Верным было и определение Зайлером роли и положения современной католической апологетики: по его мнению, не следовало в атмосфере надвигающегося всеобщего неверия отдавать предпочтение какому-нибудь отдельному учению; необходимо было отстоять истину Откровения в целом, выступить в защиту самой сущности Откровения, или, другими словами, в защиту общехристианских идеалов. Единственной целью своего литературного труда Зайлер назвал борьбу против неверия. И в этом его стремлении не было ни доли индифферентизма. Правда, в столь тесном вынужденном сближении протестантов и католиков таилась серьезная опасность для слабых духом людей. Это относилось и к ученикам Зайлера (так, например, Мартин Боос

г) Зайлер был католиком и только католиком. Но генеральная линия развития католического сознания в XIXв. определялась не им и его последователями, а была связана с романтической концепцией и благодаря выступлениям Бестлина († 1831г.) и Хиршера († 1865г.)— с деятельностью Тюбингенской католической школы. И здесь Зайлер оставался верен себе: он жил, проповедуя и отстаивая наивысшее значение мистического. Но его проповедь мистического коренным образом отличалась от процветавшей в то время псевдомистики. «Мы ни в коем случае не хотим разлучать то, что соединено Богом: душу и тело, веру и Церковь».

Зайлер принадлежал к личностям, которым было под силу преодолеть эти тенденции. Именно поэтому его постигла общая для XIX столетия участь духовно независимых мыслителей: вскоре он прослыл «обскурантом» и был заклеймен сторонником Просвещения. Зайлер был отвергнут даже св. Клеменсом Марией Хофбауэром. Как мы видим, святость не является гарантией от заблуждений.

Этот профессор сделал все возможное, чтобы вернуть Церкви утраченный ею авторитет. Он исходил из необходимости своего времени, из нужд того самого времени, которое всегда во власти Бога. Он боролся за христианизацию современной ему философии и выступал, тем самым, сторонником «живого» богословия. Четверть века Зайлер был самым любимым и почитаемым наставником в своем университете в Ландсхуте: может быть, последний пример того, как католическо -богословский факультет благодаря собственному призванию и научным достижениям определял характер всего университета (Merkle).

Трудно переоценить значение Зайлера в церковном возрождении на юге Германии. Он был духовным вождем, религиозным гением, который и сегодня был бы в состоянии указать верный путь (Ph.Funk).

6. Во Франции, несмотря на период реакции и Реставрацию, были живы идеи не только Руссо, но и Вольтера; и несмотря на принятие конкордата и восстанов ление монархии, католическое сознание было развито слабо.

Созданию католической атмосферы в стране и подготовке возрождения активной католической жизни Франция обязана деятельности виконта Франсуа Шатобриана, Луи Габриэля Бональда († 1840г.), Жозефа Мари де Местра и Ламенне.

Их произведения, хотя и с присущей им недальновидностью и ложностью некоторых умозаключений, были наполнены истинной духовностью, вновь свидетельствующей (как и в XVIIв.) о литературном расцвете. Форма, в которой преподносится истина, всегда чрезвычайно важна, ведь часто именно она является определяющим фактором.

а) Франсуа де Шатобриан († 1848г.; его главное произведение— «Gevnie du Christianisme», 1802) считал Церковь прибежищем и средоточием высших чувств, истинной гуманности и свободы, покровительницей прекрасного— яркий пример романтического католицизма, в основе которого заметны следы опасного (в силу богословской неточности) сентиментального²¹¹ субъективизма. Но именно поэтому он и был действенным: такой католицизм обращался к самой душе человека; он вызывал глубоко личные переживания и понуждал к самооценке.

б) Жозеф де Местр († 1821г.) в своем творчестве обратился к прошлому, ко времени, когда общество и Церковь составляли единое целое; он, как и де Бональд († 1840г.) в первую очередь подчеркивал значимость традиции. «Дух XVIIIвека необходимо искоренить, но прежде всего, ни в коем случае нельзя заключать соглашений с новой «наукой»! Положение вещей, существовавшее до революции, доказывает, что Церковь как воздух необходима государству и обществу!»— писал де Местр в 1819г. в своей книге «О папе». С его стороны это было попыткой распространить действие католических догм за пределы собственно богословия и возвести их в ранг абсолютной социальной истины, всеобщего «мирового закона». Указанная концепция с ее неясностями и преувеличениями представляла собой серьезную опасность. Заложенная в ней преувеличенная оценка значения папы, была скорее политической, чем богословской. Теория де Местра сразу же обрела многочисленных противников (например, в Тюбингенской школе, особенно в лице молодого И.А.Мёлера, §117).

Но указание де Местром на крайнюю необходимость воссоединения папства и Франции, блестяще разработанная им идея о непогрешимости папы, позволяют причислить его к наиболее видным сторонникам достигнутого затем на I Ватиканском соборе церковного единства. Однако, книга де Местра, в силу несостоятельности некоторых утверждений, имела и прямо противоположное воздействие в духе галликанизма. По крайней мере, папа Пий VII и его государственный секретарь Консальви довольно скептически отнеслись к излишне восторженным идеям своего сторонника. Но на I Ватиканском соборе эта книга стала главным оружием большинства.

в) Уго Фелисе де ла Менне (1782_1854, с 1834г.— Ламенне), младший брат праведного основателя конгрегации Fre;res de l'instruction chrevtienne (Братья христианского просвещения), также принадлежит к числу мыслителей, подготовив ших духовную, религиозную и церковную почву для дальнейшего развития католицизма во второй половине XIXв. В его философии мы найдем как раз элементы современного католического синтеза, заключающего в себе, с одной стороны, признание непогрешимости папы и его прав с точки зрения куриального абсолютизма (и даже— ультрамонтанизма), а с другой стороны, оправдание стремления к духовной независимости и требование социальной справедливости.

В 1817г. в своем очень важном «Трактате», посвященном рассмотрению индифферентизма, Ламенне резко осудил это явление, причем во всех его формах— в политике (религия— исключительно для народа), в философии (существует только философская религия) и в протестантизме.

Защита Ламенне католицизма сопровождалась борьбой с епископами, придерживавшимися галликанских принципов, и с самими галликанскими принципами, которые все еще преподавались в семинариях. Но, к сожалению, не все его рассуждения были достаточно обоснованными; он даже утверждал, что отношения между Церковью и государством, описанные в булле «Unam sanctam», являются единственно верными.

Вместе с видным проповедником и членом ордена доминиканцев Домиником Лакордером (1802_1861) и графом Чарльзом Монталамбером (1810_1870) Ламенне с 1830г. выпускает журнал «L'Avenir» («Будущее»), в котором он совершает попытки объединить религию католицизма с демократической идеей.

К сожалению, либеральные и социальные элементы его теории приняли со временем сильный радикальный характер, что никак не гармонировало с его идеей о церковном возрождении и централизации и что в конечном счете привело к возникновению конфликта с Римом. Более всего неудовольствие вызвали идея Ламенне о необходимости отделения Церкви от государства и его требование свободы прессы и преподавания. Теория Ламенне подверглась резкой критике в энциклике «Mirari vos» (1832г., в 1834г.— издана еще одна), но он и дальше продолжал радикализировать свои идеи. Он умер, так и не примирившись с Церковью.

Влияние Ламенне на общее развитие современного католицизма, благодаря разработке им философского и богословского обосновани догмата о папской непогрешимости, было неимоверно велико. И не только во Франции, но и в Испании, Италии, Англии (Ньюман) и Германии (Дёллингер, Гёррес, майнцский кружок, Кеттелер).

г) Впоследствии сторонники католицизма во Франции, к сожалению, собственными руками перечеркнули достижения первого этапа работы по возрождению Церкви— они разделились на два лагеря. Реформаторскому движению епископа Дюпанлу(† 1878г.) противостоял видный, но чересчур усердный и слишком недальновидный журналист Луи Вёйо(† 1878г.), главный редактор ежедневной газеты L'Univers.

Впервые мы имеем дело с характерным для XIXв. противостоянием между «либеральной» и «интегральной» ветвями католицизма. Иникак нельзя утверждать, что вторая ветвь отдавала должное христианской любви и необходимости духовного мужества, более того, что ее ригоризм был обоснован и шел на пользу Церкви. Напротив, ее интегрализм, граничащий с недальновидной прямолинейностью, или верность доктрине с ущербной истиной, во многом способствовал тому, что католики в Германии, Франции, Италии и Англии²¹² загонялись в гетто, а миссионерская мощь католического сознания парализова лась европейской духовной культурой.

7. Положение Церкви в Италии характеризовалось главным образом безудержным, мотивированным, в основном, политическими интересами, стремлением курии к Реставрации (Пий IX, Росмини, см. §113). Но одновременно с этим неостановимое национальное объединение страны трагическим образом вступило в конфликт с претензиями папы на светское господство и, к великому сожалению, с церковным учением в целом. Лишь немногие дальновидные мыслители считали внутренней необходимостью объединение горячего стремления к единству родины с любовью к Церкви. Но даже они не находили достаточной поддержки у курии. Антицерковный либерализм не замедлил воспользоваться представившимися в связи с этим возможностями.

8. Идентичные проблемы стояли в большей или меньшей степени перед всеми католическими государствами, в особенности перед теми, где католицизм являлся религией меньшинства. Главным в этих странах являлся вопрос, каким образом католикам, вытесненным в результате проведения секуляризации и распространения завоевавшего общество нехристианского «мышления» с государственных постов, из сферы образования и экономики, найти подходящее место в новом национальном государстве, основанном на антицерковной идее. Повсюду, в Германии, Италии, Франции и Испании развитие событий, благодаря недостаточно развитому католическому сознанию, можно охарактеризовать как целый ряд упущенных возможностей. И лишь на рубеже веков стало возможным преодоление кризиса католичес кой идеи в современном обществе и разрешение проблемы католичес кой «неполноценности» в различных областях государственного устройства, образования (университеты, литература, пресса) и экономики. Только тогда католицизму удалось занять предназначенное ему традицией место в общественной жизни (см. §117).