Глава 1 монументализм древневосточной культуры

Возникновение первых древневосточных культур означало не столько переход челове­чества от одной эпохи культурного развития к другой, сколько появление в окружении мощного массива первобытности нового культурного типа. Первоначально они образовывали относительно небольшие острова, часто разделенные сотнями и тысячами километров. По­степенно древневосточные культуры расширялись, острова сливались в материки, но в целом Древний Восток так и не поглотил океана первобытности. Последняя осталась преобладаю­щей в одних и единственно представленной в других частях света. С другой стороны, в отличие от первобытности, Древний Восток не был в такой же степени внутренне и внешне однород­ным. Древневосточные культуры от Средиземного моря до Тихого океана различались меж­ду собой гораздо существеннее, чем первобытные племена, проживавшие некогда в этих регионах. И все-таки Древний Восток был единым регионом культуры, несмотря на все свои региональные и национальные модификации. Поэтому можно попытаться выделить и охарак­теризовать в древневосточной культуре некоторые общие моменты: сходство мировоззренче­ских оснований и ориентиров, принципиально те же самые типы индивидуального существо­вания и человеческого общежития. Задача наша в этом случае облегчается тем, что в центре нашего внимания будет Ближний и Средний Восток, те ареалы древневосточной культуры, с которыми интенсивно взаимодействовала и по отношению к которым самоопределялась возникшая позднее западная, античная культура.

Хорошо известно, что первые культурные образования, которые вышли за рамки перво­бытности, возникли в долинах рек: Нила, Тигра, Евфрата, Инда, Ганга и т. д. Нам это представляется вполне естественным, так как именно с реками связана возможность искусст­венного орошения почвы, сама же она неизменно остается плодородной благодаря тому, что в результате разливов рек на поля выносится ил. Между тем хорошо известно, что помимо долин рек существуют куда более обширные пространства плодородных земель. Скажем, степная и лесостепная зона современных России и Украины — это едва ли не самые богатые черноземы Земли. И обрабатывать их начали еще в глубокой первобытности. Однако не здесь состоялся прорыв первобытной культуры. Как раз самые, казалось бы, удобные для проживания человека территории еще тысячелетия оставались заселенными первобытными племенами. Долины же рек первоначально никаких особых удобств и преимуществ своим обитателям не давали. Видимо, лрошли тысячи лет, прежде чем их обитатели стали получать обильные и устойчивые урожаи и создали ту организацию жизни, которая так резко выдели­ла их из окружающего мира первобытности. А контраст между Древним Востоком и перво­бытностью действительно разительный. Во всяком случае на уровне так называемых памят­ников культуры.

Любые, пускай дальше всех других продвинувшиеся первобытные племена жили внешне совсем неприметно, едва запечатлевая себя на поверхности земли. Поселения тогда были очень невелики и немногочисленны, создавались они из минимально обработанного природ­ного материала. Собиратели, охотники, скотоводы были почти никак не выделены из при­родного ландшафта. Немногим от них отличались и земледельцы. Их поля представляли собой клочки обработанной земли, которую со всех сторон обступали лес, горы или степь. Никакого подобия дорог или мостов в современном смысле не было. Так что человек при всей своей выделенности из природы эту свою выделенность внешне почти не заявлял и не выявлял.

Нечто совсем другое имеет место в древневосточных культурах. Причем уже с первых шагов их исторического пути. Во всяком случае, с внешней стороны Древний Восток не просто идет дальше первобытности в освоении и преобразовании природы, не только отры­вается от нее, уместнее здесь говорить о прыжке или взрыве. Если, скажем, обратиться к Древнему Египту и шумеро-аккадской культуре Месопотамии, с которых пять тысяч лет назад началась древневосточная культура, то ничего похожего на позднюю первобытность здесь не увидишь. На фоне первобытных поселений в несколько сот, а то и десятков жите­лей, Древний Египет и Месопотамия уже на самом раннем этапе своего существования зна­ли города, которые населяли десятки тысяч жителей. Они состояли не только из глинобит­ных домишек, но и из огромных дворцовых и храмовых комплексов, их окружали мощные стены с многочисленными башнями. Специально проложенные дороги и ирригационные со­оружения, наряду с бесконечными полями, садами и рощами плодовых деревьев, также стали непременными элементами ландшафта. Древневосточный человек сразу очень внятно и весомо заявил о своем присутствии на земле. Размах и масштабы его деятельности свиде­тельствуют о ранее невиданной мощи и великолепии. Слишком легко и просто было бы заключить, что происшедшее вызвано бурным развитием производительных сил, созданием новых, ранее невиданных средств производства. Разумеется, производительные силы древне­восточных культур далеко ушли вперед по сравнению с первобытностью. Но не с их развития начинался взлет древневосточных культур. Наверное, самым впечатляющим подтверждением сказанному может служить сооружение древнеегипетских пирамид. Наиболее крупные из них появились еще в Старом Царстве, т. е. в начале истории Древнего Египта. Как известно, древние греки относили пирамиды к одному из чудес света. Уже их они поражали своей грандиозностью и совершенством. Ничего подобного по масштабам ни античный мир, ни Средневековье никогда не создавали и не стремились создать. Между тем строители пирамид использовали только два приспособления — наклонную плоскость и рычаг. Нам очень труд­но представить, что в эту эпоху не существовало не только сложной строительной техники, но и колеса, ворота и винта. Того, что впоследствии использовалось при строительстве несопоставимо менее масштабных сооружений. Наклонной плоскости и рычага оказалось достаточно, чтобы соорудить, скажем, пирамиду Хеопса (Хуфу), чье основание занимает более чем 5 га, высота достигает 146,5 м. Сложена она из 2300 тысяч гранитных камней, из которых каждый весит 2,5 тонны. Но, может быть, не менее размеров в пирамиде поражает филигранная точность и тщательность работы. Она выражается прежде всего в том, что все это огромное количество камней очень плотно, без всякого намека на проем, пригнано друг к другу и образует правильную геометрическую фигуру. По поводу пирамиды современный специалист замечает: «Даже если не учитывать примитивный характер орудий III тысячеле­тия до н. э., можно сказать, что ни одно сооружение нашего времени не превосходит ее в технической виртуозности или смелости. И, однако, это великое предприятие было осуще­ствлено культурой, только выходящей из каменного века и долго еще пользовавшейся ка­менными орудиями, хотя долота и пилы ... уже изготовлялись из бронзы». ³¹

Получается, что относительно еще очень скромные и неразвитые производительные силы Древнего Египта не просто позволили создать нечто не имеющее даже самого отдаленного подобия в первобытной культуре. Они были использованы принципиально иначе. До сих пор невиданный монументализм скорее задействовал производительные силы, чем был их след­ствием. Ведь никакой так называемой практической целесообразности в сооружении пирамид не было. Ничьей жизни они не улучшили, никому благосостояния не принесли. Их сооруже­ние тяжелым бременем ложилось на египетскую экономику, было, как сегодня сказали бы, чисто затратным. И все-таки пирамиды упорно сооружались. В течение нескольких столетий их размеры были очень велики, затем они уменьшаются. Но ни в одном, ни в другом случае невозможно себе представить одного — того, чтобы строители работали под давлением го­лого принуждения и насилия. Уже одна точность и тщательность, с какой возводились пирамиды, предполагает нечто более, чем отбывание повинности, когда результат работы никак не затрагивает того, кто ее производит. За их сооружением не могли не стоять какая- то внутренняя необходимость, стремление выразить нечто, касающееся всех: и тех, для кого сооружались усыпальницы, и тех, кто их сооружал. Это «нечто» и было тем новым, чего не знала первобытная культура, что было чуждо мировоззрению первобытных людей.

Там, где первобытные еще по сути производительные силы задействовались таким обра­зом, что возникла культура, в своем внешнем выражении резко отличная от первобытной, несовместимая с ней, там очевидным образом имела место мировоззренческая переориента­ция, мировоззренческий переворот. С известной точки своего развития люди, жившие в долинах рек, стали по-другому воспринимать реальность. Если оттолкнуться от того, что она как и прежде была реальностью хаоса и космоса, сакрального и профанного, то каким- то образом представление о ней изменилось. Это станет очевидным при обращении к тем же пирамидам. Всем известно, что пирамиды воздвигались в качестве усыпальниц фараонов. Каждая из них посвящена определенному властителю. Однако, чем объяснить непомерную громадность пирамид, их подавляющее величие? Явно не тем, что в них расположено мно­жество помещений, необходимых для захоронение фараона. Как раз наоборот, помещения внутри пирамид очень незначительны, они представляют собой почти сплошной камень, рассчитанный прежде всего на внешнее восприятие. Оно же оставляет впечатление подавля­ющей мощи и величия, чего-то не сопоставимого и не соотнесенного с человеком) а, стало быть, сверхчеловеческого. Сверхчеловеческое же по сути своей и есть сакральное или боже­ственное. И весь вопрос состоит в том, почему в древневосточных культурах с их монумента- лизмом сакральная реальность начинает обнаруживаться не только в ритуальных действи­ях, но и в качестве предметных воплощений — пирамид, зиккуратов, грандиозных храмов, крепостей, дворцов, изваяний и т. д. Очевидно, что для древневосточного человека сакраль­ное не просто существует, определяя цели и смыслы его поступков и обнаруживая себя в ритуале, но и присутствует здесь и теперь. Его присутствие воплощается в первую очередь в фигуре божественного царя, точнее, царя-бога. Именно царь-бог в представлении древневос­точных людей был источником всех тех монументальных сооружений, которые характеризу­ют любую культуру Древнего Востока. Эти сооружения представляли собой выражение и манифестацию того, что среди людей в качестве их повелителя пребывает божество, что оно не соизмеримо ни с чем человеческим, бесконечно его превосходя. Тем самым монументализм древневосточных культур и царская власть оказываются неразрывно связанными, взаимно ДРУГ друга определяющими и проясняющими.