229 *. В. С. Алексееву

   Т_е_л_е_г_р_а_м_м_а

Февраль (после 10-го) 1906

Берлин

   Успех небывалый в Москве и Берлине¹. Цвет немецкой литературы, печати, финансовой аристократии, русский посол и посольство, Гауптман, Шницлер, Зудерман²присутствовали. Отзывы печати восторженны. Полная победа. Овации, подношения. Горды, счастливы. Поклоны. Наш адрес: Unter den Linden, No 27.

Алексеев

230*. В. В. Котляревской

  

17 февраля 1906

Берлин

Дорогая Вера Васильевна!

   Теперь выяснился успех "Федора". Он для нас неожиданно колоссален.

   Первый спектакль собрал такую публику, которую Берлин видит вместе не часто. Представители науки, литературы: Гауптман, Шницлер (приехал из Вены), Зудерман, Фульда¹и пр., Haase (100-летний актер)², все антрепренеры театра, посольство, главные банкиры (Мендельсон и пр.), вся лучшая часть прессы, посольства, бургомистр, офицерство и пр., Барнай, Дузе³(проездом). Публика была на 9/10 немецкая. Вызовы такие же, как при первом приезде в Петербург. Когда в паузе, по приказанию полиции, опустили железный занавес, чтоб прекратить овации, публика не расходилась и стала хлопать еще сильнее. Нам, т. е. мне и Немировичу, пришлось выйти в ложу. Тогда весь театр поднялся, и овации возобновились. Трудно поверить, что все газеты, без всякого исключения, захлебываются от восторга. Главные критики обрушились на немецкое искусство и кричат, чтобы актеры поскорее бежали учиться к русским. Русские,-- пишут они, -- отстали от нас в политической жизни, но мы испуганы и изумлены тем, что они обогнали нас на 20 лет в искусстве. Стыдно, но должно признаться,-- пишет самый строгий критик, ругающий всегда все,-- что то, чем мы любовались у Рейнгардта⁴(здешний Deutsches Theater), есть первые детские шаги сравнительно с русским искусством, которое, судя по "Царю Федору", уже 8 лет тому назад достигло идеала.

   Словом, пресса захлебывается от восторга.

   Остается победить два больших препятствия:

   1) Большая публика враждебно настроена к русским. Еще до появления нашего в Берлине по здешним кабачкам острили: показывали большой русский кошель и в нем 10 немецких пфеннигов. Это результат наших гастролей.

   Сильно говорят о том, что немцы привыкли вывозить из России деньги, но кормить ее они не намерены. По той же причине нас обирают здесь недобросовестным, жульническим образом. Боюсь, что никаких сборов не хватит, чтоб покрыть эти невероятные расходы.

   2) Публика убеждена, что мы играем по-немецки. Приходится разочаровывать ее, и тогда немцы удивленно хлопают глазами и смотрят на нас, как на безумных или на нахалов. Дузе может играть по-итальянски, так как она из культурной страны. Мы на эту смелость не имеем права. Зато интеллигенция, артистический и научный мир ухаживают за нами и засыпают нас приглашениями.

   Занят безумно. Пишу пока коротко. Целую ручки. Поклоны от наших и от меня Нестору Александровичу и всем друзьям.

К. Алексеев

  

231*. Л. Барнаю

Февраль--март 1906

Дорогой мэтр!

   Ваш роскошный венок с лестной надписью был для нас особенно дорог, ибо исходил от Вас, нашего любимого артиста и мастера, которым мы привыкли восторгаться с молодых лет.

   Мы не забыли, что во время Ваших триумфальных выступлений в Москве Вы уделили внимание маленькой труппе, которая в то время из последних сил пробивала себе путь. Слова Ваши привлекли к нам внимание, помогли двигаться вперед и создать наш теперешний театр.

   Выражая восхищение Вашим большим талантом и личным обаянием, мы искренно благодарим Вас за неустанное внимание и постоянное благосклонное поощрение, дающее нам энергию для дальнейшей работы.

   Примите наше глубокое уважение, восхищение и благодарность.