9.3.2. Российский маргинал в точке бифуркации

Как культуролога, меня не могли не заинтересовать пе¬редачи ТВ типа «Окна», «Моя семья», «Девичьи слезы», «Принцип домино», «Дом-2». Даже вынося за скобки иска¬жения и преувеличения, обусловленные жанром, — все же это «шоу», развлечение, — нельзя не поразиться поведению героев этих передач. Одни просто помешались на сексе, дру¬гие вынашивают и стараются реализовать какие-то стран¬ные, не сказать болезненные, идеи, третьи беззастенчиво ма¬нипулируют своими друзьями и близкими, у четвертых на¬лицо все это вместе, весь букет. Вот один типичный сюжет.

Молодой человек («Окна» с Дмитрием Нагиевым) не удовлетворен качеством своих сексуальных отношений с любимой девушкой. Объяснение этому он находит такое: его фаллос недостаточно велик. Тогда он принимает такое реше¬ние: разработать его, увеличив на десяток сантиметров, но не со своей девушкой, а с другой. Для этого он знакомится еще с одной девушкой и интенсивно занимается с ней любовью, разрабатывая свой орган. На очной встрече, устроенной На¬гиевым (это, собственно, и есть шоу, которое смотрят милли¬оны зрителей), молодой человек объявляет своей любимой девушке, что любит только ее, но подготовил ей сюрприз, что вторую девушку, которая присутствует тут же, он исполь¬зовал как средство, чтобы увеличить свой фаллос, что теперь их секс будет умопомрачителен, просто райское наслажде¬ние. Правда, реакция девушек и публики для него была со¬вершенно неожиданной: вместо благодарности (ведь люби¬мая получила в подарок сногсшибательный фаллос, а вторая девушка — его любовь), обе были в настоящем шоке, заяви¬ли, что он настоящий урод, что они не хотят больше иметь с ним дело.

Кто-то может возразить, утверждая, что я взял экстраор¬динарный случай, что молодой человек — настоящий ши¬зофреник на сексуальной почве и одновременно махровый эгоист. Ничего подобного, чуть ли не каждый второй, третий случай, обсуждаемые на телевизионном экране, мало чем от¬личается от приведенного здесь. Поражают еще несколько моментов: большинство героев вполне нормальные по на¬шим культурным стандартам люди; они искренне не пони¬мают, в чем необычность их идей и представлений; почему нельзя использовать другого человека как средство; почему нельзя мстить и делать кому-то больно, если страдаешь сам; что необычного в рассказе на всю страну о своей интимной жизни; раз по ТВ показывают, как люди спят друг с другом или убивают себе подобных, то почему, спрашивается, нель¬зя поделиться с многомиллионной аудиторией, как и с кем спишь сам или в какую патологию въезжаешь. Не менее странно поведение ведущего и зрителей: например, Нагиев все время призывает свою аудиторию «не стесняться своих желаний» (какими бы необычными они ни были), а многие его зрители не сочувствуют несчастьям героев, а, напротив, злорадствуют. И конечно, ни ведущий, ни его аудитория не знают, как относиться к происходящему: плохо это или хорошо, нормально или нет? А действительно, что сегодня плохо, а что хорошо, где норма, а где уже патология?

Нельзя ли предположить, что и наши современные герои, да и зрители, — это все те же социальные маргиналы? Только в отличие от маргиналов второй половины XIX века, совре¬менные живут в другое время и больше подвержены влия¬нию средств массовой информации. А что в настоящее время показывает ТВ и кино, о чем рассказывают красочные жур¬налы? Да все о том же: о неблагополучии, насилии, сексе, всяческих отклонениях и экстремалах. И опять неясно, как авторы этих репортажей и «спектаклей» ко всему этому отно¬сятся: осуждают или нет, предлагают поддерживать эти про¬цессы или, напротив, блокировать их?

В конце XX столетия из «устойчивой социальной струк¬туры» выпала вся страна и большинство россиян попали в совершенно неустойчивые процессы перемен и реформиро¬вания. Подобную «точку» в развитии систем в синергетике называют «точкой бифуркации», т. е. из точки бифуркации социальная (или индивидуальная) система может развивать¬ся по разным траекториям и направлениям, каждое из кото¬рых равновероятно. Равновероятно, что российский марги¬нал станет шизофреником, или эзотериком, или манипуля¬тором, или пополнит ряды представителей контркультуры (панки, скинхеды, антиглобалисты и прочие «социальные нигилисты»); естественно, он может пойти и по пути нор¬мального развития, но данный случай как благополучное развитие событий я рассматривать не буду.

Но почему, спрашивается, развитие пойдет именно так? А потому, что одним из условий становления эзотерика, ши¬зофреника, манипулятора, социального нигилиста является маргинальность, другим — жизнь «своим умом», кроме того, все они рано или поздно выходят на необычные, странные идеи, представления, реальности. Опять же может возникнуть сомнение: а есть ли что-нибудь общее между процессом заболевания шизофренией, становлением эзоте¬рического мироощущения, формированием манипулятора (социального или индивидуального) или уходом в контр¬культуру? Все зависит от того, как эти процессы описывать и объяснять, для каких целей, под каким углом зрения.

Нетрудно заметить, что, как правило, маргинал — чело¬век с проблемами, выпав из устойчивой социальной структу¬ры, он обнаруживает несоответствие своих идеалов и проти¬востоящей им реальности. При этом маргинал склонен ре¬шать возникшие проблемы, опираясь только на себя, весь мир для него сходится в топосе собственной личности и ее интересов. Но не таковы ли и предпосылки эзотеризма? Как я старался показать, их образуют три момента: пережи¬вание несоответствия обычного мира и мира подлинного, отвечающего идеалам потенциального эзотерика, сверхцен¬ность свободной личности и мировоззрение, в котором объ¬ективная реальность истолковывается как производная от установок и ценностей этой личности. Сходные предпосыл¬ки и у шизофрении: акцентуированная личность и склон¬ность отождествлять реальность с переживаниями собствен¬ного сознания. А кто такой социальный нигилист или потен¬циальный манипулятор? У них обоих собственная личность на первом месте и та же склонность путать свои переживания и интенции с реальным миром. Кроме того, и эзотерик, и шизофреник, и социальный нигилист, и манипулятор, как правило, рассматривают другого человека (в частности, себя как другого) в качестве объекта своих действий и преобразо¬ваний; они не в состоянии отождествиться с другим, принять его в себя, пере-жить его события как свои.

Трансформация личности маргинала начинается с того момента, когда последний выходит на объяснение своего неблагополучия, находит причины проблем, с которыми он не может справиться. Если сначала это простое объяснение («мне плохо, потому что...»), то вскоре объяснение неблаго¬получия перерастает в ощущение непосредственной и оче¬видной реальности, назовем ее «деформированной». В рам¬ках этой реальности маргинал начинает переосмыслять свою жизнь и окружающее, и оказывается, что да, действительно, все подтверждает найденное им объяснение. Последнее свя¬зано, во-первых, с тем, что маргинал уже настроен на данное объяснение, во-вторых, он культивирует подобную реаль¬ность, поддерживая ее своим поведением и деятельностью, в-третьих, подавляет те реальности, которые противоречат деформированной.

События, если они заходят достаточно далеко, могут при¬нять такой оборот, что все реальности, поддерживающие су¬ществующую прежде «непосредственную реальность» (именно в ней маргинал всегда жил), оказываются подавлен¬ными, т. е. все их деятельности блокируются. В результате может произойти подавление и самой непосредственной ре¬альности, на место которой становится получившая всю «власть» деформированная реальность. Происходит пере¬рождение психики человека: на основе деформированной реальности складывается новое (оцениваемое другими как эзотерическое, болезненное, эгоистическое, нигилистиче¬ское и т. д.) поведение человека. Однако и «старые», бывшие раньше основными, реальности тоже дают о себе знать: они реализуются как в обычных сферах психики, так и контра¬бандным путем в деформированной реальности.

Может показаться, что указанные предпосылки шизоф¬рении, эзотерики, манипуляторства и социального нигилиз¬ма, а также характер объяснения неблагополучия и мира, к которым приходят наши герои, объективно не обусловлены, случайны, субъективны. Да, они детерминированы лич¬ностью маргинала, но и объективно культурой и социальны¬ми отношениями. Обратим внимание, ведь гипертрофия личности, причинно-следственные объяснения (а именно так объясняет неблагополучие маргинал), возможность ма¬нипулирования человеком, включая самоманипулирование, заложены в лоне нашей цивилизации или сформировались в культуре XX столетия.

Попав в поле действия указанной социокультурной обу¬словленности (а кто может утверждать, что он от нее свобо¬ден?), маргинал невольно реализует одну из указанных выше траекторий развития. Возьмем конкретный пример — ту же историю с молодым человеком. Он вполне может стать ши¬зофреником, уже сейчас он вышел на почти шизофрениче¬ское объяснение, что характер его интимной жизни якобы зависит от размера его фаллоса. Но не меньшая вероятность, что он станет талантливым манипулятором, ведь он, не заду¬мываясь, использовал вторую девушку ради своих целей. Однако если он встретит эзотерика-тантриста, утверждаю¬щего, что секс — это средство обретения подлинной реаль¬ности и слияния с Буддой, то может вполне примкнуть к эзо-теризму. Наконец, не заказан ему путь и в социальные ниги¬листы, поскольку телевизионная аудитория его резко осудила? Более того, участники шоу, сами того не понимая, направляют молодого человека по намеченным траектори¬ям. Одни заявили, что он просто больной, другие — что его нужно изолировать от общества, третьи — что каждый имеет право реализовать свои сверхценные идеи, даже такие стран¬ные.

В России развитие событий по этим четырем сценариям становится тем более вероятным, что маргиналами являются не только большинство наших сограждан, маргинально и само российское общество. Последнее обстоятельство обу¬словлено распадом старой социалистической картины мира и социалистических социальных институтов. В результате общество потеряло монолитность и дифференцировалось на отдельные противостоящие друг другу сообщества (правя¬щую элиту, крупные ведомства, парламент, теневые структу¬ры, общественные организации разной ориентации, электо¬рат тоже разной ориентации, региональные и национальные элиты и др.). Кроме того, кризисом охвачены традиционные институции — идеология, право, мораль, обычно выступаю¬щие в качестве социальных норм. Масло в огонь подлили и новые информационные технологии (кино, телевидение, а теперь и Интернет), с одной стороны постоянно выбрасыва¬ющие на сцену общественного сознания все новые и новые несогласованные между собой картины социальной дейст¬вительности и социальные сценарии, с другой — сближаю¬щие обычные реальности с символическими (основанными на воображении, сценировании, виртуальных технологиях).

В этой ситуации на первый план выдвигается задача ста¬новления, кристаллизации российского общества, которую опять же невозможно решить без СМИ и информационных технологий. И этот процесс идет полным ходом. Например, те же самые телевизионные шоу играют сегодня достаточно важную роль: они не только и не столько служат развлече¬нию, сколько работают на процессы социального становле¬ния и дифференциации. С помощью ТВ общество постепен¬но уясняет, что в настоящее время складываются самые раз¬ные модели поведения, что одни из них более или менее приемлемы в социальном отношении, а другие нет, посколь¬ку с ними связано большое число негативных последствий.

Таким образом, роль современных СМИ нельзя оценить однозначно: с одной стороны, они направляют российского маргинала по указанным четырем траекториям развития, с другой — способствуют становлению и консолидации рос¬сийского общества, правда, опять же в рамках основных фундаментальных дискурсов. Но не сходятся и основные ци-вилизационные процессы: с одной стороны, индивид счита¬ет, что он пуп вселенной, а его жизнь состоит из реализации собственных желаний, которые у него почему-то лавинооб¬разно возрастают и множатся, с другой — анализ показывает, что желания современного человека обусловлены извне, они формируются под воздействием социальных структур и тех¬нологий; предопределены социальными практиками и спо¬собы удовлетворения этих желаний.

Помогая своим пациентам, психотерапевты, вероятно, знают, в какую реальность их выводить, что является нор¬мальной жизнью для человека. Но в какую реальность (ре¬альности) нужно выводить российского маргинала, что нуж¬но считать нормальной жизнью? Жить, как на Западе, сде¬лать основными ценностями жизни конкуренцию, успех, власть, деньги? Или стремиться к пониманию происходяще¬го, к жизни, возможно, и не столь комфортной, но более бе¬зопасной и перспективной в плане будущего и последствий? Наращивать технологии и инфраструктуры или притормо¬зить прогресс, чтобы разобраться в происходящем? Считать, что от нас мало что зависит и поэтому спокойно отдаться те¬чению событий, или осознать свою ответственность перед жизнью на земле и начать совершать поступки, достойные человека? Поддерживать основные тенденции техногенной цивилизации, говоря, что такова наша судьба, или же, поняв эти тенденции и обусловливающие их факторы, начать дей¬ствовать более органично и осмысленно?

Вернемся к Щербаковой. В ее повестях постоянные, почти мистические совпадения и герои гибнут один за другим. Впрочем, не так ли, как в жизни, где население России сокра¬щается каждый год на миллион? Случайно ли, что Олежек убил Диту Синичкину, а киллеры постоянно отстреливают своих конкурентов, богатых людей или неугодных полити¬ков? Случайно ли, что Иван Иванович оказался в разгар шума на Пушкинской, а кто-то из нас находился там, где произо¬шел теракт, технологическая катастрофа или тяжелое ДТП? Думаю, нет.

В старые, чуть было не сказал «добрые», советские време¬на все врали и притворялись, ведя двойной образ жизни. Но социальная жизнь все же была упорядочена и нормиро¬вана. Да, многие из нас иронически относились к идеологии и пропаганде, но было хотя бы от чего отсчитывать. Построе¬ние коммунизма, борьба с империализмом, воспитание со¬ветского человека, абсолютный приоритет государства над личностью, тотальный контроль и планирование жизни. Существовали не только страх, но и гарантированные, изве¬стные всем социальные блага и практики. Траектории жизни были четко обозначены и кому положено доступны.

Когда же все это распалось, миллионы россиян стали вы¬страивать свою жизнь «по своему уму», беря за образец то за¬падное право (в стране, которая никогда не жила по праву), то демократические свободы (а это что за птица такая?), то более привычные и понятные феодальные отношения («ты мне, а я тебе», все честь честью и по справедливости), то просто ставя вперед свои собственные интересы. Ценностя¬ми становятся: личность, семья, деньги, благосостояние, успех, здоровье, опора и защита, неважно от кого последние исходят, можно от государства, но лучше от тех, кто имеет ре¬альную власть.

Но было еще одно серьезное обстоятельство. Становле¬ние новой социальной системы в России совпало (вряд ли случайно) с серьезными глобальными трансформациями. Создание транснациональных корпораций, волны миграции (из стран СНГ, Китая, Вьетнама, Афганистана), терроризм (чеченский и международный), технологическая и идеоло¬гическая экспансия Запада, победное шествие по всему миру ТВ, Интернета, мобильной связи — вот только некоторые примеры глобальных процессов, распространяющихся по всей планете и в России.

В социальном же плане эти трансформации, как внутрен¬ние, так и внешние, способствовали образованию трех основных сил. Это, во-первых, маргиналы, за десять — пят¬надцать лет буквально наводнившие всю Россию. Во-вто¬рых, многочисленные социальные группы и слои (включаю¬щие также чиновников и власти разных уровней), преследу¬ющие свои корыстные, можно сказать «феодальные», интересы — захватить, перераспределить или удержать ры¬чаги управления, льготы, землю, заводы, деньги, зоны влия¬ния. Наконец, в-третьих, граждане разных мастей, стараю¬щиеся обустроить жизнь на разумных, цивилизованных и справедливых началах. Итак, маргиналы, «феодалы» и граж¬дане (в «Политике» Аристотель пишет, что лучше всего по¬нятие гражданина может быть определено через участие в суде и власти), и каждый из них на свой лад старается пере¬кроить Россию. К сожалению, пока баланс сил не в пользу граждан России, что объективно ведет к «войне всех против всех» и социальному беспределу, который тщательно маски¬руется ликами многочисленных демократических институ¬тов (имитация выборов, справедливого судопроизводства, борьбы с коррупцией, скудная забота о населении и пр.).

Как же в этом раскладе сил самоопределяется Галина Щербакова? Для нее, вероятно, социальная реальность вы¬глядит как нашествие маргиналов, как тотальная феодализа¬ция и криминализация российской жизни. Настали времена Собакиных-Вареничков и Иван-Иванычей, уничтожающих друг друга и все вокруг. Движимые эгоистичными и корыст¬ными интересами, не связанные традициями и совестью, они действуют как бессознательные социальные силы, раз¬рушающие саму социальную ткань жизни. Отсюда много¬численные совпадения и частые смерти героев. Отсюда же почва для массовых психических заболеваний.

А как же граждане — соль цивилизованного, демократи¬ческого общества? Почему в произведениях Щербаковой ра¬зумные и осмысленные персонажи или уже сходят со сцены истории (ну там шестидесятники и ровесники автора), или слабы и нерешительны, подобно Рахили Бесчастных (вспом¬ним, как ее квалифицировала Дита — «примитивна», «ста¬ра», «несовременна»)? В то же время почему, живописуя Собакиных-Ивановых, Щербакова не находит у них совер¬шенно никаких человеческих черт? Одни свиные рыла и ос¬линые морды, сплошной «Капричос». Можно, конечно, со¬слаться на художественный метод, предполагающий преуве¬личение одних черт в сравнении с другими. Но, думаю, проблема все же остается.

А ведь все мы вышли из несовершенного мира социализ¬ма. И в каждом маргинале и «феодале» живет хоть самый ма¬ленький, но человек. Может быть, все-таки стоит не только выводить на свет его мерзости и уродство, что блистательно и почти с научной точностью делает Галина Щербакова, но и взывать к человеческому началу маргинала и «феодала», ста¬вить «человека» перед человеком. Как, например, это делают Виктория Токарева и, особенно, Людмила Улицкая. Даже, когда они профессионально, буквально насквозь, просвечи¬вают своих героев, то делают это с любовью и уважением к «внутреннему человеку» в них.

Конечно, недостаточно уповать на вечные гуманистиче¬ские ценности, хорошо бы понять сложное бытие современ¬ной социальной жизни и противоречивую натуру современ¬ника. В этом отношении произведения Щербаковой свое на¬значение выполняют, показывая, как в судьбах отдельных героев преломляются современные социальные тенденции и процессы. Хотелось бы понять, куда они идут и не поглотят ли миллионы и миллионы Собакиных-Ивановых нашу ци¬вилизацию и культуру.

Мне лично ясно одно: круговая оборона здесь мало что дает. Мы не можем запретить миграцию, оградить наших де¬тей и близких от маргиналов, не иметь дела с феодальными отношениями, закрыться от ислама или буддизма, заставить татар или лиц кавказской национальности принять нашу культуру и веру, не можем разорвать хозяйственные и эконо¬мические отношения с Западом или Востоком. Мы обрече¬ны жить со всем этим и, следовательно, обречены на меж¬культурный диалог, компромиссы и изменения. Причем из¬мениться, вероятно, придется всем: и маргиналам, и «феодалам», и гражданам. Первым ограничить свою свободу и права в пользу общества, вторым научиться жить вместе с маргиналами и «феодалами». В противном случае еще долго будут длиться время и власть Собакиных-Ивановых.