Примечания

1. Перед этим он проходит через границу, отмеченную тополями, значение которых как медиаторов известно. В целом в стихотворении развертывается мотив возвращения блудного сына. Самая дальняя точка на его пути отмечена окном с геранью: последней границей между чужим миром и своим.

2. Топоров, В.Н. К символике окна в мифопоэтической традиции // Балто-славянские исследования. – М., 1983. – С.164-185.

3. Символика растений у Мерзликина – отдельная и благодатная тема, здесь мы ограничиваемся самыми общими замечаниями.

4. Маковский, М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов. – М., 1966. – 416 с.

5. Вне единения с окном стекло становится опасным. Так, если «Снег скрипит, как битое стекло», то это знак беды («Ночь. Мороз. Блуждающие фары...»).

6. Знак рыбы может соотноситься со временем и со значением «Бог», cм.: [4, c.287-288].

7. «Историческая картинка», «Пир», «Проскрипит кошева полозьями…», «Бунтари».

8. Башунов, В. «Села давнишний житель»// Мерзликин, Л.С. Млечный путь: Поэмы. – Барнаул, 2002. – С.5-12.

9. Фасмер, М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. Т.2. – СПб., 1996. – 671 с.

Т.А. Богумил

«Звездный час» геннадия панова

Зрелое творчество алтайского поэта Геннадия Панова отмечено интересом к весьма сложной в техническом отношении жанровой форме – венку сонетов. Цикл «Звездный час» [1], о котором пойдет речь, должен был войти в книгу «Русский складень», составленную поэтом незадолго до смерти, но напечатанную только через десять лет, в сокращенном варианте и с заголовком «Завет» [2, с.98]. Итоговый, так уж сложилось, статус сборника оказал влияние на читателя (и издателя), предопределив восприятие входящих в него произведений как «завещания» поэта. Таким «последним словом» прочитывается и венок сонетов с неожиданно судьбоносным названием «Звездный час».

Устойчивое словосочетание «звездный час» (в значении «переломный, решающий момент») восходит к сборнику исторических новелл С. Цвейга «Звездные часы человечества». В предисловии автор написал: «Каждый шаг эпохи требует подготовки, каждое подлинное событие созревает исподволь … из миллионов впустую протекших часов только один становится подлинно историческим – звездным часом человечества … если пробьет звездный час, он предопределяет грядущие годы и столетия» [Цит. по: 3, c.130].

Венок сонетов Г. Панова как раз об этом – о переходных, рубежных моментах в истории русской культуры и государственности, но и не только. Геннадий Панов входит в литературу в 60-е годы и сохраняет пафос публицистичности, свойственный поэтам-шестидесятникам на всем протяжении своего творческого пути. Поэзия для него – акт гражданского ответственного поведения. В то же время его идеалы одноприродны чаяньям поэтов «тихой лирики», связаны с поисками истоков русской национальной культуры. Поиск первоначал Руси, русской нации, религии, культуры приводит Геннадия Панова к закономерному результату: обращению к русскому средневековью, святорусью. Он тщательно изучает летописи, «Поучение Владимира Мономаха», «Задонщину»; создает вольный стихотворный пересказ «Слова о полку Игореве». Древнерусская литература становится фоном в ряде стихотворений Панова, творчески переосмысливается в поэме-хронике времен Владимира Мономаха «Звезда-полынь, трава-емшан», в двенадцатиглавии «Вещее эхо Задонщины» и в венке сонетов «Звездный час». Характерно, что поэт неизменно «вписывает» себя в национальное пространство и историю. Его человеческая жизнь, индивидуальное время и место проживания видится сквозь призму этногенеза русских, сквозь летопись событий родной стороны.

Венок сонетов открывают три эпиграфа из прецедентных текстов: «О Русская земля! Уже ты за холмом!» из «Слова о полку Игореве», «Выхожу один я на дорогу; / Сквозь туман кремнистый путь блестит» М.Ю. Лермонтова, «В Россию можно только верить» Ф.И. Тютчева. Эпиграфы намечают хронологию: прошлое (древнерусская история) – настоящее (кремнистый путь) – будущее (вера в Россию). От звездах речь идет только в тексте Лермонтова. Звезда связывается с темой пути, божественной гармонии в природе, контрастирующей с одиночеством человека. Разочарование лирического героя Лермонтова в прошлом и будущем: «Уж не жду от жизни ничего я, / И не жаль мне прошлого ничуть» у Панова нейтрализуется соседством с цитатами из «Слова…» и текста Тютчева, выявляющими как раз ценность прошлого и будущего. Из лермонтовского стихотворения востребованной оказывается вынесенная в эпиграф идея пути, движения в пространстве и во времени, сопряженная с образом звезды.

Философские размышления поэта «о времени и о себе», о родной земле, ее прошлом и будущем закономерно облачаются в форму сонета, генетически восходящую к средневековью и традиционно связанную с выражением высоких переживаний общечеловеческого значения. Эти размышления становятся содержанием магистрала, тематико-композиционного ключа к венку сонетов. В заключительных строках пятнадцатого стихотворения, которое, как известно, пишется первым, задана тема хода времени: «Миг рожденья. Молодость ума. / Звездный час. Горение и тьма». Этапы жизни человека («стезя») коррелируют с определенными периодами в истории России и с суточным ритмом («космос»). Первые 14 стихотворений «венка» конкретизируют и развивают заявленную магистралом тему:

Миг рожденья – «Ледоход, мятежная вода – / гулкие предтечи нашей речи. / Неспроста у рек больших и речек / мы, славяне, жили завсегда <…> новгородцы в древности ходили / на Тобол, на Обь и на Иртыш» (сонет 1), «утро жизни» (последняя строка 2 сонета, первая строка 3 сонета).

Молодость ума – «Преклоняю пред тобой колени, / пращур мой в двенадцатом колене» (сонет 3), «В жилах кровь упруго молода. / Юность – искрометное кресало. / Становленье личности. Начало / славных дел. Былинные года» (сонет 4).

«Зрелый полдень» (сонет 5, 6, 7), «Святорусье – это праздник света <…> мудрая стратегия ума» (сонет 13).

Звездный час. Горение и тьма – «(Надо) Выходить под звезды на дорогу, / годы истекают понемногу – / остается золотая треть» (сонет 8), «жесткие итожащие годы, / годы полной внутренней свободы – путь кремнист и камениста твердь» (сонет 9). «Ратник слова и земли оратай <…> По законам совести и чести / беззаветно истине служи:/ в звездный час мы заступаем вместе / на ее святые рубежи».

Итак, в контексте исследуемого цикла словосочетание «звездный час» помимо семантики переходности, исторической значимости момента, буквально означает ночное время суток, а в переносном смысле – некий рубеж в жизни человека и страны, время трудностей, но и максимальной самореализации. Контекст творчества Г. Панова позволяет дополнить эти смыслы. Поэме-хронике времен Владимира Мономаха «Звезда-полынь, трава-емшан» предпослан эпиграф из Откровения Иоанна Богослова: «Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику… Имя сей звезде «ПОЛЫНЬ» [4]. Падающая звезда – предвестник конца времен, гибели мира.

Наступил час борьбы сил света против сил мрака. «Звездный час» – время поэту гласить истину. Здесь восстанавливаются древние представления о звезде как объекте поклонения, проясняется этимологическая связь звезды и молитвы-речи [5, c.158-159]. Любопытно преломление этой связи, зафиксированное В.И. Далем. Глагол «звездить» означает говорить правду без обиняков [6], чем Панов и занимается: «Вдвое, втрое, вчетверо обидней / за дремуче бездуховных сидней» (сонет 4), «наша сила – в смелом заявленьи, / в утвержденьи правды на земле» (сонет 6), «Надо петь о наболевшем, главном <…> Сколько дел заболтано прекрасных – / где предел потоку слов балластных?». Откровенно дидактическая, нравоучительная позиция поэта напрямую связывается им с «Поучением Владимира Мономаха»: «– Не застало б солнце вас в постели! – / Наставлял издревле Мономах. / Не избыло это поученье / своего гражданского значенья – / (вот как надо думать и радеть!)» (сонет 10).

Особенность венка сонетов состоит в многократных возвращениях, прокручивании образов, мотивов, рифм. Стихотворения сцеплены повторяющимся рифмам между магистралом и каждым стихотворением; между предшествующим и последующим стихотворением; между стихами, "парными" в магистрале, но не смежными в цикле; между рифмующимися словами в каждом сонете. Помимо рифм, так сказать, обязательных, заданных магистралом, иногда возникают рифмы необязательные, излишние, представляющие наибольший интерес для исследования. Благодаря таким формально ненужным, но и неслучайным повторам выделяются семантически нагруженные слова. Они выстраиваются в оппозиции: жаворонок (= певец = бог) и зловещая птица; моя душа (певца святой истины) – их душа (равнодушных). Они подключаются к семантическому ореолу рифмованных слов: хранится (горсть земли) – теснится (песня) в груди – (хлеб) налиться – молиться – традиций. Наконец, подчеркивают ведущую идею цикла – человек-век.

Собственно, весь венок «крутится» вокруг темы человека, его пути в веках/истории, имеющей тенденцию повторяться на новом витке. Важно то, что помогает человеку противостоять черной доле, достойно проходить свою стезю: память, песня, вера.