Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
Беловицкая, А. А. Общее книговедение. 2007.rtf
Скачиваний:
607
Добавлен:
16.03.2015
Размер:
10.56 Mб
Скачать

1.3. Функционально-читателеведческая и социологическая концепция

Более ранние теоретические работы К. Мигоня имеют функционально-читателеведческую и социологическую ориентацию. В них он идет за своим учителем К. Гломбиовским, который последовательно разрабатывал функционально-читателеведческую концепцию науки о книге.

Усиление внимания к социологическим аспектам изучения читателя, чтения, книги стимулировано оживлением в последние 30 лет социологии литературы, т.е. изучения литературы в ее многосторонних связях с обществом. Расширение этих исследований до социологии книги обусловлено бурной информатизацией общества не только средствами книги, но и средствами аудиовизуальной и компьютерной техники, а также широкой трансляцией в 1960-е гг. идеи М. Маклюэна о «закате галактики Гутенберга», идеи, которая уводила от размышлений о том, какими способами наилучшим образом актуализировать возможности, природно заложенные в книге.

Одним из энтузиастов и организаторов исследований в области социологии книги и чтения является известный французский литературовед, социолог, книговед Робер Эскарпи. Активизацию широких социологических исследований стимулировало объявление по предложению Советского Союза при поддержке всех стран-участниц ЮНЕСКО 1972 г. Международным годом книги. По заказу ЮНЕСКО Р. Эскарпи в соавторстве с английским деятелем книги Рональдом Эрнестом Баркером в 1973 г. подготовил работу «Жажда чтения». Одна из ранних работ Р. Эскарпи по социологии литературы была переведена на многие языки и стимулировала появление аналогичных работ в других странах. Некоторые из них К. Гломбиовский в своей статье «Функциональная концепция науки о книге» называет в качестве отправной точки для собственных теоретических построений.

Вторым исходным пунктом своей теории К. Гломбиовский считает работы «тех последователей, которые обратили внимание на возможность книговедческих исследований в процессе развития литературных явлений». Третьим исходным пунктом для К. Гломбиовского служат социология и другие общественные науки: «... быстрее всего к цели приводит именно путь, который идет прямо через социологию. <...> Наука об обществе более четко определяет место книги в истории человечества и более конкретно, нежели история литературы, определяет основную исследовательскую цель книговедения – роль книги в обществе. Теоретики книговедения, которые опираются на социологию, видимо, находятся ближе всех к решению проблемы конструктивной теории науки о книге».

Достаточно противоречивая и расплывчатая трактовка книги заставляет К. Гломбиовского конструировать книговедение не как науку о сущности, формах и способах существования книги в обществе, а как науку о функциях и роли книги в жизни человека, общества. В его построениях книговедение скорее вырисовывается вспомогательной наукой для системы общественных наук, чем относительно самостоятельной гуманитарной дисциплиной.

Развивая теоретические взгляды своего учителя, К. Мигонь в статье «Современная наука о книге» утверждал: «Центральной категорией науки о книге является общественная функция книги... Функциональная точка зрения является категорически высказанной методологической директивой, требующей рассматривать изучаемые проблемы в диалектической связи с обществом. Технические процессы производства книги, экономические аспекты ее распространения или механизации библиотечных процессов интересуют библиолога с точки зрения их влияния на оптимизацию функционирования книги. Троном библиологических проблем служит марксистская социология книги».

И терминология, и пафос, к теоретические ориентации более поздних работ К. Мигоня несколько изменяются. Все чаще и осознаннее понятие «наука о книге» используется для совокупного обозначения всех составных частей книговедения, понятие «библиология» – для обозначения теории книговедения, а «общая теория» – для обозначения методологического уровня этой теории.

Заслуживают признания энтузиазм и последовательность, с которыми К. Мигонь доказывает, отстаивает и пропагандирует самостоятельность книговедения в системе гуманитарных наук и объективную необходимость разработки его общей теории. Это убеждение лежит в основе его фундаментальной историографической монографии «Наука о книге: Очерк проблематики» и статьи «Главные направления и перспективы теории книговедения».

Хронологически разнообразные, содержательно и теоретически разномасштабные факты из истории книговедческого знания систематизируются и анализируются в монографии с завидной библиографической и фактологической доскональностью и обстоятельностью. Однако целью анализа является не столько констатация фактов, сколько доказательный выход на обобщающий вывод о том, что книговедение, несмотря на внешнюю дисциплинарную разобщенность, терминологическую приблизительность и неупорядоченность, развивалось как комплексная наука, потому что, как наглядно показывает К. Мигонь, в каждой из сконструированных и претендовавших на монопольное изучение книги дисциплин формировались и так или иначе рассматривались не только узкодисциплинарные библиографические, библиотековедческие, историко-книжные, а позднее читателеведческие, книготорговые, информационные, семиотические, социологические вопросы, но и вопросы междисциплинарные, общетеоретические.

В анализе конкретных фактов и явлений всеобщей истории книговедения К. Мигонь стремится выявить элементы книговедческих теорий, доказывая общую интегральную тенденцию развития книговедения, исторической формой которой была тенденция к дифференциации обобщенного книговедческого знания, к обособлению собственно книговедческих специальных дисциплин и иных конкретно-научных ориентации, монополизировавших изучение книги.

И монография и статья написаны не с позиций специалиста-библиотековеда, что было бы невозбранно для бывшего выпускника, а позже – директора Института библиотековедения и научной информации Вроцлавского университета, а с позиций междисциплинарных по отношению к традиционным библиологическим дисциплинам (библиографоведению и библиотековедению) и смежным наукам (литературоведению, науковедению, историческим наукам, психологии, педагогике, социологии, информатике), т.е. с позиций общекниговедческих и науковедческих. И это принципиальная позиция, которой К. Мигонь последовательно придерживается в своих работах. Рассматривая в исторической перспективе концепции многих книговедов, он стремится прежде всего отметить попытки разработки общей теории науки о книге

В монографии (1984) собственные общетеоретические построения выражены К. Мигонем более имплицитно, чем в статье (1982), ибо служат для обозначения методологических установок при систематизации, анализе и обобщении богатейшего историографического материала. Уже названия разделов и параграфов монографии позволяют судить, по какому принципу отбираются и систематизируются факты и явления истории науки о книге: «Книга как предмет библиологических исследований»; «Первые основания библиологии в границах библиографии»; «Библиологические проблемы в библиотековедении»; «Наука о книге (книговедение, библиология)»; «Проблемы исследования истории библиологии»; «Элементы теории современной науки о книге»; «Проблемы интегрального подхода к задачам современной книги»; «Наука о книге среди гуманитарных наук».

В вопросе о том, что такое книговедение, К. Мигонь разделяет позиции советских книговедов, выдвинувших в конце 50-х – начале 60-х гг. XX в. концепцию комплексности науки о книге: «Спор о книговедении есть, в сущности, спор между синтетической и аналитической концепцией, между интеграцией и специализацией. Другие теоретические проблемы книговедения являются производными от этого всеобщего вопроса». Во всех работах К. Мигонь аргументировано отстаивает «синтетический» подход, «интегральное книговедение». В параграфе «Основные составляющие системы "книга" и проблемы их исследования» К. Мигонь называет сферы книговедческого исследования книги, обобщенно обозначает объектную область науки о книге: «1) процессы создания и изготовления книги являются предметом книгоиздательского знания. Но здесь пока трудно говорить о монолитной науке; 2) книжная торговля, которая пока также не является объектом единой науки; 3) библиография; 4) современная библиотечная практика; 5) чтение и читательство».

Относительно последней сферы показательно изменение позиции К. Мигоня, выраженной в его ранних работах, где он шел за К. Гломбиовским, который практически абсолютизировал читателеведение. В статье 1982 г. о читателеведении К. Мигонь пишет уже иначе: «... проблематика читателеведения не вмещается без остатка в книговедение и автономизируется как "Leserkunde", или "читателеведение", и тяготеет к получению статуса самостоятельной науки. Так как нельзя исключить из науки о книге всего, что касается читателеведения (исследование книги без принятия во внимание категории ее читателя возвращало бы библиологию на первоначальные позиции), здесь требуются дальнейшие исследования».

Более ранняя функционально-читателеведческая концепция Гломбиовского-Мигоня расширена, обобщена до социально-функциональной и стала исходным методологическим основанием, предопределяющим подход к анализу явлений прошлого и к формулировке теоретических выводов и общетеоретических положений: «Социально-функциональная концепция науки делает возможным изучение роли книги и библиологических институтов, а дальше позволяет определить условия регуляции отношений между книгой и человеком. Книговедение – общественная наука о познавательных и практических целях, открывающая и описывающая законы функционирования книги и из сделанных обобщений выводящая общие рекомендации для практики».

Колоссальный исторический и современный материал образует необъятное поле для выявления и описания меняющихся функций книги, столь же многообразных и изменчивых в своих конкретно-исторических проявлениях, сколь многообразна и исторически изменчива сама общественная практика, само общественное бытие и общественное сознание, в которых книга с необходимостью участвует. «Работоспособность» функционального подхода и метода в исследовании роли и функций книги в обществе как бы отвлекает К. Мигоня от проблемы сущности книги. Эта проблема им не только не рассматривается, но и не формулируется в числе других, которые он называет как насущные для общей теории науки о книге. Более того, именно многофункциональность книги, по К. Мигоню, делает невозможным общее определение ее: «Книгу как многофункциональное явление можно рассматривать с разных точек зрения, сторон; универсальное определение ее возможно только на высоком уровне обобщения, граничащем с упрощением».

И статья (1982) и монография (1984) К. Мигоня посвящены не столько книге как объективному явлению социальной действительности, сколько составу, содержанию и задачам книговедения, как они складывались исторически и какими представляются автору в его собственных теоретических рассуждениях. Однако для этой группы исследуемых им проблем все равно оказалось необходимым высказать свое понимание книги.

В трактовке книги К. Мигонь стоит на предметно-вещной функциональной позиции. Он утверждает: «Каждая книга, старая или современная, состоит из неотменных, обязательных элементов. Отсутствие какого-либо из них в данном предмете исключает его из класса книг. Эти элементы суть: материал письма, графическая запись, содержание и функция. Знакомство с историческими судьбами книги заставило проследить наиважнейшие формы закрепления графической информации, предназначенной для многократного использования и передачи во времени и пространстве. Эти основополагающие функции книги являются непременными характеристиками так же, как и изменяющиеся материалы письма, формы книги, способ закрепления, содержание и особые функции разных типов книг.

Иными словами, К. Мигонь, как и исключительное большинство зарубежных книговедов, отождествляет книгу как категорию с материально-предметной формой ее существования – рукописным или печатным книжным изданием. Но ведь эта конечная форма книги имеет предшествующие ей различные подформы в книгоиздательских процессах и следующие за ней формы в других «библиологических процессах» (формы книготоргового ассортимента, библиотечного фонда, формы отражения книжного издания, книгоиздательского и книготоргового репертуара, книготоргового ассортимента в библиографических процессах).

Подобное отождествление приводит К. Мигоня и к соответствующему определению объекта книговедческого знания: «Объектом книговедения является книга и библиологические процессы: создания, распространения, восприятия книги», т.е. к неявному утверждению, что книгу можно познать вне способов ее существования – вне процессов книжного дела, отдельно от них.

Книжное издание и его внутренние уровни действительно можно изучать вне книжного дела, и это будет изучение их в предмете любой другой науки, но не книговедения.

Кроме того, отождествление книги с книжным изданием не позволяет уяснить диалектику соотношения понятий «содержание книги» и «содержание произведения» – их различие и сходство. Различие К. Мигонь правомерно фиксирует, а сходство – нет, и потому вынужден утверждать, что «содержание книги» есть предмет исследования различных наук. Но в содержание предмета других наук входит содержание произведения как способа отражения того или иного явления объективной действительности.

С одной стороны, К. Мигонь утверждает, что предметом книговедения является «книга как единый организм и культурный потенциал, библиологические процессы, люди и книжные институции». С другой стороны, что «материальное в книге, что являет ее физический облик (бумага, переплет, текст), связывает тематику исследований с кругом дисциплин, занимающихся материальной культурой». С третьей стороны, «содержание книги есть предмет исследования различных наук». Возникает вопрос: что же остается на долю книговедения? К. Мигонь пытается ответить на него: «Для обстоятельного определения предмета книговедческих исследований необходимо принять надежную методологическую установку. Таковой могут стать структура и функции книги, библиологических процессов, организаций. Библиологическое исследование предполагает рассмотрение целостной структуры и всех – действительных и возможных – функций исследуемых объектов».

Таким образом, в реальных теоретических разработках К. Мигоня книговедение должно изучать лишь структуру и функции своего объекта. За пределами книговедения оставлены сущность, способы и формы существования книги как объекта исследования.

В общих посылках К. Мигонь поднимается на более высокий и последовательный теоретический уровень рассуждений: «Целостность явления "книга" может быть описана только средствами специальной науки. <...> и подобно тому, как о религии судит религиоведение, о литературе – литературоведение, так книгу трактует книговедение... и можно говорить, что система "книга" достигла автономности, утвердила себя предметом исследований самостоятельной дисциплины. Феномен книги не является одновременно интегральным предметом любой другой науки. И ситуацию не меняет тот факт, что некоторые проблемы книги привлекают внимание представителей других наук. А если это не так, то задачи книговедения находятся в компетенции других систем, которыми будет обусловлен и иной познавательный аппарат».

Статья К. Мигоня «Главные направления и перспективы теории книговедения» является одной из самых глубоких общетеоретических работ в современной зарубежной науке о книге. Здесь сформулированы основные фундаментальные проблемы общей теории книговедческого знания на методологическом, науковедческом уровне. К важнейшим проблемам внутринаучной книговедческой методологии К. Мигонь относит «досконально разработанную модель дисциплины, дальнейшее упорядочение понятийного аппарата библиологии, верификацию теоретических конструкций в конкретных исследовательских постулатах». Особого внимания, по убеждению К. Мигоня, требуют «объект, предмет, границы и компетенции дисциплины».

В ранних работах и в монографии 1984 г. К. Мигоня большое место уделено раскрытию на конкретных примерах взаимодействия книговедения со смежными науками. В статье 1970 г. эта проблема формулируется и решается на методологическом, общетеоретическом уровне: «Важнейшим элементом теоретических разработок является определение степени "родства" книговедения с другими гуманитарными науками. Здесь можно выделить два круга проблем, требующих разной трактовки и разных способов решения. В первом должна идти разработка понятийного аппарата разных наук, их методов, запаса установленных фактов и оценок в библиологических исследованиях. История, история литературы, история искусства, педагогика, социология, психология через книговедов уже вошла в библиологический обиход; однако осталась большая группа наук, пригодность которых для библиологических исследований не осознается. Здесь видится большая необходимость в определении теорией книговедения способов заимствования знаний из этих наук ... Противоположным направлением взаимодействия книговедения с другими науками является введение понятий и положений библиологии в разные дисциплины».

Далее К. Мигонь справедливо полагает, что «уточнения требует методология науки о книге и ее частные методики и техника исследований». И наконец, сформулирована действительно главная задача общей теории книговедения, правда, ограниченная той теоретической (функциональной) ориентацией, которой придерживается К. Мигонь: «Актуальной задачей является теория самой книги – главного предмета исследований в книговедении. Если не считать быстрого роста количества публикаций на эту тему, то вразумительного представления о структурных и функциональных свойствах книги как способа закрепления текста, средства коммуникации, фактора индивидуального и общественного сознания нет».

Уникальная историографическая монография К. Мигоня должна послужить надежным библиографическим и фактографическим путеводителем для более углубленных в методологическом и теоретическом отношении исследований в области зарубежного книговедения с целью разработки всеобщей истории книговедения.

Несмотря на отмеченные противоречия, теоретические работы К. Мигоня, вооруженного доскональным знанием того, кто, где и какие книговедческие исследования вел и ведет во всех регионах и странах мира, следует считать достижением книговедения, определяющим современный уровень развития общей теории науки о книге.

Теоретические умозаключения К. Мигоня носят скорее постановочный характер, но в них сформулированы проблемы, которые мы включаем в предмет общего книговедения.