343*. М. В. Добужинскому

5 февраля 1910

Дорогой и многоуважаемый Мстислав Валерианович!

   Судите, как я занят,-- жена только вчера рассказала мне подробно о своей поездке в Петербург и о разговоре с Вами.

   Нет, мы Вас не забыли, напротив, вспоминаем часто и это время навещали и любовались Вами на выставке¹.

   Без Вас не было и не будет никаких перемен в постановке ², в противном случае мы не имели бы права называть наш театр художественным. Идет речь об изменении с Вашей санкции некоторых платьев Книппер и о рубашке для Беляева (2-й акт). Про платья будет Вам писать Книппер, а о рубашке Беляева -- черкните словечко мне.

   В день 25-го спектакля мы ужинали, и второй тост был за Вас. Просили послать телеграмму -- предложение принято единогласно, но административная сторона ужина оказалась ниже критики. Все понадеялись друг на друга, и потому Вы заподозрили нас в непостоянстве.

   Виной всему плохая администрация ужина, а не наша неизменная к Вам любовь.

   Надо приехать в Москву. Ваша комната одинока, уныла и ждет своего господина ³.

   Перед Петербургом придется просмотреть декорации и подумать о том, как заменить люк (2-й акт), которого не будет в Петербурге.

   Прошу передать низкие поклоны Вашей уважаемой супруге, Александру Николаевичу⁴(ждем от него радостных известий) и всем петербургским друзьям.

   Сердечно преданный и уважающий Вас

К. Алексеев

   Жена мне вторит, дети -- также.

   5 -- 2 -- 910. Москва

   Бедный, бедный Сергей Сергеевич...⁵

  

344*. Н. А. Попову

  

5 февраля 1910

Дорогой Николай Александрович!

   Простите, что пишу на клочке. Пишу в антрактах спектакля, за гримировальным столом.

   После Вашего отъезда Владимир Иванович ждал от Вас какого-то письма.

   Приехал Стахович, и, пользуясь его приездом, был поднят вопрос принципиальный: должны ли мы сокращать труппу и дело или, наоборот, расширять их, так как теперешнее положение большой труппы, при небольшом количестве пьес, тяжело для артистов и материально невыгодно для театра.

   Долго разбирали все детали нашего дела. Труппы хватило бы не только на две, но и на три пьесы, одновременно репетируемые. И режиссеры есть... тем более что в последнее время Москвин вырабатывается в очень хорошего помощника по режиссерской части.

   Главной задержкой правление признало то, что, несмотря на все сказанное, постановка пьес пока не может обходиться без участия, хотя бы косвенного, Вл. Ив. и моего. Другими словами, вполне самостоятельных режиссеров -- нет. Надо их создавать. Для этого первое время надо руководить ими, т. е. не давать им сразу самостоятельности. Кроме того, надо искать таких людей, которые сочувствуют нашему направлению и захотят учиться тому, что театр выработал за 12 лет.

   Из разговора с Вами знаю, что эти условия не улыбаются Вам.

   Приглашая режиссера, правление хочет поручить ему какое-то определенное дело, которое оправдало бы его материальное вознаграждение. Так, например: общее наблюдение за сценой и ее порядком, наблюдение за летними работами, которые в этом году будут очень [сложны] благодаря постановке "Гамлета" и проч.

   Эти условия, я знаю, неприемлемы для Вас.

   Марджанов принимает их с восторгом и идет на скромное содержание¹.

   Правление покончило с ним.

   Теперь у меня зарождается новый план. Если бы Вы согласились на условия: а) не полной самостоятельности, б) подробного предварительного ознакомления с тем, что выработано театром за 12 лет,-- можно бы на первое время приглашать Вас для постановки известных пьес и с оплатой их определенной суммой.

   Быть может, приняв во внимание Вашу любовь к передвижениям, это были бы наиболее подходящие для Вас условия. Можно ли думать о таком проекте, или же Вы разобьете его с самого момента его зарождения?

   Напишите Ваше мнение.

   Я пристаю к Вам потому, что искренно желаю соединить в одно целое всех тех лиц, с которыми приходилось работать... Театральное дело -- разрозненно; надо его как-нибудь сплотить.

   Жму Вашу руку.

Сердечно преданный

К. Алексеев

   5 -- 2 -- 910. Москва