3. О феодализме на руси

Около 10 лет тому назад г. Павловым-Сильванским выдвинут вопрос о том, что мысль о существовании на Руси феодализма, прежде признаваемая некоторыми (г. Павлов-Сильванский говорит главным образом о С.М. Соловьеве), впоследствии подвергалась незаслуженному остракизму, так что между серьезными учеными "не принято "упоминать о ней. Г. Павлов-Сильванский мужественно отстаивает ее в целом ряде талантливых работ. В главной из них ("Феодальные отношения в удельной Руси") он проводит точную (иногда - буквальную) параллель между отдельными явлениями западного феодализма и русскими удельного периода; это - вассальные службы, ленное землевладение и раздробление суверенной власти. Все это - пункты весьма существенные: будучи взяты в совокупности и исключительно, они составляют политический и социальный строй государства, совершенно непримиримый с господствующими воззрениями на наше удельное государство. Для действия феодальных порядков отводится около 700 лет (т. е. 2/3 исторической жизни России) - время достаточное для проявления столь важной и столь выпуклой черты политического и социального быта. Нет надобности искать ее ощупью: она должна сама ярко выступать наружу.

Как могло огромное большинство историков и историков-юристов проглядеть ее? Надо полагать, что они сознательно отстранили ее. Почему? Неужели потому, как говорит один из современных сторонников идеи феодализма (Тарановский. "Феод, в России", стр. 45), что "и славянофилы и западники в постройке исторических теорий прошлого руководились политическими соображениями о целесообразности устройства будущего". Хотя эти блаженной памяти две школы потом сменились течением, пытавшимся примирить их, но уже сложилась известного рода условность, в силу которой "не принято даже говорить о феодализме в России" (16-46). Обвинение тяжкое: историки или приносили историческую истину сознательно в жертву политике, или бессознательно подчинились чужому не голосу, а молчанию. Чей-либо могучий голос еще может гипнотизировать, но ничье молчание не может служить извинением для другого молчальника.

Не для обсуждения теории феодализма по существу ее (для чего, как увидим, еще время не настало), а в некоторое оправдание тех, кто молчал о ней, мы представим нижеследующие соображения.

Н. Павлов-Сильванский нигде не ставит вопроса, как относится его теория к установленным ныне воззрениям на историю русского государственного порядка. Эго создает ему весьма благодарную позицию не вступать в пререкания ни в чем (кроме подробностей и фактов). В сущности же его теория вносит не дополнение или поправку к существующим воззрениям, а ведет к полному пересмотру господствующей историко-политической догмы или, точнее, разрушению ее до глубочайших оснований. Будущее покажет, как отнесется к этому радикальному перевороту науки сам Павлов-Сильванский; тогда только и можно будет согласиться или не согласиться с ним. Теперь достаточно наметить существеннейшие черты противоположности его теории господствующим воззрениям.

Но чтобы сделать такое сравнение, нужно предварительно условиться насчет понятия об "удельной Руси". Если согласиться, что эта так называемая удельная Русь простирается от IX до XVI в. (а по книге г. Павлова-Сильваяского так и следует: см. стр. 4, 5,1,19 и др.), то проверка теории феодализма и сличение ее с господствующими учениями становится в высшей степени трудным делом. На этом огромном промежутке времени сменились весьма различные стадии исторической жизни России. Считаем невозможным группировку явлений в такую громадную массу времени: Русь времен Олега и Игоря совсем не похожа на Русь времен Иоанна IV или даже III. Полагаем более правильным остановиться на XIII в. (до его середины, находя, что с середины XIII главный интерес жизни России сосредоточивается не на уделах (так называемых), а на зарождающемся единодержавии, т. е. образовании Литовского и. Московского государств. Особенно не следует присоединять вторую половину XV в., т. е. правление такого родоначальника и творца самодержавия, каким был Иоанн III. XIV и XV вв. - не удельная Русь, а Русь Московская (и Литовская). Главные явления этой эпохи имеют очень мало сходства с древними вечевыми и земскими порядками; даже в XIV в. единодержавие сделало значительные успехи, так что союз князей, основанный на равенстве членов, уступил место подчинению, а затем подданству мелких князей великим. Последние сохраняют еще в идее взаимное равенство (Московский, Тверской, Рязанский, Суздальский). В XV в. и это равенство разрушается под напором тенденции к единству государства. Во времена Иоанна III государство уже сложилось, именно государство самодержавного типа. Но как раз к XIV и XV вв. Павлов-Сильванский приурочивает окончательное "господство феодализма на Руси". Полагаем, что самодержавие и феодализм - два понятия несовместимых. Из них надо выбрать какое-нибудь одно.

Обращаемся к обзору отдельных явлений феодализма нашей отечественной истории.

Относительно 1-го периода (от середины IX до середины ХIII в.) ныне установлено, что государственный строй того времени зиждется на отношении старших городов к пригородам, т. е. на территориальном подчинении; несмотря на некоторые частичные разноречия, сущность дела остается у всех исследователей той же. В системе западного феодализма, напротив, государственный порядок строится на личном подчинении, т. е. вассалитете. Но Н. Павлов-Сильванский находит, что и в удельной Руси общественный и государственный порядок строится также на вассалитете. Он отметил несколько частных явлений, напоминающих вассалитет: личную зависимость бояр-дружинников от князя и боярскях дружин от бояр. Но охватывает ли вассалитет весь общественный строй и заменяет л" он начало территориального подчинения во всем населении государства, как в феодальной Европе? По-видимому, г. Павлов-Сильванский так и думает; он говорит "Служебный князь был слугою великого князя или удального - сеньора. В свою очередь он имел военных слуг-вассалов в лице бояр и детей боярских. Боярин, в свою очередь, имел своих слуг - мелких помещиков" Получается то же; что и на западе: феодальная лестница землевладельцев, етязанкых вассального службою" ("Феод, отнош.", стр. 40). Неизвестно, к какому времени относится эта картина; во всяком случае, не к 1-му периоду, когда "служебных князей" еще не было, когда о "помещиках" еще не упоминается. Но к какому бы времени она ни относилась, существует большое сомнение в ее правильности. У другого сторонника теории феодализма, Тарановского, мы находим следующую оценку выводов Павлова-Сияьванекого. "Иерархия феодализма, - говорит Тарановский, - имеет в высшей степени существенное значение. Строго говоря, на западе вне иерархии нет феодальных отношений. К сожалению, наш автор (т. е. Павлов-Сильванский) по вопросу об иерархическом строении русского феодализма ограничивается одними лишь случайными указаниями и общим неаргументированным замечанием", а потому Тарановекий считает этот вывод недостаточно обоснованным ("Феодал, на Руси", 40-41). Мы расположены к не менее строгому суждению, зная манеру Павлова-Сильванского извлекать из источников все, что они могут дать для его мысли (иногда даже более того); поэтому полагаем, что не он виноват в скудости фактов, а источники, которые больше ничего не дадут и всякому другому исследователю. Мы отмечаем только, что скудные факты, подобранные им с такой тщательностью, призваны, однако, к тому, чтобы упразднить громадное количество материала, дающего противоположные выводы, т. е. выводы о территориальном строе древнерусского государства на пространстве 400 лет (1-го периода); вечевой строй должен быть вычеркнут из русской истории. Те же скудные факты должны победить и ту массу данных, которые говорят о начале самодержавия в XIV и XV вв. Мы не знаем на этот счет мнения Павлова-Сильванского, а потому должны ждать.

Точно так же он не говорит нам, примиримо ли установленное в господствующей исторической догме отрицание сословной тогдашнего общества с его идеей феодализма, за что и упрекает его последователь той же теории - Тарановский {стр. 30 и 34)), который признает начало сословности "крайне важным для феодализма" и предрекает (пока преждевременно), что этот пункт господствующего учения ("Древняя Русь не знала сословий") обречен на отмену, так как своим установлением он обязан будто бы одному проф. Сергеевичу, склонному "к неподвижному догматизму", и "грешит против верховного начала истории - идеи движения", а "потому "нуждается в пересмотре в пределах так называемого "удельного периода" (стр. 13, 14). Но такой пересмотр - дело будущего; пока его нет, и Павлов-Сильванский (как сказано) вообще обходит данный предмет молчанием. А пока еще у нас есть налицо факты, отрицающие сословный строй в 1-м периоде: связь боярства с общинами и отсутствие сословных привилегий (по землевладению, государственному управлению, гражданской правоспособности и уголовному праву). Несомненно, что и до появления книги "Вече и князь" многие говорили об том предмете так же, а после появления ее у многих руках была не о дна эта книга, но и летопись. В будущем мы узнаем, когда на Руси сословий не было и когда они образовались "в пределах удельного периода".

Господствующее учение признает, что Древняя Русь не знает боярских владений С государственными правами; княжеские дружинники (это главное подобие феодальных вассалов) сначала вовсе не обладали земельным имуществом, а потом, следуя за непрочной судьбой князей, перемещались из одной земли в другую, "лишаясь своих сел в имений" (о том, какие воспоследовали порядки с оседлостью князей и бояр в XIII и XIV вв., скажем сейчас). Земские бояре в В. Новгороде или Пскове, обладая большими владениями, "е были чьими-либо вассалами, подчиняясь, наравне со всеми прочими гражданами, господину Великому Новгороду или Пскову, и их права в их владении не были государственными.

Это признают и приверженцы теории феодализма: по выражению Таранозского (там же, стр. 36), "у нас, как указывает Павлов-Сильванский, ни один боярин вассал не стал суверенным или полусуверевным владетелем". Иммунитет, как бы широко он ни применялся на Руси, действительно, не превращался в суверенитет. Правда, Павлов-Сильванскнй вместо бояр-суверенов указывает у нас на князей-суверенов, т. е. таких, которые, сделавшись служебными, не потеряли верховенства в своих уделах даже в XVI в ("Феод, отн.", 53). Но князья не приобрели суверенные права, а временно сохранили некоторые из них; эти права не возрастали, а, напротив, сокращались с течением времени. Приобрели же они их первоначально не как чьи-либо вассалы, а как бывшие владетельные князья. Почему же бояре не получали хотя бы и полусуверенных прав? Ответ на этот вопрос, который дает г. Павлов-Сильванский, оказался неубедительным для последователей его теории; именно бояре не сделались суверенными владетелями будто бы что причине весьма случайной - вследствие быстрого размножения рода князей Рюриковичей: "окняженье" земли, в противоположность Западу, предупредило ее "обояренье" ("Феод. отн. 52, "Феод, на Руси",, стр. 21 и 36). Тарановский полагает, что такой ответ "ровно ничего не объясняет... представленное в таком виде "окняженье" способно разве только подорвать научный авторитет полученных от исследования выводов и конструкции... Пока указанный вопрос не выяснен, учению автора (т. е. Павлова-Сильванского) о феодальных отношениях удельной Руси можно дать лишь частичное признание, и в смысле установления феодализации недвижимой собственности, и с исключением вопроса о феодализме суверенной власти, который остается открытым" ("Феод, с Рос.", стр. 37). Так говорит г. Тарановский. Не беремся судить, насколько правилен такой суровый приговор; но, по-видимому, для него есть основания. Между тем, так называемая феодализация власти, или раздробление суверенной власти", как называет это сам г. Павлов-Сильванский ("Феод, отн.", стр. 50), есть краеугольный камень феодализма. Он приводит определение, данное феодализму таким специалистом дела, как проф. Виноградов: "раздробление власти и переход ее к помещикам принято называть феодализмом". Мы, со своей стороны, вполне присоединяемся к этому определению, считая все прочие черты феодализма менее существенными.

К таким менее существенным (но важным) чертам феодализма относится ленное владение. По господствующим воззрениям, на Руси существовало вотчинное землевладение, а затем поместное право. Н. Павлов-Сильванский отказался от параллели феодальных ленов с московскими поместьями, говоря: "Поместная система XVI и XVII вв. была принудительным испомещением служилых людей, обязанных службой. Поместье было связано с обязательной службой государству, "жалованье" же - со свободным вассально-служебным договором слуги с господином" ("Феод, отн.", стр. 34). Однако свою параллель он начинает с указания точного соответствия поместий бенефициям (стр. 28): "Поместье и бенефиции одинаково обозначают землю, пожалованную лицу в пожизненное (?) владение под условием военной (и гражданской?) службы". Затем для наглядности сравнения он показывает, "как близко совпадала система поместной службы, установленная Иоанном Грозным, с порядками службы бенефициальной при Карле Великом (стр. 28-29). Г. Тарановский упрекает г. Павлова-Сильванского за такое смелое сопоставление явлений IX в. с фактами середины XVI в. Действительно, если эпоха Грозного у нас совпадает по характеру с эпохой Карла В., то развитие нашего феодализма надо относить к XVII и XVIII вв. и т. д., а не назад к IX, X и т. д. Иоанн Грозный есть истинный творец "принудительного испомещения", что, по схеме Павлова-Сильванского, совсем не относится к системе феодализма. Затем действительную параллель он начинает с XIV в. (т. е. со времени первых известий о поместном владении) с поместьями, служними землями и кормлением (пожалованием должности, причем слово "кормление производится от "кормить" - управлять). Оставив в стороне кормление (у нас ни один кормленщик не превратился в государя; кормления давались на весьма краткий срок - один, два года), сосредоточим свое внимание на поземельных отношениях. Имея преимущественно в виду поместья и служние земли, Павлов-Сильванский, с обычной своей добросовестностью не упускает из виду вотчин и говорит: "господствующим типом боярского землевладения было землевладение вотчинное" (стр. 37), но затем доказывает, что это последнее "тождественно с вотчикно-феодальным"; вотчинный феод - не бенефиция; он "принадлежал лицу на праве собственности" (стр. 56 и 39). Так как это совершенно не согласно с феодализацией имущества, то Тарановский, кажется, основательно замечает, что это "утверждение автора неверно, потому что... ленное право никогда не простиралось далее Gewere, существенно отличного от Eigen, под которым понималась собственность" (стр. 34). Если так, то этим решительно подрывается теория феодализации имущества; непонятно только, почему г. Тарановский, несмотря на собственные только что приведенные слова, изо всех пунктов учения феодализма считает доказанным именно и только этот (см. выше). Если вотчинное землевладение у нас было господствующим (слова Павлова-Сильванского), и если вотчинное землевладение противоречит феодализму (мнение Тарановского), если поместья, равные бенефициям (по словам Павлова-Сильванского), противоположны феодальным ленам, - то пункт о феодализме собственности нельзя назвать доказанным.

Так падает и этот пункт, один из основных устоев здания, сооруженного Павловым-Сильзанским, разрушаемый не нами, а приверженцами феодализма на Руси.

Об остальных (впрочем, не менее важных) пунктах, а именно о феодальной военной организации (т. е. отсутствии народного ополчения и феодальной милиции под начальством сеньора) Павлов-Сильвакский "пока ничего не говорит и (тем) оставляет немаловажный пробел в картине феодальных отношений удельной Руси" (Тарановский, стр. 35). Да и что же можно сказать об этом, когда у нас народное ополчение (преобладающие над дворянскими полками) дожило до XVII в. и когда дворянские полки выступали под начальством не каких-либо местных сеньоров, а воевод великого князя и царя?

Таким образом, об одних из существеннейших пунктов истории феодализма мы ничего незнаем, о других не имеем доказательных выводов. Вся теория является делом будущего, а пока исследователям отечественной старины приходится только ждать, имея перед собою громадное количество исторических фактов, не согласных с этой теорией или, по крайней мере, еще не примиренных с ней. Мы вовсе не расположены заранее предсказывать такую или иную судьбу какой-либо идеи; надо выжидать, когда она осуществится *. Подобранные же теперь отдельные факты обозначают пока не феодализм, знакомый нам по истории средневековой Западной Европы, а то всемирно-историческое явление смешения государственных и частных начал права, которое наблюдается и в дореформенной Японии, и в среднеазиатских тарханах, и в древнеримском клиентстве, и в византийских поместьях **.

_______________________

* Очень извиняемся перед Павловым-Сильванским, что в настоящем издании (1908 г.) нашей книги не можем становиться на его работе по истории феодализма на Руси с той внимательностью, какой она заслуживает. Мы имеем в виду его этюд, помещенный в сборнике "История Европы по эпохам и странам в средниевека". Спб., 1907. Здесь, наконец, дана определенная схема основных явлений истории России (ее периодов) и в ней указано место для господства феодализма, именно от XIII до середины XVI в. - целых 3,5 века времени, почти совпадающего с эпохой господства феодализма в Западной Европе. Тогда уже признаки феодализма, относящиеся к 1-му периоду (IX-XII вв.) и к Московскому государству (XVI и XVII вв.) сами собою отпадают, а с ними вместе и наши замечания по поводу их, высказанные раньше и удержанные нами на предыдущих страницах нашей книги. Теперь можно бы сосредоточить все свое внимание на одном, вновь указанном периоде и сделать более определенные выводы. Но повторяем, что по особым условиям настоящего издания ныне сделать этого не можем и переносим свою речь на недалекий (как можно надеяться) будущий срок, когда, сверх того, автор сообщит нам не схему, а полное изложение системы. Тогда уже не останется места ни для каких недоразумений и недоказанных положений. ** Частно-правовая сторона теории Павлова-Сильванского (патронат) будет указана ниже, в разделе о правоспособности лиц.

_______________________