394*. М. Ф. Андреевой

   2/IV 911

2 апреля 1911

Москва

Дорогая Мария Федоровна!

   Не объясняйте неправильно моего молчания. Смерть Савицкой, первые выступления, капустник, конец сезона, залаживание будущего сезона, куча дел, накопившихся за 8 мес. моей болезни и отдыха, сбили меня с толку. Я спутался и всюду опаздываю.

   Среди суматохи и телефонов вспоминаю Капри, и он представляется мне раем, Алексей Максимович -- херувимом, а Вы -- шестикрылым серафимом.

   У нас холод, дождь со снегом, гадость.

   Прочел "Встречу"¹и пришел в восторг. Разрешите ставить, или в Художественном, или в театре одноактных пьес, кот[орый] я думаю с будущего года наладить.

   До Вашего перевода еще не могу добраться -- простите. Целую Ваши ручки, а Ал. Макс, низко кланяюсь.

   Благодарю Вас за доброту, внимание и гостеприимство. Без конца обласкан -- доволен.

   Кира погуляла на свободе в Сицилии только неделю, а через неделю старуха княгиня Ливен вызвала дочь, а с нею и Киру, в Рим. Из Рима Кира приехала с Ливенами в Москву. И постыдил ее за то, что она ни слова не написала Вам. Должно быть, боится писать Вам, так как письмо может попасться в руки Ал. Макс. (писателю!).

   Мне остается только поворчать из приличия. Все равно нашего брата не слушают.

Сердечно преданный

К. Алексеев

   Жена и дети шлют поклон.

   Не пишу о Савицкой -- слишком это грустно.

  

395*. Л. А. Фон Фессингу

  

   Михайловская, 2

   "Английский пансион" Шперк

   23/IV 1911

23 апреля 1911

Петербург

  

Глубокоуважаемый Леонид Александрович.

   Прежде всего искренно благодарю Вас за поздравление. Прошу принять таковое же от меня и жены и поздравить от нас обоих Вашу уважаемую супругу.

   Во-вторых, у меня к Вам большая просьба, рассчитанная на Ваше доброе и отзывчивое сердце.

   Прилагаю два письма Горева и доктора Чернорук¹.

   Из них Вы узнаете суть дела.

   Не откажитесь познакомить Гриневского с содержанием этих писем и попросить его высказать свое мнение. Если же он ничего определенного не скажет, то поговорите с Уманским². Отсюда ничего нельзя решить.

   Дело в том, что было решено так:

   1) Не везти Горева в Крым, так как он наотрез отказывается от этого.

   2) Не везти его в Сухум, так как там очень сыро после снежной зимы, а также потому, что через месяц больному надо ехать на кумыс в Уфимскую губернию. От Кавказа до Уфы далеко и потому не стоит забираться в такую даль.

   3) За границу отказался тогда ехать и сам больной (теперь же он просит).

   4) Вот почему его решили свезти к Вырубову в санаторий. Но Вырубов, очевидно, не очень-то рад иметь у себя опасного больного -- желает от него избавиться. Ради этого он подстрекает и самого Горева.

   Если поездка неизбежна и может принести пользу, я найду денег для отправки, но надо знать --

   1) куда его отправят,

   2) сколько это будет стоить и

   3) запастись местом в заграничном санатории заранее.

   Без Ф. А. Гриневского мы не сумеем разрешить этих вопросов.

   Простите, что беспокою, но к кому же мне обратиться? Притом бедный Горев так жалок и беспомощен, что нужно доброе сердце, чтоб его пожалеть.

   Зная Вашу доброту, я пользуюсь ею ради хорошего, гуманного дела.

   Извиняюсь и сердечно благодарю заранее.

Сердечно преданный

К. Станиславский