Часть VII. Особенности теневых отношений в России287

лу 1930-х гг.) этого сообщества произошло в местах заключения, что для «нормальной» организованной преступности совершенно аномально. Уже из самого названия этого сообщества следует, что его члены за­нимались сугубо «перераспределительной» деятельно­стью (карманные кражи, воровство, грабежи) и потому, в соответствии с ранее данным определением, это со­общество относилось не к современному, а к традици­онному типу организованной преступности. Необычно, однако, то, что это сообщество смогло добиться очень высокой степени самоорганизации, которая за рубежом возникала только в преступных организациях совре­менного типа.

Главным признаком «воровского» сообщества стало соблюдение его членами довольно жесткого свода пра­вил — «воровских понятий»:

1. строгая корпоративная солидарность («вор в зако­ не» не имеет права даже замахнуться на своего «колле­ гу», не то чтобы давать на него показания);

1. запрещение иметь какие-либо контакты с офици­ альными властями (даже служить в армии);

1. запрещение заниматься обычным трудом (даже в местах лишения свободы);

*4) обязанность контролировать поведение всех дру­гих преступников в местах заключения;

5) отказ от личного имущества (идеальный «вор в за­коне» не имеет ничего своего, он получает средства ли­бо от преступных операций, в осуществлении которых играет роль организатора, но не исполнителя, либо от «добровольно-обязательных» отчислений других пре­ступных элементов).

Для выработки и контроля за выполнением «воров­ских понятий» использовались многие институты, во многом схожие с институтами доиндустриальных об­щинных коллективов: «воровская присяга» при приеме («коронации») новых членов, регулярные «воровские сходки» для обсуждения и решения важнейших вопро­сов, «воровской суд» над нарушителями «понятий»,

288Теневая экономика

сбор средств в «воровской общак» (резервный фонд для оказания помощи самим преступникам в местах заклю­чения и членам их семей).

Первоначально «воры в законе» были своеобразным криминальным правительством, управляющим местами заключения. Характерно, что «воровские понятия» яв­ляются своего рода зеркальным отражением «кодекса чести» идеального государственного чиновника, естест­венно, в российском представлении (табл. 25-1). Ста­линская эпоха породила особую породу советских адми­нистраторов, у которых служебная деятельность полно­стью вытесняла частную жизнь («Новое назначение» А. Бека дает яркое описание всех достоинств и недос­татков этого социального типа). «Воры в законе» — это вариация на ту же тему: криминальные структуры все­гда в определенной степени дублируют институты офи­циального мира.

Подобно государственным чиновникам, которых по приказу начальства перебрасывают с одного поста на другой, «воры в законе» также никогда не были привя­заны к какой-то конкретной территории, как «семьи» зарубежных преступных организаций. Поэтому некото­рые криминологи, подчеркивая специфику «воров в за­коне», выделяют их в особую организационную фор­му — «кооперацию профессиональных преступных ли­деров» (своеобразный преступный «клуб» или «каста»), отличную от «преступных синдикатов» (типа «Коза Но-стра») или «организованных преступных группировок» (типа солнцевской «братвы» 1990-х гг.)¹. С институцио­нальной точки зрения, точнее было бы сформулировать вывод, что классические «воры в законе» представляли собой криминальное правительство, организованное на общинных принципах (наподобие правящей касты в госу­дарстве инков Тауантисуйю).

¹ См.: Козлов Ю. Г., Слинько М. И. Организованная пре­ступность: структуры и функции // Изучение организованной преступности: российско-американский диалог, М., 1997. С. 59.