4.5. Актуальные проблемы современного книговедения

Три фактора, совпавшие по времени, довлеют в современном развитии науки о книге.

Первый фактор экономисты и политики называют перестройкой, демократизацией, переходом к рыночным отношениям, переходным периодом. А в сущности это смена общественно-экономической формации, несмотря на то что сам политэкономический термин вместе с марксовой политэкономией исчез из речевого употребления.

Экономические изменения в механизмах функционирования книжного дела (и не только книжного, но шире – и материальной, и духовной культуры) обрели форму тотальной коммерциализации, особенно зримо в книгоиздательском и книготорговом деле. Их даже стали называть, используя единую, но не имеющую научно-терминологического содержания кальку «книжный бизнес».

Эти слова пока не приклеились намертво к библиотечному и библиографическому делу, очевидно потому, что торговать «библиотечными услугами» и библиографической информацией профессионалы, приверженные пафосу просветительской миссии книжного дела, и раньше не умели, и теперь не научились, хотя в парадигму современного сознания органично вошло понимание того, что самый дорогостоящий и ходовой товар сегодня – информация.

Очевидный процесс коммерциализации не только книгоиздательского и книготоргового дела, но и книгоиздательского и книготоргового профессионального сознания в современной науке о книге непосредственно и опосредованно отозвался падением ее теоретического и методологического уровней.

Теоретический уровень снижается требованием (а то и приказанием) «финансово состоятельных» практиков к науке заниматься сугубо прагматическими производственными задачами под лозунгом «Ближе к практике!». Наука не отвечает столь же правомерным лозунгом «Ближе к науке!», поскольку в целеосознанной практике «снимается» научное знание, превращаясь в научно обоснованное действие. Практик обязан быть носителем теоретического знания. И только в этом случае он становится профессионалом, а не просто умельцем, только в этом случае практика для него не просто занятие в рабочее время, место работы, должность, но профессия. Профессор и профессия – недаром однокоренные слова.

А поскольку сегодня практикам-руководителям издательского и книготоргового дела не хватает современных экономических, управленческих, коммерческих знаний, необходимых в реальных условиях существования, выживания, успешного экономического функционирования, у них возникает субъективная уверенность, что не книговедением надо заниматься, а маркетингом, менеджментом, рекламой, т.е. экономикой, организацией, управлением. И происходит qui pro quo (одно вместо другого).

Более того, вдруг опять расхожими и «рабочими» стали тезисы М.И. Щелкунова о двойственной природе книги и о книге как товаре. В 20-е гг. М.И. Щелкунову нужно было выглядеть правоверным марксистом. Используя эти тезисы, современные книговеды-теоретики как бы органично вписывают книгу и книжное дело в «рыночные отношения»: «Отныне книга осмысливается как всякий товар, имеющий потребительную стоимость и приносящий прибыль. Стало быть, науке о книге требуется основательно откорректировать, а в каких-то случаях и пересмотреть свой теоретико-методологический арсенал, свою концепцию применительно к новым условиям книжного дела».

В этом же русле рассуждает еще один современный книговед-теоретик: «Как бы ни были сильны в книге ее духовные стороны, культурная составляющая, но издательское дело – это прежде всего бизнес, и издатель, при всем старании взять в расчет предстоящий рыночный риск, не может точно знать заранее, как рынок воспримет его новый товар. <...> С точки зрения экономической, издательское дело представляет собой одну из форм предпринимательства, базирующуюся на началах книжного маркетинга... Именно издатель принимает на себя весь риск по выпуску книги как товара, т.е. предмета, предназначенного для продажи и призванного удовлетворить потребности определенной группы читателей».

Этот тезис был бы правомерен, если бы сущность (книга) и явление (книжное издание, т.е. материально-предметная форма проявления сущности) совпадали и если бы читатель покупал только «товарное тело» книги («дайте мне какую-нибудь книжку подешевле» или наоборот: «дайте какую-нибудь подороже»). Правда, в этом случае никакая наука была бы не нужна: описывай один экземпляр тиража книжного издания – по названию, формату, весу, толщине, «бестселлерности», розничной цене – вот и вся наука. Во всяком случае это не книговедческая наука.

Подобное смещение акцентов с книги как способа отражения и средства формирования сознания на книжное издание как материально-предметную форму книги и как товар особенно наглядно обнаруживается в обсуждениях (в меньшей степени) и реальных действиях (в большей степени) при решении вопроса о содержании высшего образования для специалистов книгоиздательского и книготоргового дела. Практики настаивают, что готовить необходимо предпринимателя, специалиста по маркетингу, коммерсанта.

Кто же возразит против этого? И в 20-е гг. XX в. В.И. Ленин призывал учиться торговать в конкретно-исторических условиях. И сегодня надо учиться производить и торговать в конкретно-исторических экономических, а потому и политических условиях, ибо, цитируя того же В.И. Ленина, «политика – это концентрированное выражение экономики». В любой области деятельности нужны предприниматели, хотя это не специальность, а род занятий. И в спорте нужны предприниматели, но еще более футболисты, теннисисты, гимнасты и тренеры, чтобы подготовить «объект» предпринимательства.

И в книжном деле нужны предприниматели, но в еще больших количествах книговеды-редакторы, книговеды-товароведы, продавцы-консультанты, библиографы, библиотекари, преподаватели, книговеды-исследователи. Иными словами, нужны разные специальности – и экономическая и книговедческая, а не первая вместо второй. И каждая бы занималась своим объектом и в своем предмете. Практика книжного дела от этого бы только выигрывала.

Сущность книги и содержание адекватно отражающей ее теории никак не может измениться в условиях рыночных отношений и дефицита экономических, управленческих, организационных знаний у практиков книжного дела. А вот на уровне материально-предметных форм книги и конкретных процессов книгоиздательского, книготоргового, библиотечного, библиографического дела рыночные отношения нельзя не учитывать, правда, не забывая о сущности книги.

Второй фактор – это объективные процессы саморазвития книговедения и его взаимодействия со смежными дисциплинами. Основной исторической закономерностью было и остается опережающее теоретическое развитие то одной, то другой специально-книговедческой области знания (книгоиздательской, книготорговой, библиотечной, библиографической в их истории, теории и методике) или частной книговедческой дисциплины в русле тенденции к дифференциации научного знания.

Каждая из них в своем саморазвитии с неизбежностью подходила к осознанию и формулированию проблем, которые в своих границах и своими познавательными средствами исследовать и решать по определению не могла. Они требовали наддисциплинарного подхода, потому что это были проблемы методологического уровня. Всю иерархическую совокупность их можно обобщить до двух фундаментальных: что есть книга и что есть приведенное в систему научное знание о книге. Решение обеих – компетенция методологического уровня приведенного в систему научного знания о книге и предмет относительно самостоятельной книговедческой дисциплины с правомерным названием «Общее книговедение» (сравни: «Общее языкознание», «Общая теория систем»).

Но специально-книговедческие дисциплины продолжают исследовать и решать эти проблемы двумя путями. Одни решают их в своих границах и своими средствами, универсализируя и абсолютизируя свой объект, т.е. только часть той системы смыслов, которая обозначается категорией «книга». А потому для книгоиздательского, книготоргового знания, статистики печати книга соответственно – «рукопись, прошедшая редакционно-издательскую обработку...», «товар особого рода...», «непериодическое издание объемом более 48 страниц». Для операционального использования может быть и достаточно этих определений, но ни каждое в отдельности, ни их арифметическая сумма отнюдь не исчерпывают всей системы смыслов, заключенных в категории «книга».

Библиотековеды и библиографоведы идут другим путем в трактовке категории «книга» и в идентификации своих научных дисциплин, призывая на помощь познавательные средства и категориально-понятийную систему смежных наук, которые признают для себя более общими, – документалистику (документологию), информатику, социальную информатику, и квалифицируя книгу как разновидность документа, поскольку в библиотеках собираются, хранятся, систематизируются, используются разного рода письменные документы. Подчеркнем – «письменные», потому что понятие документ шире, чем тот набор их, которым место в библиотеке. Для археолога раскопанный фрагмент древнего сосуда, украшения, орудия труда и т.д. тоже документ.

С 80-х гг. XX в. документоведческая ориентация преобладает в рассуждениях библиотековедов о книге. Так, в 1989 г. библиотековед Ю.Н. Столяров, опираясь на Куфаева, который полагал, что «в широком смысле слова книгой можно считать иероглифы на сфинксах или камнях храма, папирусный свиток, шкуры и т. п., а теперь – фонографические валики и грампластинки», развивает его высказывание: «При таком, весьма разумном подходе не было никаких препятствий к использованию понятия "книга" как собирательного для всех документных источников информации. Но, к сожалению, подавляющее большинство книговедов отнюдь не намерено расширять предмет своей науки и включать в него всевозможные материальные формы фиксирования информации из опасения утратить свою науку в ее нынешнем качестве. Они придерживаются понимания книги только как источника, на котором информация закреплена не непосредственно, как, скажем, на киноленте, а семиотически, т.е. преобразована в некоторые знаки строго определенного ряда – буквы, цифры, иероглифы, ноты и т. п., т.е. представляет собой лишь часть возможных видов источников информации. Необходим собирательный термин. Им стал «документ».

Развивая функциональную и «документологическую» концепцию библиотековед Г.Н. Швецова-Водка пишет: «... долгое время в качестве объекта библиографии и библиотечного дела (или составной части более сложного объекта) признавалась книга. В связи с этим сами названные дисциплины квалифицировались как книговедческие, решение общих проблем всех книговедческих дисциплин поручалось общей теории книговедения..., а определение понятия "книга" рассматривалось как одна из основных проблем общей теории книговедения ... Неудовлетворенность разработанным в книговедении понятием "книга", не соответствовавшим реальным объектам библиографического и библиотечного дела, послужила причиной того, что в характеристике объектов библиографии и библиотечного дела книга была заменена документом (напр.: Коршунов О.П. Проблемы общей теории библиографии). Понятие "документ" при этом было взято из информатики. Было ясно, что оно включает в себя книгу как одну из разновидностей документа. Но что представляет собой книга как разновидность документа?» Отвечая сама себе, Г.Н. Швецова-Водка утверждает: «Третьей важнейшей специфической функцией книги является товарная... Книга действительно является товаром, несмотря на свою коммуникационно-информационную функцию. Не всякий документ является товаром, и в этом отличие книги».

Но товаром может стать абсолютно любой документ! Этого даже и доказывать не надо.

Тем не менее Г.Н. Швецова-Водка конструирует «документоведческую» дефиницию книги: «это документ, опубликованный, изданный или депонированный, предоставляемый в общественное пользование через книжную торговлю и библиотеки (в том числе фонотеки, видеотеки, медиатеки).

Идентификация книги (не книжного издания!) как разновидности документа, во-первых, перемещает книгу в объект и предмет иной науки – документоведения; во-вторых, ничего не прибавляет к пониманию природы и сущности книги. В-третьих, при таком подходе остается открытым вопрос, что есть книга как разновидность документа и что такое книжное дело по отношению к книге как разновидности документа. Ведь не только и не столько потому она книга, что продается в книжном магазине.

Отдельные книговеды, практики книжного бизнеса, а также библиотековеды и библиографоведы книжным делом называют только книгоиздательское и книготорговое дело. Так, книговед и историк книги Е.А. Динерштейн, методологически отождествляя книгу с книжным изданием, утверждает: «Функции книгоиздательского дела, книгопечатания и книжной торговли отличны от функций библиотечного дела и библиографии. Последние связаны лишь с одним процессом – использованием книги... только деятельность по производству (издательское дело и книгопечатание) и распространению книг (книжная торговля) может восприниматься как "книжное дело" (т.е. работа по изготовлению книги и доведению ее до индивидуального или коллективного покупателя). Все остальные виды деятельности... суть процессы, связанные с бытованием книги в обществе, и непосредственно соотносятся уже не с покупателем, а с читателем».

Библиотековеды и библиографоведы в теоретических работах и учебниках продолжают выяснять соотношение книговедения с библиографоведением, которое якобы не есть книговедческая область знания, а библиотековедение якобы никогда и не было таковой. Научную специальность назвали «Библиотековедение, библиографоведение и книговедение», по принципу «комсомольцы и молодежь».

Третий фактор – информатизация общества, а точнее его следовало бы назвать компьютерной революцией. Сущность его интерпретируется в предмете многих наук – от философских до технических.

Техническое, технологическое, инженерно-психологическое, социологическое, экономическое, коммерческое осмысление процесса экспансивного внедрения электронной техники и технологии во многие сферы человеческой деятельности, в том числе и в книжное дело, идет уже давно. Об этом свидетельствует обилие публикаций в зарубежной и отечественной литературе. Мысль о том, что сегодня насущной для развития и материального и духовного производства является задача информатизации и компьютеризации, в принципе не вызывает ни возражений, ни сомнений. Однако ее абсолютизация и воплощение в жизнь в конечном итоге приведет к «обездуховливанию» и человека и общества. Это так же очевидно, как и то, что без информатизации и компьютеризации прогресс духовного и материального производства будет идти более медленными темпами, и это противоречило бы природно свойственному человеку стремлению к увеличению своих возможностей и духовных потребностей.

В последние 5-7 лет появились также философские и специально-научные рефлексии по поводу преимуществ, но вместе с тем и потерь при возобладании тенденции фетишизировать новейшие средства коммуникации (аудио-видео-компьютерные) вследствие подмены цели средствами. Конечная цель должна заключаться не в компьютеризации ради компьютеризации, а в том, чтобы ее средствами освободить человека от рутинных работ и занятий и дать ему время для воспроизводства самого себя как субъекта общественной деятельности, полноценно жизнедействующего в контексте не только современной цивилизации, но и всей предшествующей культуры.

Уровень культуры индивида обратно пропорционален сумме усилий, необходимых для преодоления невежества в любой сфере жизнедеятельности. Информатизация и компьютеризация общества должны высвободить и увеличить время, которое человек может потратить на это преодоление, добывая и приращивая личностное знание. А истинное обстоятельное знание со времени появления письменной культуры и книги как ее подсистемы зиждется на «книжном научении».

Специалисты в области информационных технологий, научно-технической информации, информационной инженерии, а также социологии в этих областях деятельности и знания акцентируют беспредельные преимущества компьютерной коммуникации, не вдаваясь в сущность и детали взаимодействия их с традиционной книжной коммуникацией. Книговеды, декларируя преимущества «бумажной» книги, защищая нетленный статус книги как способа сохранения и воспроизводства духовной культуры, не могут, однако, подобные декларации аргументировать профессионально компетентными и адекватными сопоставлениями.

Компьютерная коммуникация, или компьюникация, не отменяет и не уничтожает книгу как способ социальной коммуникации, а приращивает к ней свои технологические и навигационные возможности, находя свою нишу, сферы и уровни, где реализует свои сущностные возможности целостно и полноценно.

Следовательно, комплексная научная проблема состоит в том, чтобы исходя из понимания книги как способа социальной коммуникации, актуализируемого средствами книжного дела (социальной коммуникационной системы), выявить сходство и различия, оптимальные сферы и уровни функционирования двух форм способа коммуникации – традиционной библиокоммуникации и компьюникации.

Разработку проблемы можно осуществить только соединенными усилиями специалистов - носителей книговедческого знания и специалистов - носителей компьютерного знания. Сегодня в отечественном книговедении сложилась подходящая для этого ситуация. Во-первых, книговедение методологически осознало и эксплицировало себя как приведенное в систему научное знание о сущности и формах книги, о процессах и закономерностях ее существования, движения, развития; как способ, метод получения нового знания о книге; как способ организации результатов познания книги либо в теоретические элементы книговедческого знания (т.е. приращение собственно книговедческого знания), либо в теоретически осознанные методики, правила, приемы, процедуры практической (предметно-преобразующей) деятельности в той или иной сфере книжного дела.

Во-вторых, как это ни парадоксально, в области собственно компьюникации разработки пока ведутся на технико-технологическом, семиотическом, юридическом, коммерческом уровнях или в предмете научно-технической информации, так что традиционная библиокоммуникация оказывается более оснащенной методологически, теоретически и методически, чем компьюникация.

В-третьих, в книговедении всегда были сильны традиции и уже наработаны механизмы взаимодействия со смежными дисциплинами. Итоговые результаты исследования могут впоследствии превратиться в рекомендации и методические документы для подсистем книжного дела, информационных структур, различных систем образования, просвещения, культуры, в планы дальнейших научных исследований, в широкомасштабные национальные и международные гуманитарные программы приобщения людей к книжной культуре и компьютерной грамотности.

Реально третий фактор в книжном деле и в книговедении сконцентрировался на метафоре «электронная книга» и на сопоставлении с метафорой «традиционная книга», в которой категория «книга» отождествляется с экземпляром книжного издания, т.е. с материально-предметной формой проявления сущности книги. Спокойно идя по «лезвию Оккама», начинаем умножать сущности, обсуждаем перспективу заката «галактики Гутенберга», кипятимся, нагнетаем полемику, не имеющую действительной почвы. Сущность книги неизменна от столпа царя Хаммурапи и месопотамских глиняных таблеток до пока еще не имеющейся в действительности и не осмысленной теоретически электронной книги. Присяжные «компьютерщики» электронной книгой сначала называли только электронные приборы типа Rocket-eBook, Softbook, EveryBook, куда из Интернета можно «закачать» все, что в нем есть. Потом стали различать еВоок (устройство) и eText.

Расхожими метафорами, в том числе и среди книговедов, стали выражения «электронная книга», «электронное издание», «гипертекст», «гиперкнига», «гиперлитература», «виртуальная книга», «виртуальная библиотека», «виртуальный книжный магазин». Однако за ними – лишь размытые семантические поля и приблизительные смыслы.

Известный информатик и книговед Р.С. Гиляревский в специальной статье интерпретировал определение термина «электронная книга»: «Электронная книга – совокупность данных (текст, звук, статичное и движущееся изображение) в памяти компьютера, предназначенная для восприятия человеком с помощью соответствующих программных и аппаратных средств. В широком смысле электронная книга обладает многими возможностями "гиперсредства" (hypermedia) сочетать текст с аудио- и видеоматериалами со стереозвуковыми и стереоскопическими эффектами, что придает ей черты динамической интерактивной книги. Ее можно не только читать, но и изменять, добавляя собственные наблюдения, размышления и результаты экспериментов <...> Возможность манипулировать текстами этих изданий обусловило появление гипертекста, т.е. такой формы организации текстов, при которой смысловые единицы (фразы, абзацы, разделы) представлены не в линейной последовательности, а как сеть указанных возможных переходов и связей между ними. Это создает возможности поиска и объединения по смыслу фрагментов текстов из многих книг».

По поводу этой дефиниции и ее интерпретации возникает много вопросов и возражений. Почему книга – совокупность данных? Любая ли совокупность данных в памяти компьютера – книга? Конечно, нет. Почему текст понимается только как вербальный и письменный? Он может быть и аудиальным, т.е. произносимым вслух. Что такое «видеоматериалы» и какими они бывают? «Читать и изменять... добавляя...» можно не только электронную книгу, но и собственный экземпляр полиграфического книжного издания, что мы и делаем. Но при этом мы создаем новое произведение, контекстом которого будет «читаемое плюс наше отношение к нему», а текстом – «читаемое плюс измененное и добавленное». Не поэтому ли проблема авторского права так остра сегодня для Интернета? «Объединение по смыслу фрагментов текстов из многих книг» в лучшем случае называется обзором, в плохом – компиляцией, в худшем – плагиатом.

Гипертекстовые технологии действительно сжимают пространство и сокращают время навигации по чужим произведениям, и в этом колоссальное преимущество компьюникации во всех ее стремительно развивающихся формах. Есть в этом и угрозы.

В приведенных выше рассуждениях с очевидностью угадывается отождествление книги даже не с книжным изданием, а с экземпляром книжного издания.

Обоснованное в общем книговедении понимание сущности книги как актуализированного средствами книжного дела способа организации авторского литературного, музыкального, «иконического» (изобразительного) произведения в книжное издание и способа распределения, перераспределения и воспроизводства «снятого» книжным изданием произведения в индивидуальном, групповом и общественном сознании теми же средствами может стать методологической основой для исследования того, что происходит с произведением в киберсреде. Там оно может пребывать в качестве электронной копии текста авторского произведения (причем в любой семиотической форме – вербальной, аудиальной, «иконической»), в качестве электронной копии традиционного книжного издания (или целой библиотеки таких копий, и они уже есть). Но может быть и электронное издание, т.е. произведение интегральное аудио-видео-вербальное и даже более семиотически сложное, создаваемое прицельно и специально для существования только в киберсреде, организуемое в электронное издание средствами компьютерной технологии и техники и адресованное для восприятия с дисплея.

Идеология организации произведения в издание, в том числе в книжное, находится в границах предмета книговедения. Более того, электронная книга как актуализированное средствами «компьютерного дела» (термин приблизительный) единство всех процессов и результатов организации электронной копии текста авторского произведения (произведений) в электронное книжное издание и распределения, перераспределения и воспроизводства электронного книжного издания теми же средствами не может не стать «законным» объектом книговедения, исследуемым в границах предмета науки о книге.

Сегодня киберпространство наполнено и копиями текстов авторских произведений – от чатов и форумов до романов и научных монографий, газет, журналов, электронных версий телевизионных новостных программ, и электронными копиями бумажных книжных изданий (целые библиотеки), и электронными изданиями, только в сети и существующими, как, например, Net-версия Большой энциклопедии Кирилла и Мефодия в виде открытой базы данных. Правда, она есть и на CD-ROM, который и можно назвать электронным книжным изданием.

Какую еще материально-предметную форму может обрести экземпляр электронного книжного издания? Возможно, он будет представлять собой системный блок, дисплей, панель управления и текст книжного издания в виде тонкой пластины удобопереносимого и удобовоспринимаемого глазом формата. И такой экземпляр будет стоить дешевле, чем полкилограмма бумаги и переплетных материалов, работы по его изготовлению.

Новые технологии развиваются быстро. Но электронная книга появится тогда, когда компьютерно-опосредованной станет вся сложноструктурированная система (а не отдельные процессы) книжного дела – книгоиздательского, книготоргового, библиотечного, библиографического – и когда библиографически-поисковая, покупательская, абонентская и собственно читательская деятельность тоже будет компьютерно-опосредованной. Тогда и совершится компьютерная революция в мире книг. При этом сущность и главное социальное предназначение книги как актуализированного книжным делом способа отражения и средства формирования индивидуального, группового и общественного сознания пребудут.

Есть ли проблемы у книговедов в условиях глобальной компьютеризации? Конечно, ибо компьюникация – новая форма способа социальной массовой коммуникации. Но человечество умнее людей и ничего ранее на благо данного, придуманного и изобретенного не утрачивает, не забывает, а продолжает, совершенствует и приумножает.

***

Основным итогом дореволюционного периода в развитии науки о книге следует считать постепенное формирование книговедения как самостоятельной области знания, в границах которой начинается дифференциация и обоснование сначала на эмпирическом уровне таких книговедческих дисциплин, как библиография (точнее библиографоведение, по современной терминологии) и библиотековедение.

Основным содержанием процесса развития теоретического знания в конце XIX в. и в самом начале XX в. было выявление соотношения между понятиями «библиография», «библиотековедение», «библиология», «книговедение». Причем книговедение и библиология отождествлялись с библиографией, которая, как и библиотековедение, претендовала на роль обобщающей науки о книге, поскольку трактовалась исчерпывающе широко.

Углубление процесса разделения труда в книжном деле и автономизация его областей (книгоиздательского, книготоргового, библиотечного, библиографического дела) способствовали накоплению разнообразных, хотя и разрозненных знаний, позволивших осознать книговедение как многосоставную науку. Понятия «книговедение» и «библиология» стали употреблять для обозначения всей совокупности знаний о книге, в которую составными частями входят библиография и библиотековедение.

В конце ХIХ в. появились первые значительные работы (Н.М. Лисовского, A.M. Ловягина), затрагивающие некоторые проблемы общей теории книговедения: состава, структуры, методов. Проблема сущности книги в дореволюционном книговедении не ставилась, и все теоретические построения базировались на приблизительном определении книги через внешние, предметные, вещные признаки книжного издания.

Возникли книговедческие общества, расширился массив специально-книговедческих публикаций. Курс книговедения был введен в учебные планы Московского и Петербургского (Петроградского) университетов.

Новый импульс развитию книговедения дала практика советского книжного дела, хотя теория в течение первого десятилетия во многом развивалась еще в границах «старых» традиций (монографии A.M. Ловягина, М.Н. Куфаева). Однако шел и процесс методологического обновления науки о книге, нашедший отражение в теоретических работах М.И. Щелкунова, Н.М. Сомова, И.В. Новосадского, П.Н. Беркова. В центре теоретических исследований были проблемы сущности книги, объекта, предмета, методов, состава науки о ней. Но разрабатывались они в форме резкой критики «старых» книговедов, доведенной до вульгарного социологизирования.

Два последующих десятилетия (40-50-е гг.) – период разысканий и систематизации фактологического материала в границах отдельных книговедческих дисциплин. Накапливаемый исторический, теоретический и методический материал потребовал обобщения на следующем этапе развития советской науки о книге. 60-80-е гг. – самый плодотворный за всю ее историю период, характеризующийся ярко выраженными тенденциями к дифференциации и интеграции книговедческого знания.

Первая тенденция проявилась в дальнейшем развитии и теоретическом совершенствовании отдельных книговедческих дисциплин, в появлении и обосновании новых дисциплин (например, библиополистики), в углублении проблематики и расширении направлений частнодисциплинарных исследований.

Опережающее теоретическое развитие то одной, то другой частной дисциплины подводило неизбежно каждую из них к осознанию таких проблем, которые она в своих границах и своими средствами решить не могла. Способом снятия этого объективного противоречия и выражением второй тенденции в развитии науки о книге (интеграция книговедческого знания) было последовательное выдвижение нескольких общетеоретических концепций – комплексности, функциональной, «пересекающихся наук», системно-типологической.

В последовательной смене этих концепций нашла выражение еще одна закономерность в развитии современной науки вообще и книговедения в частности – углубление процесса диалектизации и теоретизации научного знания, стремление отдельных наук к самоосознанию, к обоснованию в структуре научного знания методологического раздела. В науке о книге он называется общим книговедением, а в настоящем учебнике систематически изложен в своих основных компонентах.

С позиций системного подхода и типологическим методом в последующих главах учебника излагаются процесс и результаты исследования сущности книги как объективного явления социальной действительности, наиболее общие способы и формы ее существования, движения, развития, а также обосновывается и конструируется само научное знание о книге (его объект, предмет, состав, структура, дисциплинарная организация, система метода книговедческого познания).