И. О федеративном начале на руси

Проф. Дьяконов спрашивает: "Что же такое союз князей? Действительный факт или акт идеального сознания? Если он весьма часто нарушается практикой, то значит он существовал не в действительности, а лишь в сознании современников", и затем заключает: "Это общественный идеал, факт из истории общественного сознания, а не из истории" (I, с стр. 295-296). Сначала - насчет признака бытия учреждений: если что-либо часто нарушается, то тут нет будто бы нормы. В наши времена ежедневно и даже ежечасно нарушаются нормы уголовного права (ворами, разбойниками и даже порядочными людьми из-за мести, самоуправства и пр.); отсюда не меньше того подлежат возможности нарушения нормы обычного права; тем не менее они существуют. Итак, из нарушения нормы никак нельзя заключать о небытии ее. Отвергнув этот отрицательный признак, мы должны лишь иметь достаточные положительные основания для признания бытия и нормы. Есть ли таковые у нас в данном случае? Текст нашей книги содержит в себе немало указаний для полной достоверности этой мысли. Теперь мы вынуждены кое-что добавить не к фактам, а к разъяснению их. Проф. Сергеевич полагает, что договоры (в том числе междукняжеские; см. Лекции и исследования изд. 1903 г., стр. 35-36) создают право; мы полагаем, что договоры выражают право (но могут и не выражать, а нарушать его сообразно с другими источниками распознавания права; но теперь не об этом речь). Согласимся на время с проф. Сергеевичем (что для проф. Дьяконова вовсе не трудно). Перед нами факт (1177 г.), по которому князья состоят в договоре между собою относительно следующего предмета: "Договор наш таков: если князь провинятся (совершит преступление), то наказывается лишением власти, а боярин - смертью". Мы не знаем, когда и какие князья заключили такой договор; но знаем, что такой порядок установлен не в 1177 г. и не двумя тогдашними князьями - Киевским и Черниговским; мы знаем, что именно такой порядок соблюдался в 1097-1100 гг., когда князья наказывали князя Давида Волынского. По теории проф. Сергеевича, здесь договор создал новое право (по нашему мнению, здесь выразилась норма, установленная обычным правом). Во всяком случае - это норма. В чем же она состоит? Все князья признают, что обладают правом наказания над кем-либо из князей, совершивших преступление, и над его боярами. Какие же преступления князей и бояр могли подлежать суду прочих князей? Ни в каком случае не преступления против права, господствующего в той земле, где преступный князь правит: там вече судит его и смещает. Еще менее его бояре могли подлежать наказанию со стороны каких-то чужих князей, когда над ними есть власть своего князя и народного веча. Да и нет надобности делать какие-либо предположения и догадки, когда приведенные факты ясно указывают, что дело вдет о междукняжеских отношениях. Итак, в этой сфере существует норм (учреждение), установленная договором (по Сергеевичу)) или обычном правом (по нашему мнению), которая охраняется судом и санкционируется наказанием; здесь есть власть, производящая этот суд и наказание, именно комплекс (собор) прочих князей Sapienti sat.

Остается сказать, как мирится существование подобного учреждения с раздельностью земель в государственном отношении. Если даже в настоящее время, при сравнительной точности понятий государственного права, возможно существование союзных государств и государственных союзов (Bundes-Staat и Staaten-Bund), если теперь возможно существование нескольких королевств в одной империи и нескольких государств (штатов) в одном союзе, - то нечего говорить о временах, когда еще только вырабатывалась идея государства в нашем смысле слова, когда переходные оттенки между государственным и международным правом были многочисленны и разнообразны. В нашей исторической литературе давно заявлена мысль о федеративном начале древней России (Н.И. Костомаровым). Историки права совсем умалчивают об этой идее, вероятно потому, что находят ее несостоятельной. И мы находим ее несостоятельной в смысле обозначения основной и главной формы древнерусского государственного устройства; кроме того, у Н.И. Костомарова она и аргументирована шатко, без указания юридических основ ее. Еще менее годится такая теория как идеал русского государства на все его времена (мысль, которую некогда приписывали Н.И. Костомарову). Но мы не только не вправе замалчивать эту идею, но можем и должны дать ей отдельное место в ряду пережитых форм русского государственного порядка. Это переходная и временная форма, стоящая между государственной раздельностью русских земель и наступившим за нею единодержавием в двух русских государствах, наконец - в одном (империи). Нам казалось, что такая схема эволюции форм государства в нашей книге представлена довольно ясно и сознательно, а не по методологической ошибке, т. е. обмолвке. Судя по замечаниям проф. Дьяконова, нам следовало и здесь дважды подчеркнуть мысль о переходной форме от раздельности земель к единодержавию и даже создать особую рубрику для нее (в XII - XIII вв.). Но, увы, другой наш сотоварищ по науке упрекает нас в излишнем якобы множестве рубрик. Трудное положение!

Указанную переходную форму мы считаем временной и нетвердой. Идеальное представление людей XII и XIII вв. о единстве национального государства далеко не удовлетворялось такими суррогатами единства, каким был союз князей. Между тем проф. Дьяконов полагает, будто мы к этому союзу и относим идеальные стремления передовых людей того времени (например, автора Слова о полку Игореве).