3.3. Развитие отдельных книговедческих дисциплин в конце 20-х и в 30-е гг.

Одной из характерных черт этого этапа в истории советского книговедения было становление новых областей книговедческого знания и методологическое обновление, перестройка традиционных книговедческих дисциплин.

Эта особенность была обусловлена тем, что нерешенные вопросы книжной практики требовали теоретического осмысления, а развертывание книжного дела как составной части культурного строительства в целом предопределяло дифференциацию книговедческого знания.

В совокупности эти процессы соответствуют объективному историческому развитию любой сложносоставной, многодисциплинарной науки: обобщение практического опыта, дающее теоретический материал для интеграции накопленных знаний на уровне создания общей теории подобной науки.

Особенно интенсивно формировалось советское библиотековедение, преодолевая буржуазные теоретические представления о содержании библиотечного дела, об объекте, предмете, методах, структуре, составе библиотековедения, его взаимоотношениях со смежными науками, развивая ленинский принцип партийности в борьбе с буржуазным библиотековедением, совершенствуя организационные принципы советского библиотечного дела и библиотековедческие методы изучения читателей.

Однако, как пишет современный исследователь истории библиотековедения, «в эти годы еще недостаточно исследовались науковедческие проблемы. Поэтому в определении библиотековедения как науки еще в значительной степени сохранились прежние взгляды, характерные для буржуазного библиотековедения».

В первоначальном развитии советского библиотековедения определяющую методологическую роль сыграли деятельность и труды Н.К. Крупской.

Об уровне развития истории, теории и методики библиографии свидетельствуют программа, содержание докладов, выступлений и развернувшихся дискуссий на Первом и Втором Всероссийских библиографических съездах (1924, 1926).

В трудах М.Н. Куфаева появляются название и самые предварительные разработки двух самостоятельных, по его представлению, наук – библиографической социологии и библиологической педагогики; большой раздел в «Проблемах философии книги» посвящен анализу и оценке разрабатывавшейся Н.А. Рубакиным библиопсихология.

Николай Александрович Рубакин (1862-1946) известен у нас в стране и за рубежом как энциклопедист по образованию, просветитель по устремленности своей многогранной деятельности, писатель-популяризатор, теоретик и практик самообразования, библиотечного и библиографического дела, а также создатель теории библиопсихологии.

Н.А. Рубакин был первым книговедом, вставшим «на путь психологического и социологического изучения книг и книжного влияния», по его собственному выражению. Разрабатывать свою теорию он начал еще до революции при составлении знаменитого универсального рекомендательного библиографического пособия «Среди книг» и продолжил в «Письмах к читателю о самообразовании» (1919). Наиболее полное выражение библиопсихологическая концепция получила в книге Н.А. Рубакина «Психология читателя и книги. Краткое введение в библиологическую психологию» (1929).

В своей теории Н.А. Рубакин пытается каждого читателя и каждую книгу выразить цифровой формулой и библиопсихологическим коэффициентом. Отыскание оптимального соотношения между формулой писателя, формулой книги и формулой читателя позволит, по мнению Рубакина, дать каждому читателю «подходящую» книгу, поскольку восприятие одной и той же книги у разных читателей различно. В конечном итоге библиопсихологическая теория закрепляла в корне неверное положение о том, что якобы книга (произведение) не имеет объективного содержания, а имеет столько содержаний, сколько читателей ее прочитали. Н.А. Рубакин полагал, что разрабатываемая им библиопсихология и есть «библиология», или «научная теория книги», предметом которой является книга как психическое явление.

Библиопсихология Н.А. Рубакина встретила отрицательное отношение со стороны современников. Критиковал ее М.Н. Куфаев в «Проблемах философии книги», «крайнюю шаткость конечных выводов» отмечал A.M. Ловягин в «Основах книговедения», однако оба они, как и многие другие книговеды, отдавали должное колоссальному экспериментальному материалу, который получил Н.А. Рубакин из 5,5 тыс. индивидуальных анкет читателей, состоявших с ним в переписке.

Объективная научная оценка теории библиопсихологии дана в современных книговедческих работах. Наука о книге и сегодня активно использует и развивает все положительное, что внес Н.А. Рубакин в разработку проблемы взаимодействия книги и читателя. Стимулирующее влияние его трудов просматривается в теории и практике рекомендательной библиографии, в социологических исследованиях книги, которые широко проводила Государственная библиотека СССР им. В.И. Ленина, другие советские учреждения, ученые разных специальностей – книговеды, социологи, психологи, социолингвисты, психолингвисты для разработки методики чтения, методики руководства чтением и шире – работы с книгой.

Библиологическая социология, то как автономная, то как книговедческая дисциплина, фигурировала в работах Н.А. Рубакина, A.M. Ловягина, М.Н. Куфаева, Н.М. Сомова, в докладах сотрудников Ленинградского института книговедения. Попытку определить предмет и методы библиологической социологии предпринял известный в те годы украинский книговед Д.А. Балика.

Однако кроме констатации необходимости изучения специальных аспектов функционирования книги в обществе их труды не содержали конкретных разработок этой дисциплины. В трудах «молодых» книговедов конца 20-х – начала 30-х гг. разработка этого аспекта приняла формы вульгарно-социологической критики концепций «старых» книговедов.

В книговедческих трудах М.И. Щелкунова впервые появились термин «библиополия» и самые предварительные соображения относительно конструирования теории книжной торговли как книговедческой дисциплины. Позднее в трудах выдающегося русского и советского библиографа Н.В. Здобнова (1888-1942), автора фундаментальной монографии «История русской библиографии до начала XX века» (первое издание – 1944-1947 гг.), нашла обоснование более общая дисциплина – экономика книги.

В 1923 г. в Русском библиографическом обществе он прочитал доклад «Экономика книги как одна из дисциплин книговедения», а в 1929 г. опубликовал монографическую работу «Проблемы экономики книги. В порядке постановки вопроса». Здесь Н.В. Здобнов дает определение экономики книги: «...это – система знаний народнохозяйственных отношений, которые складываются в процессе производства и распространения одного из крайне важных продуктов и факторов культуры – книжного товара. Это одна из основных дисциплин книговедения, вплотную примыкающая к экономической науке и пользующаяся методом последней. Ее задача – изучить экономическую природу книжного дела с целью осознания путей его развития в прошлом и настоящем». Практическая устремленность этой работы выделяет ее из многих современных ей книговедческих исследований. Квалификация экономики книги как книговедческой дисциплины в работе, однако, фактически не обоснована.

Обоснование еще одного уровня исследования книги и еще одной книговедческой дисциплины – искусства (или искусствоведения) книги – связано с именем крупнейшего советского книговеда профессора, доктора искусствоведения, члена-корреспондента АН СССР, заслуженного деятеля искусств РСФСР Алексея Алексеевича Сидорова (1891-1978).

Первая его работа в этой области появилась в 1921 г. и послужила началом, по выражению самого автора, «книжного искусствоведения». Основная мысль этой статьи – утверждение органического единства всех структурных и содержательных элементов книжного издания. «Книжное искусствоведение», по мнению А.А. Сидорова, объектом своего изучения должно иметь не «искусство в книге», а «искусство книги», не внешний вид, а форму книжного издания, которая всегда содержательна, причем содержательность ее выявляется и начинает функционировать в процессе потребления издания.

Теоретическое обоснование «книжного искусствоведения» как книговедческой дисциплины А.А. Сидоров дает в работе «Книга как объект изучения и художественные элементы книги» и строит эту дисциплину как книговедческую, опираясь на известные ему системы книговедения Н.М. Лисовского, A.M. Ловягина, М.Н. Куфаева, находя место новой дисциплине среди традиционных, доказывая, что «не все возможности организованного нашего о книге знания ими исчерпываются или даже предвидятся». А.А. Сидоров предлагает и термин для обозначения новой дисциплины – «библиономия», который некоторое время фигурировал в специальной литературе, но в современном терминологическом обиходе не прижился.

Содержание понятия «форма книги» А.А. Сидоров интерпретирует как систему целесообразного соотношения бумаги (цвет, фактура), формата издания и формата полосы набора, кегля и рисунка шрифта композиции каждой полосы набора и издания в целом, собственно иллюстраций, обложки или переплета и считает, что «форма книги должна стать объектом специальной дисциплины, предметом которой соответственно будет выявление законов и закономерностей развития формы книги». Нельзя, однако, не заметить, что и он в своих рассуждениях отождествляет категорию «книга» с ее материальной, предметной формой – книжным изданием.

А.А. Сидоров помещает библиономию, исходя из схемы Н.М. Лисовского, в раздел книгопроизводства, определяет задачи искусства книги как разработку истории, теории и практики художественного конструирования издания.

В выступлении на Первом Всероссийском библиографическом съезде А.А. Сидоров показывает практические выходы библиономии и точки ее соприкосновения с другими книговедческими дисциплинами.

Две упомянутые выше работы крупнейшего советского книговеда заложили основы истории, теории и методики художественного оформления и полиграфического исполнения печатных изданий как относительно самостоятельной искусствоведческой дисциплины, плодотворно развивающейся на стыке с книговедением.

Практическими задачами планирования всего народного хозяйства и книжного дела в том числе была вызвана разработка теории и методики советской статистики печати и формирование соответствующей смежной с книговедением дисциплины.

Одним из основных направлений теоретических разработок в области статистики печати было обоснование системы статистических показателей и критериев группировки, которые количественно и качественно характеризовали бы советскую книгу.

В конце 20-х – начале 30-х гг. появляется ряд работ, посвященных этой проблеме. В некоторых из них разрабатывается и обосновывается система количественных показателей; в других внимание сосредоточено на более сложных, качественных показателях. Становление сложноструктурированной советской издательской системы потребовало отражения ее и в статистических показателях. Вводится дифференцированный учет книжной продукции по группам издательств: государственных; ведомственных, партийных, профсоюзных; частных и кооперативных.

В связи с определением источников статистики печати дискутировался вопрос о библиографической классификации готовой печатной продукции по критерию социального назначения. В специальных публикациях и особенно в докладах и выступлениях на Первом и Втором Всероссийских библиографических съездах известные книговеды-теоретики, библиографы и статистики печати обосновывали критерий социального (читательского) и целевого назначения как один из важнейших в организации всех областей книжного дела. В схему статистического учета 1925 г. впервые вводились группировки, отражавшие социальные аспекты.

Критерии социального (конкретизированного позднее до читательского) и целевого назначения стали типообразующими в процессе организации произведения в книжное издание.

Теоретическое обоснование и использование названных критериев на уровне библиографической классификации, статистики печати, типологии изданий приобретали, таким образом, общекниговедческое значение. И эта объективная тенденция в практике книжного дела и в науке о книге в обобщенной форме нашла отражение в постановлении ЦК ВКП (б) «Об издательской работе» от 15 августа 1931 г., в котором, в частности, подчеркивалось: «Книга должна явиться могущественнейшим средством воспитания, мобилизации и организации масс вокруг задач хозяйственного и культурного строительства; качество книги должно отвечать все возрастающим культурным запросам масс. Тип книги, ее содержание, язык должны отвечать социальному назначению ее, уровню и потребностям той группы читателей, для которых она предназначена».