Бывало я крикну: «Володя!» –

калитка откроется вдруг,

из дома напротив выходит

мой лучший товарищ и друг...

Там новая поросль густая

взошла молодых тополят,

и краткая надпись простая

украсила скромный фасад.

На память ту надпись я знаю,

но снова читаю порой,

что жил здесь Владимир Гуляев,

прославленный дважды Герой.

Игры в «храбрых республиканцев», в борьбу «за счастье народов», против фашизма, за освобождение Испании – эти «недетские» детские забавы обернулись через много лет настоящей героической судьбой и Владимира Гуляева – дважды Героя Советского Союза, чье имя и подвиги увековечила мемориальная доска на фасаде дома, и самого Марка Юдалевича, и многих других мальчишек, игравших с ними вместе, кому довелось впоследствии вместе с государством пройти тяжелый путь войны, становления и разрушения социализма.

«Детство» Алтая тоже исполнено поэзии, величия и овеяно множеством легенд. Одна из них оживает в стихотворении М. Юдалевича «Мастер и Наполеон»:

Тайга да горы,

чернь да камень...

Россия, где ты? Далека.

Но рыба ловится руками,

и кедры режут облака.

И, осенив себя двуперстьем,

забил здесь первый кол Иван.

Кержацкий край, глухое место

с тех пор назвали – Колывань.

«Алтай». Это имя собственное, для многих сегодня ставшее нарицательным. Это столь многогранное, цельное и беспредельное явление, что любая описательность в отношении него оказывается ущербной. В реалистической поэзии советского времени Алтай часто предстает неброским и обычным. И стихи о величественном труде хлеборобов – это стихи об Алтае, но Алтай – это не только хлеба; и поэтические картины сказочной природы: царство вековых гор, охраняемых богатырскими кедрами – это тоже Алтай, но Алтай – это не только «сибирская Швейцария» или «Сибирские Альпы» (как образно его называют знатоки и ценители горного туризма). Это и древние сказания, и современные открытия, и заповедники, и великое творческое пространство; это и чистота, и боль, и слава, и трагедии... Но все это – не по отдельности, а вместе, во взаимном напряжении и дополнении.

Образная широта и многомерность поэтического языка, неожиданность и отдаленность смысловых сопоставлений, открытость и недоговоренность собственной позиции автора формирует объемную творческую среду, где великая идея живет, и каждый раз заново рождается в процессе сотворчества с чутким читателем. Емко и лаконично этот закон отражен в известном афоризме Михаила Светлова: «Идея – это океан. Как только делаешь из нее бассейн для домашних потребностей, вода сразу мутнеет». Стоит только конкретизировать смысл какого-то значительного явления, уложить его в «прокрустово ложе» логической формулы и строгого научного определения, – и величие исчезает, стиснутое узкими рамками прямолинейной мысли до размера простой банальности.

В стихотворении «Алтай» М. Юдалевича замечательно гармоничное сочетание и формы, и идеи. Стихотворение начинается с вопроса: «Что такое Алтай?» Вопрос многозначен. Он предполагает и конкретность, и обобщенность ответа:

Что такое Алтай?

Вы спросите об этом геолога.

Вам геолог расскажет,

Геолог расскажет про золото.

От забытых веков, с незапамятных пор

Это край золотых, край невиданной щедрости гор.

Что такое Алтай?

Вы спросите теперь зверолова

И услышите – золото,

То же услышите слово –

Это лисы и выдры, горностаи и соболя,

Это мягкое золото,

То, что таежная дарит земля.

Что такое Алтай?

Вы спросите о том чабана.

– Это золото, – скажет он, –

Край золотого руна.

Хлебороба спросите – комбайнера и тракториста.

– Это золото, – скажут, –

Да, золото во поле чистом.

Посмотрите вокруг – без краев, без границ

Золотой океан кулундинских пшениц.

Данное стихотворение М. Юдалевича можно было бы отнести к типичным образцам культуры социалистического реализма, если бы не оригинальный творческий ход, найденный автором. Стихотворение, на первый взгляд, сугубо материалистично. Сложный мир Алтая вырастает в суждениях представителей самых земных – в прямом и переносном смысле – профессий: геолога, зверолова, чабана, хлебороба. И отвечает каждый о своем: геолог – о недрах; для зверолова – «это лисы и выдры, горностаи и соболя». Чабану Алтай видится как «край золотого руна». Для хлебороба же нет ничего дороже, чем «золотой океан кулундинских пшениц».

Стихотворение построено, как цепь монологов: каждый говорит о своем, не предполагая наличия собеседника, но стихотворение глубоко диалогично. Это скрытый диалог, концентрирующий различные по содержанию высказывания вокруг общего смыслового стержня. Стержень выражен в ключевом слове стихотворения: «золото». «Алтын» – по-алтайски – золотой. Это один из этимологических корней названия «Алтай», скрывающий в себе его основную смысловую характеристику.

Все четыре монолога объединены единым лейтобразом – «золото»: золотые недра гор, «мягкое золото» пушнины, «золотое руно» тучных отар, «золотой океан» хлебных просторов. Говоря о разном, все персонажи стихотворения создают единый образ – образ, где не предполагается ни цифр, ни описания достижений, но выписан он с такой любовью, что сомнений не остается – это лучшее, богатейшее место на земле!

О родном городе, его историческом прошлом и достаточно сложной современности Марком Иосифовичем Юдалевичем написано и сказано столько, что впору составлять маленькую библиотечку. Центральное место в этом списке, безусловно, занимает книга «Барнаул», написанная им в 1992 году. В это время и Россия, и Барнаул оказались во власти сложного экономического и политического кризиса. Решение назревших в регионе и стране проблем стало не просто актуальным, но жизненно важным. Кажется непонятным, каким образом политические и экономические перемены в государстве могут быть связаны с культурой регионов? Многолетнее централизованное управление страной из Москвы приучило наше сознание к тому, что все решения – положительные и отрицательные – принимаются только в столице.

Открытые современной наукой законы дают нам неожиданное понимание высочайшей меры ответственности каждого человека за будущее региональной, национальной и общечеловеческой культуры. И страна, и мир в целом, и культура живут по законам системы. В системе состояние целого зависит от развития каждого из элементов (!). При этом между её элементами существует такая взаимная зависимость, что при изменении одного из них начинают изменяться все остальные. Мы не раз замечали это по собственной судьбе. Стоит нам немного измениться – как начинают меняться обстоятельства жизни, окружающие нас люди, стиль отношений с ними.

Будущее любого региона, и Алтая в том числе, наиболее активно формируется в переходное время, то есть именно сегодня. Оно напрямую связано с характером и культурой населяющих его людей: насколько хорошо мы знаем и чтим свои истоки, насколько высоки наши жизненные цели и потребности, на таком уровне мы и живем.

Появление в сложный исторический период новой книги по краеведению было своевременным и знаменательным фактом для Барнаула. Автор определил ее как «историко-публицистический очерк». Уже выбор жанра является несомненной творческой удачей М.И. Юдалевича. Он сумел соединить в работе исторический документализм, проблемность преподнесения материала и художественный стиль языка. Это редкое сочетание, позволяющее читателям знакомиться с историей родного края с увлечением, интересом и все возрастающим удивлением. Книга написана так легко и с такой любовью, что доступно воспринимается даже детьми среднего школьного возраста.

Во вступительной статье «От автора» М. Юдалевич четко оговаривает свою задачу: «Отдавая книгу на суд читателя, хочу предупредить, что она не претендует на какие-либо научные открытия. В ней не так уж много нового, неопубликованного в различных, правда, редких изданиях. Ее задача – систематизировать исторические сведения о старом Барнауле, оценить и осмыслить многочисленные факты и события» [3, с. 4].

Осмысление фактов – это одна из важнейших проблем современной науки. Именно в ходе осмысления холодные знания превращаются в жизненную позицию человека, становятся его убеждениями. М. Юдалевич первыми же строками задает смысловой ракурс рассмотрения региональной культуры: «Начало Барнаульского завода, а вместе с ним и города, как многое другое в России, идет от славных дел Петра Великого» [3, с. 5]. Для осмысления значимости региона, его культурно-исторического веса включение местной истории в российский контекст имеет принципиальную важность. Уже по этой первой фразе читатель начинает понимать, что Барнаульский завод, а впоследствии – весь Алтайский край – оценивается наравне с другими явлениями культуры России.

В четкой социальной и государственной организации советского времени бесспорный приоритет отдавался столице. В журнале «Российская провинция» в №1 за 1993 год опубликована статья М.С. Кагана «Москва – Петербург – провинция: «двустоличность» России – ее историческая судьба и уникальный шанс», в которой известный ученый размышляет о специфике «провинциальной культуры». «Провинциальность – понятие амбивалентное, двойственное: с одной стороны, оно воплощает подражательность, упрощенное копирование столичного образа жизни, а с другой – известную духовную независимость от столицы, отстраненность от ее политических интересов и оппозиционность государственным порядкам.

Эта проблема возникла в Римской империи, когда родилось само понятие «провинция». Первоначально «provincia» означала «побежденная страна», которая полностью подчинялась победительнице. Лишь значительно позднее это понятие было перенесено на периферийные области собственной страны, управлявшиеся из столичного центра» [4, с. 16].

Политика советского времени поставила всю культуру России в позицию провинциальной относительно других стран мировой системы. Противостояние столицы и провинции внутри страны в те годы тоже было особенно сильным и заметным. Книга М. Юдалевича «Барнаул» частично снимает это противостояние. Автор дает исчерпывающее объяснение своей высокой цели во вступительной статье:

«…Читатель откроет для себя, что Барнаул в далеком прошлом играл немалую роль в жизни Российской империи, узнает, что во второй половине XVIII и в XIX веке наш город был центром огромного горнопромышленного района, средоточием многих учреждений культуры, приметит – рассказывая о старом Барнауле, доводится часто повторять слова «впервые в Сибири» или «впервые в Российской империи» и даже во всем мире.

И, возможно, читатель поразится тому, сколько талантливых инженеров, сколько первопроходцев в самых различных областях науки и техники жило в нашем городе, какие замечательные писатели, художники, архитекторы связаны с ним своим творчеством.

Всякая книга создается с определенной сверхзадачей. В какой бы манере она ни писалась – сдержанной или эмоциональной – в ней всегда есть отрицание или утверждение.

И моя книга полемична. Она направлена против укоренившихся ложных представлений о прошлом Барнаула. Десятки, если не сотни раз писалось о том, что наш город в старину был глухоманным, темным, невежественным… Где бы ни писалось о прошлом Сибири, превозносится культурное значение Иркутска, Томска, Омска, Тобольска и других старинных городов, но, как правило, забывается Барнаул. Чувства старожила, стремление восстановить справедливость заставили попробовать силы в новом для меня жанре публицистического очерка» [3, с. 4].

Повествование охватывает более двух столетий. При этом автор умудряется не «утонуть» в деталях, выделяя только самые значимые явления и протягивая от них пунктиром ниточки к смежным событиям. Он выстраивает разговор по-писательски – с яркими драматургическими связками, эмоционально, увлекательно и настолько логично, что история Барнаула начинает звучать целостно и весомо.

Объем подготовительной работы к написанию книги, широта охвата исторических, географических, научных, художественных фактов изумляют и потрясают. Это настоящий научный труд, результаты которого изложены в не типичном для науки жанре и стиле. Факты, описанные в книге, писатель знает не понаслышке. «Довелось мне листать объемные, пожелтевшие от старости архивные дела, особенно ГААКа – Государственного архива Алтайского края. Это бесценное хранилище алтайской старины с годами представляет собой все больший интерес для исследователей. Перечитал много старых книг ученых и путешественников – Иоганна Фалька, Петра Палласа, Карла Ледебура, историков и публицистов Сибири – П.А. Словцова, Н.М. Ядринцева, Г.Н. Потанина, знатоков горнозаводского Алтая В. де Геннина, Г.И. Спасского, И.В. Тыжнова, П.П. Кафенгауза и других. Немало помогли и работы барнаульских историков и краеведов – Г. Няшина, П. Бородкина, В. Гришаева, многих ученых. Источником для этой книги послужили также произведения писателей дореволюционного Алтая и богатейший фольклор овеянного легендами старого Барнаула» [3, с. 4].

Интерес Марка Иосифовича Юдалевича к своему городу не ограничился написанием книги «Барнаул». В газетах и журналах города и края он продолжает регулярно публиковать проблемные статьи, побуждающие читателей к самостоятельному поиску. Более того, он сам много лет был редактором литературно-художественных и краеведческих журналов «Алтай» и «Барнаул». Жизненная позиция патриота и просветителя побуждает его бесконечно продолжать начатое дело вопреки обстоятельствам.

В газете «Алтайская правда» от 1 мая 2002 г. вышла заметка Марка Юдалевича «Барнаул изначальный». «Прошлое Барнаула еще недостаточно изучено», – говорит писатель, посвятивший этой цели всю свою жизнь [5, с. 4]. После такого утверждения невольно задумываешься: «А что же я лично знаю о своем родном городе? Почему я, с моими качествами и способностями, родился именно в этом месте и в это время? Для чего мы с моим городом нужны друг другу? Что могу дать ему я, а он – мне?».

Не только познание, но и творчество, и открытие, и сама жизнь начинаются с удивления. Важнейшей заслугой М. Юдалевича является его способность неустанно удивляться миру и учить этому удивлению читателей. При этом удивляться можно самым привычным и знакомым вещам, если посмотреть на них с точки зрения любознательного человека.

Например, что может быть привычнее для нас, чем название того места, где мы проживаем? В имени, в названии кроется его смысловой исток. В одном из фундаментальных трудов русского философа начала ХХ века, священника Сергия Булгакова «Философия имени» рассматривается сущность имени собственного: «Имя есть энергия, сила, семя жизни. Оно формирует, изнутри определяет своего носителя». Какие качества пробуждает во мне имя, которое я ношу и которым меня ежедневно многократно окликают? Какие тайны творения приоткрывает смысловая сторона имени той или иной местности?

«Существует несколько гипотез о происхождении самого названия города, – пишет в той же статье М. Юдалевич. – Исследователи сходятся на том, что это название тюркоязычное. Долгое время считали, что оно переводится как «хорошее пастбище» или «хорошее кочевье». Но есть и другие варианты. Например, слово «Барнаул» переводилось с казахского как «есть аул» или «аул Барна», если считать, что Барн – имя одного из кочевников Сибирского ханства.

Новые исследования склонны исходить от названия реки. В конце 18 века на чертежах этих мест она названа Бороноулом или Бороноуром. Затем в некоторых документах река фигурирует под названием Барнаул. И лишь в 1745 году на известной карте Шелегина обозначена как река Барнаул.

Слово обрусело, приспособилось к русскому говору.

Что означали первоначальные названия? Бороноул (Бороноур) переводится как «волчья река», «волчье озеро». Оба значения подкрепляются тем, что в ленточном бору, по которому протекала Барнаулка изобилует органическими и минеральными веществами. Особенно много в ней песка. Отсюда предположение, что Барноулка означает «мутная река». Это предположение выдвинул барнаульский историк и археолог А. Уманский.

Поскольку такие проблемы решаются лишь гипотетически, вероятно, возникнет и еще немало предположений» [5, с. 4].

Что представляет собой описанная ситуация? Это исторический факт или легенда? Скорее всего, и то, и другое. Легендарная история своего города и края особенно привлекательна для писателя. Любая легенда наполнена главным качеством жизни – красотой и любовью: любовью к участвующим в ней персонажам, любовью к тому времени и месту, где легендарное событие произошло и любовью к тем, кто будет слушать или читать это старинное сказание.

В 2001 году при материальном содействии краевого Общества книголюбов и его руководителя Анны Поом издана книга М. Юдалевича «Город мой овеян легендами», где впервые за почти трехсотлетнюю историю города собраны передающиеся из уст в уста легенды о нем.

«Наш край, наш родной город Барнаул овеяны легендами, то есть устными рассказами, отличающимися поэтическим вымыслом. Часто в легендах оживают те или иные стороны действительности, еще чаще то, чего не было в жизни, о чем люди могут только мечтать», – объясняет свой замысел писатель [6, с. 3].

В ней представлены известные по стихам и другим произведениям Марка Юдалевича беглец Сорока, рабочий, спасший поэта Ивана Ивановича Тачалова, техническое чудо своего времени – паровая машина Ивана Ползунова, «шубы-барнаулки», получившие всемирную известность благодаря редкой находке Степана Ивановича Гуляева и многое другое. Книга эта вышла таким крошечным тиражом – 500 экземпляров! – что каждый экземпляр изначально приобрел ценность редкой книги. Она быстро разошлась на встречах поэта с читателями, так что найти ее сегодня тоже сложно. Некоторые из описанных в ней легенд существуют в виде художественных произведений, где короткое сказание обрастает деталями, подробностями и собственной жизнью.

Одно из таких произведений – повесть Марка Юдалевича «Голубая дама». История создания, ее сценическая судьба не менее драматичны, чем сюжетное развитие повести.

Вот как вспоминает об этом сам автор.

«Из повестей моих наиболее известной была «Голубая дама». Мне жена как-то говорит: «Почему никто из вас не напишет? Такая легенда красивая!». Я стал писать, но много занимался подготовкой. Мне нужен был язык того времени. Не тот язык, которым писал Пушкин или светские дамы, а местный сибирский язык, которым говорили и писали люди в то время. Я читал переписку декабристок, старые книги времен Пушкина. Они написаны не так, как у Пушкина. Пушкин намного опередил свое время. Он реформировал русский язык, но эта реформа в то время еще не вошла в быт. Я это понимал. А у меня в повести как раз времена декабристов.

Я написал повесть, но не ожидал такого колоссального успеха. Пробивала дорогу она себе с большим трудом. Я послал ее в «Сибирские огни». Там работал некто Сугробов. Он мне написал, что в повести мало социального, это приключения светских дам: «Они нас мало волнуют, поэтому хоть повесть и написана хорошо, взять мы ее не можем». Послал в журнал «Уральский следопыт». Там я тоже часто печатался. Они мне тоже ответили, что в повести много интересного, но язык тяжелый и читать ее вряд ли будут.

Предложил я ее в наше издательство. Директор сказал: «Вашу повесть мы в план не включаем. Я ее прочитал. Этого никто читать не будет».

Тут ко мне приехали из оперетты директор В. Ротберг и главный режиссер Л. Халифман, предложили мне написать оперетту. Я оперетту не знаю, поэтому мне помогал Э. Овчинников, мы как бы вдвоем писали. Ее посмотрело около 70 тысяч человек.

Когда ее поставили, у меня было очень тяжелое время – жена болела. Я даже не пошел на просмотр. Явился я только на обсуждение. На обсуждении первым выступил Явинский. Он сказал, что пьеса очень плохая: язык плохой, неинтересная пьеса, смотреть ее никто не будет. Выступила Ирина Копылова. Тоже сказала, что плохая пьеса, что бывают и у опытных писателей ошибки. Но костюмы очень хорошие. Надо искать пьесу, чтобы использовать эти костюмы. Директор в заключительном слове согласился. Спросили меня. Я ответил, что все сказал пьесой. Решили посмотреть один раз. Не пойдет – снимем. Говорят: «Солдат на первый раз позовите».

На спектакли было нельзя достать билеты. Был очень большой ажиотаж. На одно из первых представлений попал секретарь Крайкома по идеологии Александр Николаевич Невский. Он прекрасно разбирался в литературе, это был умнейший человек. Он мне позвонил и говорит: «Пришли мне свою повесть». Прочитал ее и говорит: «Повесть отличная, читать ее будут так же, как смотрят спектакль. Приходи завтра, договоримся с директором издательства».

Тогда ее читали взахлеб, продавали только из-под прилавка. Как-то мне звонит директор 5 книжного магазина и говорит: «Вы нас подвели. Мы взяли, «выбросили» вашу повесть, чтобы выполнить план. У нас прилавок перевернули» [7, с. 96-97].

Спектаклем «Голубая дама» театр многие годы неизменно открывал свои гастроли в разных городах страны. В репертуарных планах спектакль заявлялся обычно два раза – на открытие и закрытие гастролей. Как правило, оба раза количество представлений удваивалось по просьбе зрителей.

Для оперетты это было совершенно нестандартное явление. Оригинальность творческой идеи и профессионализм исполнения замысла вызывали восторженные отклики зрителей России. Идея обратиться к собственной истории, показать публике нечто неповторимое и своеобразное встречала понимание и поддерживалась повсеместно.

«Премьеру этого музыкального спектакля с нетерпением ожидали не только любители оперетты, но и вся музыкальная общественность. Интерес театра к этой постановке можно объяснить тем, что либретто написано хорошо известным на Алтае драматургом М. Юдалевичем совместно с артистом театра Э. Овчинниковым по одноименной книге М. Юдалевича, которая скоро выходит из печати в нашем книжном издательстве», – сообщал в статье «В тесных рамках жанра» для газеты «Алтайская правда» А.Г. Россинский [8, с. 3].

Повесть «Голубая дама» действительно настолько популярна у барнаульцев, что трудно найти человека, не знающего ее. И стилизованный язык повести, и форма дневника создают полную иллюзию перемещения в другое время, в другую жизнь и другой мир. Об этом не раз вспоминал и сам писатель: «Когда долго и увлеченно работаешь над какой-то вещью, сидишь за рукописью много часов. Настолько вживешься в этот вымышленный мир, что потом выходишь из комнаты и удивляешься своим домашним: откуда они взялись? Сам уже привык находиться среди героев произведения, думать их мыслями и переживать их судьбу».

…Я видел офицеров Колчака

и пикарей мужицкого главкома.

Я прожил здесь не годы, а века,

в родных местах мне многое знакомо.