Примечания

1. Достоевский, Ф.М. Собр. соч.: в 15 т. Т.15. – СПб., 1996. – 855 с.

2. Мариенгоф, А.Б. Бессмертная трилогия. – М., 2000. – 510 с.

3. Михайлов, А. Точка пули в конце. Жизнь Маяковского. – М., 1993. – 544 с.

4. Ильф, И., Петров, Е. Собр. соч.: в 5 т. Т. 4. – М., 1961. – 743 с.

5. Набоков, В. Избранное. На рус. и англ. яз. – М., 1990. – 687 с.

6. Долинин, А. Цветная спираль Набокова // Набоков, В. Рассказы. Приглашение на казнь. Эссе. Интервью. Рецензии. – М., 1989. – С.438-469.

7. Письма Блока к А.А., С.А. и Ф.А. Кублицким-Пиоттух // Литературное наследство. Т. 92. Кн. 4. – М., 1987. – С.339-369.

8. Горький, М. Полн. собр. соч.: в 25 т. Т. 17. – М., 1973. – 631 с.

9. Б.Г. Песни. – Тверь, 1997. – 528 с.

10. [Электронный ресурс]. Режим доступа: www.pelevin-nov.ru.

В. Десятов, А. Куляпин

Папа четвертого рима

Впервые стихотворение «Барнаульская булла» было опубликовано в книге Вознесенского «Аксиома самоиска» [1, c.59-64].

Основные элементы «барнаульского мифа» по Вознесенскому таковы: дикость, агрессивность («а то б пырнули»), святость («Афонград?»), аграрность (центр сельскохозяйственного края: «АГРАГРАД»; булла / булка), соотнесенность с фольклорным «тридевятым царством», на пороге которого сказочный герой встречается с бабой Ягой («Бабьягад?»), и с рериховскими Гималаями («В вас проступают Гималаи», «к вам Рерих / шел по струящемуся плато»). Вознесенский ничего не говорит о самом знаменитом барнаульце  Ползунове, но зато апеллирует к мало известному широкой публике эпизоду биографии Достоевского: «Достоевский здесь стал эпилептиком».

Буллами называют послания римских пап. Начинается стихотворение следующим сообщением:

15 марта 

 меня выбрали в Папы российского авангарда.

Папой российского авангарда Вознесенского назвал один из молодых барнаульских поэтов, а тема «выборов» диктуется логикой буллы, в которой «перестроечные», политические мотивы играют центральную роль. Заканчивается же стихотворение пророчеством: 

По предчувствиям моим, 

Барнаул – четвертый Рим. 

Аминь. 

Пятому не бывать.

Автор, конечно, обыгрывает известную формулу «Москва – третий Рим, а четвертому не бывать». Но расположение варианта этой формулы в конце стихотворного текста побуждает читателя сопоставить «Барнаульскую буллу» с произведением великого русского философа и поэта Владимира Соловьева  «Панмонголизм» (1894) – стихотворением, в котором упоминается Алтай и в финале которого обыгрывается тот же самый афоризм:

И третий Рим лежит во прахе, 

А уж четвертому не быть.

Барнаул действительно  изображается Вознесенским как некий центр панмонголизма («Гималаи», «мои избиратели / из Барнаула и Бурятии», «Ира кореянка», «летят не сани, / а японские “Ниссаны”» и т.п.). К идее панмонголизма Владимир Соловьев обращался и в «Трех разговорах...», самая известная часть которых, безусловно, –  «Краткая повесть об Антихристе». «Барнаульская булла», как и произведение Соловьева, задает эсхатологическую перспективу: 

Белуха – существо, 

прикидывающееся вершиной, 

под ней свершится 

заключительный бой 

между Светом и Тьмой.

Эсхатология Вознесенского параллельна христианскому апокалиптизму, согласно которому последний бой между Светом и Тьмой произойдет «в месте, называемом по-еврейски Армагеддон» (Откр., 16, 16). Православная «Библейская энциклопедия» подразумевает под Армагеддоном (что означает «вершина Мегиддо») «город при подножии горы Кармил» [2, с.60].

Стихотворение Вознесенского насыщено деталями и приметами советской еще жизни конца 1980-х годов. Без комментариев современному читателю что-то будет уже непонятно, а что-то – просто неинтересно. Но одно несомненно: в «барнаульском тексте» и «барнаульском мифе» визит Вознесенского и его «булла» оставили заметный след.