331. Из письма к м. П. Лилиной

  

15 августа 1909

Дорогая Маруся!

   Вот я уже начал скучать без тебя и детишек. Настроение осеннее. Здоров. Ехал хорошо. Ел цыпленка и вспоминал твою заботливость с чувством любви. Вечером на ночь ел землянику и тоже был растроган. Дорогой все думал о Кирюле, о ее нетерпимости к чьему-нибудь чужому мнению -- и сам боялся своего таланта предсказывателя. Чувствую, в какой тупик она лезет, и знаю, что за разочарование ее там ожидает¹. Все это меня очень волновало.

   ...В Париже мерзко, тоскливо. Хотел итти в театр, но противно вспомнить о французских актерах. Пошел сидеть в Champs Elysêes. Зашел в "Ambassadeurs" и там встретил Элю Ивановну Книппер (Рабенек). Изменилась, плохой вид. Дотанцевалась до какого-то порока в сердце.

   Я ей дал адрес Дункан, но ехать к ней отказался. Домой пришел около 12-ти.

   Ел землянику и спал хорошо. Сегодня с утра примерки. Все сделали скверно, т. е. по-французски. Покупал кое-что для "Месяца в деревне", и все думалось о Кире. Вот то же и Эля Ивановна -- фантазерка. Хотела прежде всего не самого искусства, а, главное, того, чтоб быть хоть в чем-нибудь первой в искусстве. Живопись -- так живопись, танцы -- так танцы. Увлеклась в этом направлении, основания не заложила никакого, и, как видно, придется бросить и танцы, если не будет лучше, и заняться опять булочной ². Так всегда кончается, когда начинают с того, чем надо кончать.

   Точно судьба подсовывает мне примеры. По всему Парижу красуется имя Ida Roubinstein³. Знал я ее такой же, как Кира. Только кончила гимназию. Звал я ее учиться как следует. Она нашла Художественный театр устаревшим. Была любитель[ницей], училась всему и во Франции, и в Германии, и в Англии. Хотела быть немецкой актрисой. Опять пришла ко мне. Опять не послушала. Поступила в императорский театр, думала там найти новое (другими словами, старое, что якобы делается новым). Потом планы с Мейерхольдом, с Саниным, строили театр на Неве. Опять пришла в Художественный театр. Опять не послушалась. Сходилась с Дункан, та прогнала ее. И теперь эта богачка Рубинштейн, дочь тех самых архимиллионеров харьковских [...], та Рубинштейн, которая считала всех и вся ниже себя, профинтив все, ломается в "Олимпии"⁴. Ее знаменитое имя стоит рядом с труппой собак и Maria la Bella. Сегодня иду смотреть для назидания -- к чему приводит гордость, самомнение и невежество в искусстве.

   ...Однако записался. Пора обедать. Будь здорова. Поцелуй детишек. Скучаю и озабочен всем, что писал, но сам телесно бодр.

   Работать тоже хочу, если б и в театре не ждало меня то, что так противно в искусстве,-- самомнение, невежество и высокомерие.

   ...Спи крепко. Завтра уезжаю. Билеты возьмут на 1 сентября.

Нежно обнимаю. Твой навек

Костя

   1909 авг. Париж

  

332. Из письма к м. П. Лилиной

16 августа 1909

Моя бесценная и дорогая,

   через полчаса я уезжаю. Грустно удаляться от вас, но несказанно рад проститься с французами. Париж сейчас ужасен. Пуст, и потому автомобили чуть не гоняются на призы. Будьте осторожны. Скучен, развратен без всякого пикана.

   Вчера я был в "Олимпии" и смотрел Рубинштейн. Более голой и бездарно голой я не видал. Какой стыд! Музыка и постановка "танца семи покрывал" (Фокина) очень хороши. Но она бездарна и гола.

   Неужели и Кирюля в живописи может так заблудиться? Она у меня не выходит из головы.

   ...После спектакля, в котором были очаровательны собаки, обезьяна и марионетки, я отправился домой. Читал и заснул часа в 2. Сегодня с утра убрался и поехал на утренник. Не могу даже [подумать] ни о Comêdie, ни о Gymnase и потому я отправился в Porte St. Martin¹смотреть трескучую мелодраму "Le Bossu" -- наивно, глупо и сентиментально до последней степени². Двое хорошо играют. Если хотите видеть что-нибудь по-французски эффектное, со всевозможными coups de scène {сценические эффекты, трюки(франц.).}, пойдите посмотреть.

   К вашему приезду сезон начнется; с 1-го сентября открываются почти все театры.

   Вчера в St. Wandrille y Метерлинка был спектакль. Шел "Макбет" en plein air³. Я был не в духе и не поехал, хотя успел бы вернуться.

   К Дунканше не поехал тоже. Протомился в Париже и рад, что уезжаю. Билеты можно получить только завтра. Во-первых, потому что сегодня праздник, а во-вторых, потому что надо дождаться телеграммы на задержанные места в Кёльне и Берлине. Прилагаю имена двух портье, которым я это поручил сделать.

   ...Мысленно обнимаю вас всех и благословляю. Тебя нежно целую и люблю.

Твой Костя

   Париж 16/29 авг. 1909