1.2. Библиотековедческая концепция

Введение термина «библиотековедение» для обозначения не только собственно библиотечного знания, но и совокупности всех знаний о книге, а следовательно, и зарождение библиотековедческой концепции книговедения, связывают с именем Мартина Виллибальда Шреттингера (1772-1851). Его работы «Опыт полного учебного руководства по библиотековедению» (1800-1829) и «Учебник библиотековедения» (1840) считают основополагающими теоретическими трудами, на которых базировались последующие разработки. В библиотековедение Шреттингер включал и библиографию, считая ее библиотековедческой вспомогательной дисциплиной.

Статус библиотековедения как общей науки о книге еще более укрепился в Германии с выходом в 1840 г. фундаментального «Руководства по библиотековедению, литературе и книговедению» А.Ф. Шмидта. Материал здесь расположен по разделам: 1) изучение рукописей; 2) книгопечатание; 3) книжная торговля; 4) библиография вообще, или книговедение; 5) библиотековедение и библиотечное дело; 6) литературоведение.

В структуре Руководства примечательно, во-первых, отождествление книговедения с библиографией, во-вторых, расширение библиотековедения за счет включения в его компетенцию вопросов, связанных с книжной торговлей и литературоведением.

Универсализация библиотековедения в Германии была обусловлена отчасти тем, что академические занятия книгой были сосредоточены в основном в библиотеках, которые всегда отличались хорошей организацией, и на библиотечных факультетах университетов, а отчасти и всеобщими интеграционными процессами в науке.

Библиотековедение в Германии на протяжении всего XIX в. и в первой половине XX в. выступает интегрирующей книговедческой дисциплиной, захватывающей все новые и новые области знания. Еще более расширил трактовку библиотековедения Фердинанд Эйхлер (1864-1945), причем расширил парадоксально, ибо считал, что «термин "библиотековедение" завоевал себе права гражданства в литературе и оправдывается в том смысле, что библиотека представляет собой источник научного знания и вместе с тем его конечную внешнюю форму; существование библиотеки необходимо предполагает существование книг».

Одна из монографий Ф. Эйхлера была переведена на русский язык и оказала сильное влияние на развитие библиотековедческой мысли в России. В более поздней монографии Ф. Эйхлер возводит библиотековедение не только до универсальной, но и до глобальной науки, что выразилось в самом названии работы: «Библиотековедение как наука о ценностях. Библиотечная политика как мировая политика» (1923). Если первая монография Эйхлера была выражением квинтэссенции пандисциплинарности, то вторая выражала экспансионистскую тенденцию в развитии библиотековедения, поскольку, по мысли Эйхлера, библиотековедение «должно изучать не только историю книжного дела, производство, распространение и хранение книг, но и общественную роль книги, влияние, которое книга оказывает на политическую жизнь общества и даже пути регулирования этого влияния». Именно в этом направлении развиваются трактовки библиологии во многих зарубежных странах в наши дни, перемещая акцент внимания с системы «книга» на ее внешнюю среду.

Такое смещение показали в своих работах немецкий библиотековед Адольф фон Харнак (1851-1930), генеральный директор Королевской библиотеки в Берлине, и Фриц Милькау (1859-1934), основатель Института библиотековедения в Берлинском университете, долгие годы директор университетской библиотеки во Вроцлаве, директор Прусской государственной библиотеки в Берлине; под его редакцией в 1931-1933 гг. вышли первые два тома четырехтомного «Руководства по библиотековедению», переизданного в 1952-1963 гг.

Теоретические взгляды В. Шреттингера, А. Харнака и Ф. Милькау критически проанализированы их соотечественником, профессором Боннского университета Г. Грундманом, который приводит обширный историографический материал по немецкому библиотековедению (книговедению), излагает свои взгляды на сущность книги, статус и задачи книговедения в его отношении к библиотековедению и другим дисциплинам, оценивает целесообразность и результативность новейших направлений в исследовании книги – экономических, коммерческих, социологических.

Оценивая пандисциплинарное развитие библиотековедения в довоенной Германии и в ФРГ, Г. Грундман утверждает: «... библиотековедение с его главными разделами – историей библиотечного дела и теорией библиотечной деятельности – являются только частью всеобъемлющей науки книговедение» и, таким образом, выдвигает непривычную для немецкой библиотековедческой науки о книге мысль о том, что для обозначения совокупного, комплексного знания о книге более соответствующим реальности выступает понятие «книговедение».

Анализируя роль А. Харнака в расширении поля книговедческих исследований и состава книговедения, Г. Грундман пишет: «... Харнак содействовал тому, что Биржевое объединение немецких книготорговцев в Лейпциге... в 1925 г. открыло при высшей торговой школе факультет книжной торговли для научного развития книжной торговли, для академического образования книготорговцев, для подготовки преподавателей книготорговых школ. В результате еще один аспект книговедения стал учебной дисциплиной. Как и библиотековедение, он начался с учебника... Библиотековедение, как и учение о книготорговом деле, появилось в результате практической профессиональной необходимости». В связи с открытием факультета библиотековедения при Берлинском университете А. Харнак призывал немецкую библиотековедческую профессуру создать «национальную экономику книги», что, по словам Г. Грундмана, «было вызвано характерной для двадцатых годов нашего столетия переоценкой экономического фактора».

Односторонне, по мнению Г. Грундмана, оценивал А. Харнак и само Биржевое объединение книготорговцев, считая, что «в руках этого объединения, которое носит преимущественно коммерческий характер, лежит если не вся судьба книжного дела, то колоссальная его часть». Явно не одобряя попытки коммерческой переориентации книговедческих исследований в ФРГ, Г. Грундман пишет: «И сейчас имеются традиционалисты, которые хотели бы интерпретировать литературную коммуникацию преимущественно с коммерческих позиций. В союзе с некоторыми экономическими упрощенцами они хотели бы подчинить даже ... "непродажную красоту жизни" законам рынка». Здесь Г. Грундман имеет в виду Институт исследований книжного рынка при Гамбургском университете и конкретно работы Петера Мейер-Дома, возглавляющего этот институт, автора трудов по вопросам книжного рынка.

Усилиями П. Мейер-Дома специалисты ряда экономических институтов, факультетов, семинаров в 1965 г. объединились в Научный рабочий круг по вопросам книги. Но занимается это круг не вопросами книги, а коммерческими вопросами книжного рынка, претендуя на подмену этими исследованиями собственно книговедческих разработок: «Вместо книговедения они культивируют исследование книжного рынка», которое «может изучать и описывать одну оборотную сторону литературной жизни»1.

В русле коммерческой ориентации «науку о книге и книжной торговле» рядом с библиотековедением ставит и разрабатывает немецкий исследователь Г. Зихельшмидт: «Для систематической обработки многообразных книговедческих данных предлагается следующий состав науки о книге: I. История книги... II. Книжная торговля... III. Виды литературы... IV. Социология книги». Нельзя не заметить, что Г. Зихельшмидт книговедением называет совокупность перечисленных областей знания, в которую не вошли ни библиотековедение, ни библиографоведение.

Вводя раздел «Социология книги», Г. Зихельшмидт опирается на опыт социологических исследований читателя, проводимых в США: «Ныне необходимо привыкнуть к тому, что нерешенные вопросы книговедения не должны более рассматриваться односторонне – лишь в рамках новейшей социологии, не должны просто-напросто игнорироваться. В США книговедение становится все более самостоятельной областью социальных наук. Исходя из жизненной практики, книгу пытаются рассматривать как социальный феномен. Вопросы социологии читателя и покупателя приобретают все большее практическое значение для книжной торговли и библиотечного дела». Приводимая здесь схема аспектов обработки эмпирического материала предполагает экономическое и социологическое наполнение.

Получается, что Г. Зихельшмидт экспроприирует термин «книговедение» для обозначения совокупности истории книги, книжной торговли, типологии литературы и социологии книги, т.е. добавляет неопределенности в трактовку содержания понятия «книговедение». Г. Грундман, статья которого появилась тремя годами позже, полагает: «Чтобы устранить эту неопределенность и создать для исследования книги солидный и широкий базис, необходимо добиться разработки общего книговедения, которое включает сумму знаний о книге в историческом, технологическом, эстетическом, социологическом, экономическом, юридическом плане с разделением на следующие области: материальные предпосылки; продукция духа; книга и журнал как таковые; изготовление и распространение через книжную торговлю и библиотеки; наука о читателе». А далее он разворачивает «эскиз» логической схемы классификации литературы по вопросам, имеющим отношение к рукописной и печатной книге.

Несмотря на заявленное в названии статьи и в цитированном фрагменте общее книговедение, Г. Грундман не только не вышел на обобщение разнообразных книговедческих знаний до уровня методологии науки о книге, но даже не дошел и до уровня разработанной к 1966 г. (когда им написана эта статья) советским книговедением концепции комплексности науки о книге. Схема Грундмана представляет собой еще один вариант нескольких более ранних библиотечно-библиографических классификаций, на которые он сам ссылается: УДК М. Дьюи, классификация Г. Зихельшмидта («Наука о книге и книжная торговля»), схема классификации литературы в библиотеке Геттингенского университета, схема систематизации литературы в библиографическом указателе, составленном представителями коммерческого направления.

Далее Г. Грундман пишет: «Логическая систематизация книговедения возможна в трех измерениях. По горизонтали расположены понятия, которые обычно размещаются друг под другом. Это членение по главным предметным областям. ... Второе измерение – это расположение по вертикали подвопросов ... И, наконец, третье измерение служит для показа различных точек зрения. Оно лучше всего выражается определителями, известными из УДК: – 0. различные аспекты. – 1. технологический. – 2. экономический. – 3. социологический. – 4. юридический. – 5. географический. – 6. исторический. – 7. библиотечно-технический». Перечисленные аспекты настолько безгранично расширяют предмет книговедения, что он практически исчезает, а книговедение превращается в технологию книги, экономику книги, географию книги, юриспруденцию книги. И только два последних аспекта относятся к предмету книговедения. При этом заметим, что в число «главных предметных областей» не включены библиографический и книготорговый аспекты.

Подобное, одностороннее или многостороннее, но центростремительное, расширение предмета книговедения характерно для зарубежной науки о книге, а точнее, для других перечисленных Г. Грундманом наук, которые обратились к книге как к объекту исследования – каждая в своем предмете.

К аналогичному расширению пришел десять лет спустя французский библиограф Р. Эстиваль, который предполагал и частично осуществил намерение разработать «систему библиологических наук»: прикладную и педагогическую библиологию, графическую библиологию, этнографическую библиологию, географическую библиологию, политическую библиологию.

Еще более, чем у Г. Грундмана, размыты границы и предмет книговедения в опубликованной в том же сборнике переводных работ статье двух других немецких исследователей – П. Глотца и В.Р. Лангебухера. Правда, здесь просматривается не коммерческая, не библиотековедческая, не историко-книжная, а коммуникационная ориентация. Авторы статьи «раздают» книгу как объект исследования различным наукам и утверждают: «... предметом одной науки – "книговедение" – не может быть "книга" со всеми ее различными специфическими аспектами, как не могут стать предметом одной науки о коммуникации различные средства коммуникации: газета, журнал, радио, грампластинка, книга и т. д.».

Выход из положения авторы видят не в разработке общей теории книговедения, которая и определила бы границы, содержание, предмет, состав и компетенции каждой составной части, а в том, чтобы «собрать ученых, работающих в области литературы, печатного дела и публицистики, народного хозяйства, экономики промышленности, социологии и т. д., в некотором межотраслевом институте и поручить им исследование в области "книги" – при строгом разграничении научных компетенций и последующей интеграции результатов. Но пока это решение не может быть реализовано. Поэтому целесообразно ограничиться исследованием отдельных аспектов, распределенных по различным наукам, следуя методологии, ориентированной "на проблему", а не на понятие». А далее П. Глотц и В.Р. Лангебухер намечают аспекты исследований книги: технологический, экономический, социологический, коммуникационно-психологический, юридический, педагогический, эстетический.

Как правильно подмечают авторы статьи, решение задачи системного, целостного изучения книги пока невозможно. Но, добавим от себя, не потому, что нельзя собрать разных специалистов в одном межотраслевом институте, а потому, что отсутствует общая теория книги и научного знания о ней, средствами которой только и могут быть интегрированы результаты специально-дисциплинарных исследований.

Особо подчеркнем, что если отечественная наука о книге через разработанные, эксплицированные в специальных публикациях и воплощенные в организации и координации научной книговедческой деятельности концепцию комплексности, функциональную концепцию, системно-типологическую концепцию вышла сегодня на реальную потребность и возможность разработки общего книговедения как методологического раздела в системе книговедческого знания, то зарубежное книговедение в теоретическом плане продолжает существовать либо как расширительно трактуемое библиотековедение, вокруг которого теоретики группируют другие области знания о книге, либо как столь же расширительно трактуемая библиография, вбирающая в себя иные книговедческие дисциплины.

В расширительной трактовке библиотековедения некоторые ученые практически подходят к формированию комплексной науки о книге. Остается только название изменить. Например, венгерский библиотековед Бэла Варьяш под библиотековедением в его исторической части, которая названа историей книги, собирает историю книгопроизводства и книгораспространения, историю библиографии, историю библиотек, историю библиотечного строительства, историю библиотечного образования, историю библиотечной политики. В теоретическом разделе, который именуется «наукой о библиотеке», «библиологией», эти же проблемы, по Б. Варьяшу, должны трактоваться в современном аспекте. По сути дела, это конструкция комплексной науки о книге. Но теоретическая основа ее – теория библиотековедения, задачей которой является «исследование общественной функции книги, а общественная функция библиотеки есть имманентная составляющая общественной функции книги».

Библиотековедческим содержанием характеризуются теоретические работы другого венгерского исследователя – Матэ Ковача, который считает, что, восприняв идею комплексности книговедческого знания, наука о книге (понимай: библиотековедение) должна изучать «всю письменную цивилизацию», т.е. подобно Р. Эстивалю безгранично расширяет объект книговедения.

Расширительная трактовка библиотековедения, характерная для подавляющего большинства зарубежных работ, имеет богатейшую исторически складывавшуюся практику в развитых странах, а кроме того, библиотековеды имели и имеют международные организации, деятельность которых стимулирует научные исследования, и широкую сеть специальных национальных и международных печатных органов.

В учебных планах многих зарубежных университетских Институтов библиотековедения есть учебный курс «Книговедение», который квалифицируется как пропедевтическая, общеобразовательная дисциплина, сопровождающая библиотековедение и включающая все не вошедшие в библиотековедение дисциплины.

Чаще всего книговедение как учебная дисциплина имеет историческое наполнение. Примером тому может служить учебная монография одного из самых крупных немецких специалистов-книговедов Фрица Функе – «Книговедение». По содержанию она представляет собой фундаментальную «историю письма, историю материалов и инструментов письма, а также историю самих писцов, далее историю книгопечатания и относящихся к нему производств и изобретений, за исключением книжной торговли; наконец, историю форм книги и ее оформления. Книговедение затрагивает различные науки – историю, историю искусств, германистику и литературоведение, библиотековедение и др. и частично используется как вспомогательная наука», как пишет в предисловии к первому изданию (1958) сам автор.

Однако в конце 60-х и в 70-е гг. XX в. под воздействием советской науки о книге термин «книговедение» стал все чаще использоваться для обозначения комплексной науки о книге. Первыми концепцию комплексности книговедения и функционального подхода к книге подхватили и начали развивать польские теоретики К. Гломбиовский и К. Мигонь. В 1967 г. венгерский книговед Пал Мольнар предпринял анализ дискуссий по проблемам книговедения и пришел к выводу, что комплексная наука о книге должна исследовать всю «письменную цивилизацию» и не может быть сужена до науки о функционировании библиотек. Проводником идеи комплексности в книговедческой науке выступала генеральный директор Национальной библиотеки в Берлине, участница всесоюзных научных конференций по проблемам книговедения доктор Ф. Краузе. Она констатировала: «Советское книговедение рассматривает книгу в первую очередь как общественное социальное явление... Советское книговедение является, таким образом, более объемлющей, более комплексной наукой, чем та область знаний, которая обозначена немецким термином "Buchkunde", у него другие, более широкие теоретические основы и отправные точки».

Современное зарубежное книговедение находится на стадии выявления соотношения библиотековедения, истории книги, книговедения. Теоретики, которые этот вопрос решили в пользу «книговедения» как понятия для обозначения всего комплекса знаний о книге, в том числе библиотековедения, библиографоведения, истории книги, решают следующий вопрос: какие дисциплины, кроме названных, должны войти в этот комплекс.

К осознанию необходимости и к развернутой постановке проблемы общего книговедения, т.е. методологии науки о книге, обобщающего, интегрирующего уровня приведенного в систему книговедческого знания среди зарубежных исследователей ближе всех подошел Кшиштоф Мигонь особенно в статье 1982 г. «Главные направления и перспективы теории книговедения».