345*. M. Г. Савиной

  

10 февраля 1910

Глубокоуважаемая и дорогая Мария Гавриловна!

   Шах и мат! Я уничтожен!!

   Только одна Вы, неизменно очаровательная, умеете так бавать!¹Что же мне теперь сделать, чтобы выйти из положения неоплатного должника?!

   Начать писать свой дневник и переписать его десять раз? но... коротки руки, я не дорос еще до дневника! Переписать в нескольких экземплярах "Месяц в деревне" и послать свою кропотливую работу Вам?! Но... это глупо, раз что пьеса напечатана. Найти какую-нибудь местную достопримечательность? Какую же? Один из московских соборов? Слишком громоздко. Московский кулич? Нельзя ж об нем говорить серьезно! Больше ничего нет в Москве.

   Заготовить фотографию? Какую? Большую и в роскошной раме -- нескромно и самонадеянно; маленькую и в скромной раме -- бедно. Придумать какую-нибудь особенную подпись? Разве это возможно, раз что все хвалебные слова, эпитеты и поэтические сравнения исчерпаны? Нет этих слов для определения всех граней Ваших неиссякаемых талантов, грации, ума и энергии.

   Шах и мат! Нет выхода.

   Остается исполнить Ваш приказ о фотографии ², благодарить за честь и низко кланяться Вам за незаслуженное мною внимание, за баловства, которые я приписываю Вашей доброте ко мне и снисходительности к нашей работе.

   Я бесконечно счастлив, горд, растроган и удивлен Вашей грацией и энергией.

   Я познал новую грань Вашего таланта -- литературную. Люблю простые слова, восторженные чувства. Они -- главная прелесть Вашего дневника. Говорят, что он выходит на днях из печати. Мне хочется поскорее прочесть его ³.

   Пока -- храню Ваш драгоценный автограф и горжусь тем, что я его обладатель.

   Нежно целую Ваши ручки, которые потрудились над дневником, и земно кланяюсь Вам. Жена удивляется и восхищается, дети ей вторят.

   Ваши великолепные фотографии, как дорогие регалии, будут висеть рядом с портретом Чехова ⁴.

   Сердечно преданный, благодарный и очарованный

К. Алексеев (Станиславский)

   10 -- 2 -- 910 -- Москва

  

   NB. Что я Ракитин даже в жизни -- это верно, но эпитет "обаятельный" приписываю Вашей доброте.

К. Алексеев

  

346*. Айседоре Дункан

20 марта 1910

Москва

   Ваше милое письмо бесконечно тронуло Вашего верного друга и поклонника. Оно было получено в день премьеры новой пьесы, в тот самый момент, когда я собирался гримироваться¹. Роль мне удалась, и спектакль имел успех, конечно же, Вы продолжаете быть добрым гением нашего театра, где Ваше имя вспоминают беспрестанно.

   Спасибо за память и за радость получить известия о Вас. Они показывают, что Вы нас не забыли. Спешу выполнить Ваши приказания и сообщаю о всем происходящем у нас. Прошлая неделя была особенно утомительной. Репетировали новую пьесу, и одновременно наш театр готовил грандиозный вечер с множеством всяких актерских шуток, примерно пятьдесят номеров. Показывали пародию на "Прекрасную Елену", где главную роль играла Книппер; были и другие пародии: на кафешантан, на глупый балет, на цирк, в котором я изображал директора и представлял публике Вишневского в роли дрессированного коня. Представление продолжалось всю ночь -- до девяти часов утра. Выручили крупную сумму в пользу нуждающихся актеров (около 20000 -- двадцать тысяч рублей).

   Этот вечер и подготовка к нему так нас утомили, что лишь сегодня я чувствую себя в силах ответить Вам ².

   Сегодня начали серьезно работать над "Гамлетом" под руководством Гордона Крэга, который сейчас в Москве.

   Все, что он делает, прекрасно. Мы стараемся выполнять его малейшие желания, и он как будто доволен нами, так же как мы им.

   Наш театр создал специально для него две мастерских. В одной из них он работает, как отшельник. Никто туда не допускается. В другой помещается огромный макет сцены с целым отрядом бутафоров под командованием Сулера, выполняющим все фантазии Крэга, которые, как только их одобрят, переносятся на большую сцену. Завтра Крэг одевает в трико всех участников спектакля, чтобы изучить их тела и движения. Я с несколькими артистами работаю отдельно над сценами "Гамлета", чтобы лучше понять на этом опыте, чего хочет Крэг. Когда мы как следует усвоим его замысел, он уедет во Флоренцию, и мы будем работать одни, без него. Готовим спектакль к августу; он вернется в Москву, чтобы поправить нашу работу и дать последние указания. "Гамлет" должен быть готов к ноябрю этого года.

   Напоминаем о Вашем обещании приехать на генеральную репетицию этого интересного спектакля. Это Вы рекомендовали нам Крэга, Вы велели нам довериться ему и создать для него в нашем театре вторую родину. Приезжайте же проверить, хорошо ли мы выполнили Ваше желание.

   Что сказать Вам о Ваших друзьях и обо мне? После того как я покинул Вас в Париже, я через два дня уехал с семьей в Виши, а оттуда в Сен-Люнер, в Бретани. Там я много работал над моей новой теорией и написал часть будущей книги. Всю зиму я проверял на практике свои искания, и, должен признаться, результаты превзошли все мои ожидания.

   Вся труппа увлечена новой системой, и поэтому, с точки зрения работы, год был интересным и важным. В этой работе Вы, сами того не зная, сыграли большую роль. Вы подсказали мне многое из того, что мы теперь нашли в нашем искусстве. Благодарю за это Вас и Ваш гений.

   На днях мы выезжаем в Санкт-Петербург, как в прошлом году, и там также будем думать о Вас и жалеть о том, что Вы не с нами.

   В этом году я, увы, не смогу поехать за границу, чтобы увидеть Вас и восторгаться Вашей новой программой, которую жду с нетерпением. Желаю Вам новых вдохновений. Спасибо за очаровательные открытки и, главное, за Вашу фотографию и фотографию Вашей очаровательной дочурки.

   Я не могу прислать Вам красивые пейзажи, так как жизнь наша протекает среди декораций и бутафории.

   Посылаю Вам нашу последнюю работу -- пьесу Тургенева "Месяц в деревне", где Книппер играет главную роль, а я стареющего любовника, не имеющего успеха у своей возлюбленной.

   Если время от времени Вы будете вспоминать Ваших московских друзей и захотите побаловать их весточкой о себе, то доставите им большую радость. Партитура польки из "Синей птицы", которую Вы хотели иметь, давно готова. Я отправил в Париж телеграмму, чтобы узнать, куда нужно ее послать, но, не получив ответа, не мог решиться отправить ее в Ваше отсутствие. Если эта музыка еще нужна, сообщите мне в двух словах, куда ее послать.

   Книппер, моя жена, дети и Сулер кланяются Вам.

   Ваш доктор Боткин внезапно умер.

   Москва Вас помнит и ждет.

   Целую руки Вам, Вашей очаровательной дочурке и прошу передать мой привет г-ну Зингеру, вновь поблагодарить его за гостеприимство и любезность, оказанные мне в Париже. Напоминаю ему об обещании позволить мне отплатить ему тем же в Москве.

   Недавно M. Allain³приезжала в Москву и дала здесь вечер, не имевший никакого успеха.