3.1. Визуальное восприятие

Если человек не является специалистом в психологии, для него, вероятно, покажется странным утверждение, что видение есть деятельность. Нам привычны выражения «тру¬довая деятельность», «мыслительная деятельность», «ориен¬тировочная деятельность», но выражение «зрительная дея¬тельность» несколько режет слух. Оно противоречит и пони¬манию видения как формы отражения, если его понимать физикалистеки. Если же отражение трактовать не как нечто пассивное, а как активный процесс, то первый шаг к нео¬бычной формуле — видение есть деятельность — будет сде¬лан. О том, что глаз совершает сложные движения, известно достаточно давно. Но что это за движения и какую роль они выполняют — стало ясным сравнительно недавно. Еще вели¬кий русский ученый И. М. Сеченов вслед за Пифагором сравнивал глаз со «щупалом», предполагая, что видение предмета связано с его зрительным ощущением. В наше время в психологии эту точку зрения подробно развила пси-холог Ю. Б. Гиппенрейтер; она исходила из того, что глаз яв-1 Выготский Л. С. Лекции по психологии. — С. 380.

как деятельностный, семиотический и культурный феномен ляется полноценным зрительным органом. Подобно другим органам тела «глаз имеет представительство в схеме тела че¬ловека»: концентрируясь на предмете как на цели видения, он вводит этот предмет и в сознание, и в схему тела человека1. Оказалось, что остановившийся в своем движении глаз про¬сто не может видеть. Известный советский психофизиолог А. Л. Ярбус с помощью изящных экспериментов доказал, что, если глаз совершенно перестает двигаться относительно изображения, оно перестает восприниматься; человек, хотя и смотрит на предмет, но не видит его, он видит «пустое поле». Но помимо мельчайших движений глаз совершает и относительно крупные движения — скачкообразные и плав¬ные. Есть основания считать, пишет А. Р. Лурия, что эти движения позволяют «последовательно выделять наиболее информативные точки (признаки предмета), сличать их друг с другом и синтезировать окончательный комплекс призна¬ков, необходимых для опознания предмета»2.

Уже исследования движения глаза показали, что видение является активным, целенаправленным процессом, процес¬сом, ориентированным на предмет, его опознание, выделе¬ние, осмысление. Все эти особенности видения: активный характер, целенаправленность, предметность, осмыслен¬ность и ряд других — хорошо объясняются в деятельностной концепции психики, которую, как известно, развивали и развивают ряд советских психологов (Л. С. Выготский, А. Н. Леонтьев, А. В. Запорожец, В. П. Зинченко, В. В.Давы¬дов, П. Я. Гальперин и др.).

1 Гиппенрейтер Ю. Б. Глаз как двигательный орган // Восприятие и дея¬тельность. — М., 1967.

2 Лурия А. Р. Ощущение и восприятие. — М., 1975. — С. 76.

С точки зрения психологической теории деятельности видение — это «перцептивная» деятельность. Побуждается и направляется она мотивами и целями. Как писал еще Песта-лоцци, «глаз хочет смотреть». Однако, чтобы чувственные данные приобрели предметное значение, необходимо, как показывает А. Н. Леонтьев, взаимодействие в образе предме-та («перцептивном» образе) трех основных компонентов:

«чувственной ткани», «значения» и «личностного смысла». Чувственная ткань делает восприятие предмета реальным, т. е. относит его к реальности внешнего мира, существующей объективно, данной нашему чувственному восприятию. Значение приводит это восприятие к общественно фиксиру¬емой норме (обычно выраженной в языке — слове, поня¬тии), личностный смысл придает восприятию личностную определенность, окрашенность, выраженность (в частности, в речевой и мотивационной сфере).

Деятельностная трактовка визуального восприятия полу¬чила подтверждение в серии интересных психологических экспериментов, проведенных учениками А. Н. Леонтьева — В. Сталиным, А. Логвиненко, В. Петренко, А. Пузыреем, a также еще раньше в 1940 году Б. И. Компанейским. Исследо¬ватели повторили ряд известных классических опытов зару¬бежных психологов (М. Стрэттона, П. Эверта, Дж. Пэтерсо-на, И. Колера, И. Рока, X. Уиткина, К. Келлера, М. Гаффрон) и поставили ряд самостоятельных оригинальных экспери¬ментов. Они работали с псевдоскопами и инвертоскопами — оптическими устройствами, позволяющими создавать у ис¬пытуемых на сетчатке глаза обращенные, зеркальные и пере¬вернутые «вверх ногами» изображения объекта. При этом не только искажались предметы и пространство: близкое становилось далеким и наоборот, изменилось расположение предметов в пространстве относительно друг друга, верх на¬ходился внизу, а низ — вверху (т. е. мир для испытуемого ви¬делся перевернутым). Что не менее существенно, наруша¬лась сама зрительная реальность, возникали зрительные ил¬люзии и различные зрительные эффекты. Так, некоторые предметы не искажались вообще (хотя теоретически должны были бы искажаться), другие искажались только частично, третьи не узнавались и воспринимались как совершенно другие предметы. Приведем несколько иллюстраций.

В эксперименте Б. Компанейского наблюдатель смотрит в псевдоскоп на человеческое лицо. Благодаря оптическим трансформациям испытуемый должен был бы видеть «обрат¬ный рельеф лица с провалившимся носом, вогнутыми глаза¬ми и т. д.», но он видит обычное лицо без каких бы то ни было изменений. Если же лицо этого человека оплести жгутами, скрученными из папиросной бумаги, оставив окошки, то в «окно» будут видны неправильной формы пузыри, нос про¬валится, от человеческого лица не останется ничего, что бы его напоминало1. В экспериментах В. Столина и В. Петренко перед испытуемым становится миска с подкрашенной жид¬костью. В псевдоскопе форма миски и жидкость виделись измененными — жидкость оказывалась сверху вывернутой поверхности и воспринималась она теперь то как желе, то как пластмасса, то как студень, то как металл. Изменились и другие характеристики, например, разные цвета миски и воды сливались в один — металлический2. В дневниках Стрэттона, одного из первых надевших на глаза инвертоскоп (первый раз Стрэттон не снимал прибор трое суток, а вто¬рой — восемь), отмечалось, что он не мог в большинстве слу¬чаев узнать местность, которая в обычных условиях была ему хорошо знакома. Аналогично К. Келлер подтверждает, что в условиях инверсии (т. е. перевернутого изображения) не уз¬нается даже знакомое лицо. Позднее М. Гаффрон показала, что видимый в инвертоскопе пейзаж местности, изображен¬ный на картине или фотографии, не узнавался испытуемы¬ми, воспринимался ими как что-то неоформленное и бессю¬жетное.

1 См.: Компанейский Б. Я. Псевдоскопические эффекты // Учен. зап. Гос. пед. ин-та им. А. И. Герцена; Т. 24. — Л., 1940. — С. 151, 161.

2 См.: Столин В. В. Исследование порождения зрительного пространст¬венного образа // Восприятие и деятельность. — М., 1976. — С. 186; Петренко В. Ф. К вопросу о семантическом анализе чувственного обра¬за //Там же.

Крайне интересны также эксперименты с интроскопом, демонстрирующие самопроизвольное изменение изображе¬ния (видов предмета), когда оно соединяется с другими изображениями или включается в систему предметно-про¬странственной ориентации (верх, низ, право, лево, соотне¬сение с элементами комнаты и т. п.). Например, в экспери-менте И. Колера испытуемый смотрит на предмет и видит его, как и положено, перевернутым «вверх ногами». Но если испытуемый прикасается к предмету, тот сразу же «перево¬рачивается», т. е. кажется правильно ориентированным в пространстве. Еще пример: нить с грузом, взятая в руки, переворачивается в пространстве сверху вниз и видится пра¬вильно; одновременно становится адекватным и восприятие более удаленных предметов. В другом эксперименте И. Колера перевернутая свеча возвращалась в нормальное состояние (фитилем вверх), как только ее зажигали. В опы¬тах А. Логвиненко испытуемая также видела в темноте горя¬щую свечу в нормальном положении. Но если в поле зрения входило человеческое лицо, изображение переворачива¬лось1.

Что же показали эти эксперименты? Во-первых, то, что видимый человеком мир не совпадает с теми чувственными данными, которые воспринимает глаз (как известно, Дж. Гибсон назвал их в отличие от видимого мира «видимое поле»). Видимый мир всегда осмыслен и опредмечен, а ви¬димое поле есть такой образ, порождаемый предметом, ко¬торый не выражает отношения реального мира. Хотя глаз че¬ловека и в первом и во втором случае видит одну и ту же све¬чу, т. е. воспринимает определенное видимое поле, но в первом случае он видит один предмет (в прямой ориента¬ции), а во втором — другой (в обратной ориентации). Это происходит потому, что предметы принадлежат не к ви¬димому полю, а к видимому миру (хотя начинается зритель¬ное восприятие с видимого поля, но осуществляется оно фе¬номенально, в восприятии в форме видимого мира).

1 См.: Логвиненко А. Д. Перцептивная деятельность при инверсии сетча¬того образа// Восприятие и деятельность. — С. 246—247.

2 См.: Петренко В. Ф. Цит. соч. — С. 290.

Во-вторых, эксперименты показали, что процесс опред¬мечивания видимого поля, т. е. создание на его основе види¬мого мира, регулируется системой значений и отчасти напо¬минает построение высказывания в языке2. Как только у ис¬пытуемых меняется значение одного из элементов наблюдаемой в прибор ситуации, меняются и значения всех других элементов, связанных с данным (жидкость переходит в пластмассу или металл). При этом семантический (лингви¬стический) анализ высказываний испытуемых показал, что эти связи являются одновременно предметными и языковы¬ми, т. е. в образе предмета действительно взаимодействуют элементы чувственной ткани и значения предмета.

В-третьих, и это очень важный результат, выяснилось, что испытуемые, не снимающие инвертоскоп много дней подряд, только в том случае восстанавливают способность правильно ориентироваться в предметно-пространственной среде (переставая замечать перевернутый мир, полностью осваиваясь в нем, воспринимая его как мир, нормально ори¬ентированный), если им удается соотнести видимые в ин¬вертоскоп предметы со схемой своего тела и с общим пред¬ставлением мира (обычно это происходит через 2—3 недели непрерывного эксперимента). Другими словами, оказалось, что зрительная реальность (видимый мир) держится не толь¬ко на текущем визуальном восприятии, но и на общей смыс¬ловой картине человеческого сознания, куда входят как об¬разы его тела, так и отношения окружающего мира. Именно поэтому в эксперименте Компанейского не трансформиру¬ется лицо человека, а в опытах Колера включение предметов в схему тела человека восстанавливало нормальную ориента¬цию предметов (оказывается, схема тела человека и общее представление его о мире являются такой мощной организу¬ющей силой, которая в состоянии существенно поправлять даже отчетливые, противоречащие образу предмета зритель¬ные впечатления).

В-четвертых, было показано, что и отдельные псевдоско-пические эффекты, и сложная перестройка видения в мно¬годневных опытах с инвертоскопом детерминируются при¬родой и особенностями перцептивной деятельности и вхо¬дящими в нее действиями и операциями. «Именно благодаря этим операциям, — пишет А. Н. Леонтьев, — и до¬стигается согласованность инвертированных зрительных фрагментов мира с миром, как он существует независимо от тех сенсорных модальностей, в которых он субъективно отражается. Иными словами, происходит согласование зри¬тельных впечатлений с той "амодальной схемой" объектив¬ного мира, которая необходимо формируется у субъекта так же, как у него формируется и "схема тела"»1.

Наконец, в качестве еще одного результата можно на¬звать выделение детерминант, превращающих одно и то же зрительное поле (одну наблюдаемую ситуацию) в разные предметы, разные видимые миры. Таких детерминант оказа¬лось три: система установок, ожиданий человека (как изве¬стно, под названием «готовности категорий» эта детерми¬нанта была исследована Брунером, Постменом и другими психологами); система предметных значений, которыми че¬ловек владеет; и, так сказать, «визуальная задача», которую человек должен решить (опознать предмет, сравнить его с другими, эстетически пережить и т. д.). Изменение одной из этих детерминант или всех их вместе влекло за собой соот¬ветствующее изменение видимого предмета (его переориен¬тацию, искажение, замену другим предметом и т. д.).

Теперь перейдем к рассмотрению вопроса о роли в вос¬приятии информации, идущей от предмета. Для того, кто не занимается специально психологией зрительного воспри-1 Леонтьев А. Н. О путях исследования восприятия. — С. 26.

Взгляд на видение как на сложную перцептивную дея¬тельность, конечно, не совсем привычен. Человек обычно не замечает ни мотивов, ни целей этой деятельности, так же как не замечает отдельные составляющие ее элементы — действия и операции. И вот почему. Во-первых, в видении один акт деятельности непрерывно следует за другим, во-вторых, глубокая специализация человека в области ви¬дения привела к автоматизированности этих деятельностей (они совершаются как бы без усилий сознания, быстро, поч¬ти «налету»). На самом деле, как показали психологические эксперименты, когда удается затормозить скорость протека¬ния процессов видения (или же «фотографировать» их уско¬ренной съемкой), обнаруживается ясная деятельностная природа видения со всеми присущими ей характеристиками и особенностями.

ятия, естественна точка зрения, что вся необходимая для ви¬дения визуальная информация содержится в рассматривае¬мом глазом предмете (пространстве), роль человеческой психики состоит лишь в переработке этой информации по¬сле того, как она проходит через глаз. Впрочем, есть психо¬логи, причем хорошо известные в области визуального вос¬приятия, которые также разделяют подобную точку зрения. Так, Дж. Дж. Гибсон и Э. Дж. Гибсон утверждают, что глаз человека получает о предмете всю необходимую информа¬цию (визуальный стимул на входе, говорят они, содержит все, что имеется в визуальном образе). Другое дело, что в од¬них случаях глаз способен освоить всю эту сенсорную ин¬формацию, а в других он теряет значительную часть ее в силу неэффективности своей деятельности, неразвитости зритель¬ных способностей различения, дифференцирования и т. д.

Ученые, разделяющие это убеждение, пытаются также учесть (но получается это значительно хуже) механизмы пе¬реработки визуальной информации — константность формы и величины предмета (если предмет удален на небольшое расстояние, то человек узнает его в любом положении и освещении и не замечает «видимые» сокращения его разме¬ров), а также взаимовлияние одних видимых элементов на другие (что обусловливает, например, различные зрительные иллюзии).

Другая, противоположная точка зрения была намечена еще в конце прошлого века Г. Гельмгольцем и затем углублена современными психологами-экспериментаторами. Кратко ее суть в том, что от предмета приходит только часть визуальной информации, другая же (причем иного характера) привносит¬ся самим человеком. То, что человек видит, есть результат сли¬яния визуальных впечатлений от предмета и встречной актив¬ности человека, посылающей навстречу этой информации сгустки прошлого опыта, означенного и осмысленного, ин¬тегрированного в общей структуре сознания человека. Гибсо-ны этот подход называют эмпиризмом, в соответствии с ним все знание приходит из опыта, причем прошлый опыт опреде¬ленным образом соединяется с настоящим. К эмпирической точке зрения исследователей привели различные наблюдения над визуальным восприятием, а также специально поставлен¬ные эксперименты. Эксперименты, в частности, показывают, что в условиях неясного видения (плохое освещение, удален¬ный предмет и т. п.) или особого строения визуального мате¬риала (в котором представлены равноценные для глаза визу¬альные интерпретации — шахматная доска, узоры обоев, дву¬смысленные изображения, где то одна, то другая часть изображения может выступать в качестве фигуры или фона) визуальное восприятие воссоздает не один предмет, а два или больше и человек в этих условиях видит их поочередно. Впро¬чем, с этим явлением знаком каждый. Вспомните, что вы ви¬дите, приближаясь к удаленным объектам, прежде вам незна¬комым, или же приближаясь к ним при слабом освещении, например при лунном свете? Разнообразные формы, очерта¬ния объектов, которые то возникают, то исчезают, т. к. плохо подкреплены чувственным опытом.

Вместе с тем известно, что при наличии сильной ведущей установки, ориентированности на определенный предмет человек отчетливо видит его даже в плохих визуальных усло¬виях, при этом практически не видя других предметов, хоро¬шо доступных зрению, и из всех имеющихся визуальных ин¬терпретаций выбирает ту, которая соответствует имеющейся у него установке. Анализируя действие зрительной установ¬ки и привычных норм зрительного восприятия, Ф. X. Ол-порт отмечает, что они влияют как на выбор объектов, кото¬рые воспринимаются, так и на степень готовности к их вос¬приятию. Последнее проявляется в том, что человек видит объекты более ярко и живо. Сама же установка действует либо в ситуациях выбора, поиска определенных объектов, либо в неопределенных ситуациях, когда их хотят переос¬мыслить в определенном плане. Установки или состояние готовности, в свою очередь, вызываются различными жиз¬ненными ситуациями и способом их осмысления. Попадая в определенные ситуации, человек оказывается в их власти.

Как часто, замечает Олпорт, надгробная плита ночью на кладбище принималась за призрак1. Как можно объяснить эти наблюдения?

Прежде всего, обратим внимание на факт, подмеченный многими исследователями — после почти мгновенного или более продолжительного периода «проб и ошибок» предмет узнается (видится) сразу. Нельзя сказать, считает Ф. Олпорт, что это только цветовые впечатления или только конфигура¬ция. Хотя в объекте можно выделить и фактуру, и организа¬цию, и контур и воспринимается он как фигура на фоне, тем не менее объект представляется как нечто большее, нежели каждое из этих свойств; перед нами не просто качества, свой¬ства или формы, «но именно вещи и события». Олпорт счита¬ет, что главным фундаментальным свойством воспринимае¬мого предмета является то, что он обладает значением. Само же значение — это не только то, что связано с конфигурацией или целостностью объекта или с его величиной, яркостью и т. п. Это также и опыт в отношении данного объекта.

1 Allport F. Theories of Perception and Concept of Structure. — N. J.: Weling, 1955.

2 См.: Гельмгольц Г. О восприятиях вообще. — С. 101.

Таким образом, визуальный материал предмета (т. е. его видимая формула, поверхность, положение, характеристика и т. д.) только одно из условий видения. Другой же исходит от самого человека, его визуального опыта и сознания. Гельм¬гольц подчеркивал, что в визуальном восприятии прежний опыт и текущие чувственные ощущения взаимодействуют друге другом, образуя перцептивный образ. Часть чувствен¬ного восприятия, отложившаяся в виде опыта человека, утверждал исследователь, действует не менее сильно, чем другая, зависимая от текущих ощущений. Гельмгольц пола¬гал также, что первый шаг визуального восприятия имеет процессуальную природу, представляя собой деятельность по обследованию визуального предмета. С точки зрения Гельмгольца, человек не просто пассивно отдается потоку впечатлений, но и активно действует, настраивает свои чув-ства так, чтобы видеть с максимальной точностью2. Второй шаг связан с конструированием, сознаванием видимого предмета. Он отражает интеллектуальную сторону видения. Но не является ли визуальный материал тем, что выше назы¬валось «видимым полем», не связан ли акт конструирования видимого предмета со «значением» его и не совпадает ли ви¬димый мир просто с тем, что видится? Безусловно, связь между этими представлениями существует, но она не пря¬мая. Так, видимое поле — это не сам визуальный материал, а его перцептивный образ, как бы отделенный от остальных предметных отношений. Значение предмета — это один из важнейших моментов выделения и существования предмета, хотя есть и ряд других. Видимый мир — это не просто то, что видится, но и то, что в видении определено общей смысло¬вой картиной мира человека.

Сразу необходимо подчеркнуть разную природу и источ¬ники этих двух сторон видения: обследование визуального материала (ориентирование в визуальном материале) пред¬полагает сложное движение в нем, фиксацию внимания на его характерных информативных параметрах (точка, линия, граница, поворот, световое пятно, замкнутый контур, про¬стая фигура, круг, прямоугольник, треугольник и т. п.), изме¬нение траектории движения, ощупывание, смену точек зре¬ния и другие визуальные операции. Обследование визуаль¬ного материала протекает во времени, оно жестко связано со структурой этого материала. В то же время акт конструиро¬вания в сознании видимого предмета осуществляется вне времени и носит не моторно-ориентировочный, а интеллек¬туальный характер. Этот акт предполагает выделение и пола-гание объекта, осуществление процедур отождествления и разотождествления, а также сопоставление объекта с фикси¬рованными в обществе сенсорными эталонами. Наконец, это акт языкового обозначения предмета, т. е. обнаружения и существования предмета в языке.

Временной характер обследования материала и вневре¬менной конструирования предмета означает, что видение распределяется на отдельные относительно самостоятель¬ные фазы, включающие предварительные ориентировочные

действия. Каждая такая фаза завершается выделением опре¬деленного предмета или определенного состояния этого предмета (т. е. предмета, фиксированного во времени) и па¬раллельной кристаллизацией визуальных действий (обсле¬дования, ориентирования), обеспечивающих на уровне ви¬зуального материала акт конструирования предмета.

Анализируя визуальное восприятие, В. Столин показыва¬ет, что акт, который мы называем конструированием предме¬та, включает в себя четыре относительно самостоятельные группы операций и отношений:

а) реализацию в видении системы значений предмета;

б) опредмечивание зрительного материала, обследуемо-

го глазом;

в) контрольное сопоставление порожденного предмет-

ного образа и зрительного материала, служащего его

основой («образ должен быть непротиворечив в отно-

шении к структуре зрительного материала», иначе он

воспринимается как иллюзия);

г) опережающую, предвосхищающую настройку виде-

ния и его состояний1.