Примечания

1. Панов, Г.П. Звездный час // Литературная карта алтайского края [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.akunb.altlib.ru/LiteraryMap/Personnels/Panov.html

2. Казаков, В.Л. ...И десять лет спустя: о творчестве Г.П. Панова // Барнаул. – 2002. – № 2. – С. 98–99.

3. Крылатые слова и выражения / Сост. Н.С. Ашукин, М.Г. Ашукина. – М., 2001. – 432 с.

4. Панов, Г.П. Звезда-полынь, трава-емшан: поэма-хроника времен Владимира Мономаха // Литературная карта алтайского края [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.akunb.altlib.ru/LiteraryMap/Texts/Panov/155.htm

5. Маковский, М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов. – М., 1996. – 416 с.

6. Даль, В.И. Толковый словарь живого великорусского языка [Электронный ресурс]: подгот. по 2-му печатн. изд. 1880-1882 гг. – М., 1998.– 1 электрон. опт. диск. (CD-ROM).

Я.П. Изотова

«Девенская тетрадка» в. Башунова как поэма-цикл для детей

Поэтическое творчество В. Башунова представлено преимущест­венно стихотворениями; однако авторские стихотворные циклы зани­мают важное место и относятся, в основном, к периоду, когда поэтика его уже сложилась. Это такие циклы, как «Петух запевает, светает, пора!», «В горнице моей светло», «Нет любви иной» и др. Специально проблема циклизации в творчестве В. Башунова исследователями не рассматривалась.

Книга стихов В. Башунова «Деревенская тетрадка» – авторский цикл, его отличает стилевое единство, которое определяется, прежде всего, авторской установкой на использование в поэтическом творче­стве фольклорных источников. В прижизненных публикациях автора сохраняется именно это название [1], [2]. Для концепции цикла (он состоит из 12 стихотворений) значима «дет­ская тема»: поэт «говорит о единстве человека и мира, возвращении к истокам, родовым корням. Трагизм жизни преодолевается вечным “возвратом”, обновлением и воскресением» [3, с. 65]. Для Башунова «деревня – это детство, его интересует родное, а не деревенское...» [4]. «Мир природы, любовь, березы, дороги, мать, женщина, детство» – важнейшие образы башуновской лирики [5].

«Деревенская тетрадка», на наш взгляд, представляет собой по­эму-цикл, «т.е. ряд стихотворных произведений, печатающихся в оп­ределенной последовательности и объединенных лирическим героем <...>, мотивом, темой, образом» [6, с. 1190]. Здесь есть объединяющее все части загла­вие; повторяющиеся от текста к тексту художественные приемы и лек­сика; определенная логика в изменении метрики от произведения к произведению; стихотворения сохраняют свою самостоятельность и могут публиковаться отдельно [7].

Произведения «Деревенской тетрадки» объединены темой де­ревни, кроме того, они прочно «связаны» мотивами игры, сна, покоя, родины.

Описание жанровых особенностей данного циклического обра­зования не представляется возможным без описания его ведущих мо­тивов, т.к. именно мотивы обеспечивают смысловые связи не только внутри, но и между текстами, они объединяют тексты в единое смы­словое пространство» [8, с. 98]. В «Деревенской тетрадке» наблюдается процесс «перетекания» смыслов из одного произведения в другое, возникновения новых смыслов в «субсистемах мотивов» [8, с. 108], за счет чего создается «эффект эстетической многоплановости».

Покой. В поэтическом цикле Башунова покой близок лермон­товскому, он «воспринимается как то желаемое психологическое со­стояние, к которому надо стремиться, которое вполне соотносимо со счастьем и даже равно ему» [9, с. 301]. Именно с наступлением покоя в деревенском доме (когда «дверь за­кроют на крючок» [2, с. 4], отгородившись от непрошеных уличных звуков) появляются тайна и настоящее волшебство («Свер­чок»). Особую значимость в образной системе, формирующей мотив, приобретает образ старенького сверчка: только с наступлением до­машней тишины звучит «его рассохшаяся скрипка» [2, с. 4]. Образы «спящих» и «только что пробудившихся» достаточно значи­мые в формировании мотива сна, оказываются источником для созда­ния ряда метафор со значениями благополучной, безмятежной жизни. В эпитете «отдохнувшая», отнесенном к Наташе («Сверчок»), прича­стной к космическому миропорядку, содержится семантика (и это ва­риации покоя) вечного возвращения: «ночной покой – способ восста­новления сил, обретения жизненной активности»:

Чтоб отдохнувшая Наташа

вставала поутру легко,

съедала суп,

съедала кашу

и выпивала молоко! [2, с. 6]

А метафорические образы стихотворения «Тс-с!» воссоздают картину чутко и трогательно охраняемого покоя спящего ребенка взрослыми:

И папа ходит шепотом,

и пол не заскрипит,

и мама ходит шепотом,

когда Наташа спит! [2, с. 14]

Черная кошка, сидящая на окошке, красный цветок на синем по­доконнике (см. 1-ую строфу стихотворения «Кошки, окошко, красный цветок» [2, с.2]) формируют образ дома: деревенская жизнь представлена статичной, размеренной. В основе этих образов – традиционное представление сельчанина о спокойствии как необходи­мой составляющей полноценной, счастливой жизни.

Во 2-й и 3-ей строфах стихотворения «сонная» деревенская жизнь проявляет себя неожиданностью контрастов, многоцветием, и тогда обстановка деревенского дома оказывается лишенной статично­сти, полной метаморфоз: «у белой кошки черные сапожки», «красный подоконник», «синий цветок». Цветовая гамма изменяется: в 1 строфе цветовые эпитеты – «черная», «белый», «синий», «красный», во 2-ой «белая» – «желтый» – «черные» – «белый»; в заключительной, 3-ей строфе, когда, по словам лирического героя, у него все «перемеша­лось», цвета выступают в обратном порядке по сравнению с 1-ой строфой. Тем самым автор как бы «иллюстрирует» «взрослую» философскую мысль для ребенка-читателя: стоит только чуть-чуть по-другому взглянуть на мир, и он чудесно изменится.

В стихотворении, разделенном на 3 восьмистишия, рифма пре­имущественно «мягкая» женская. Однако две, не рядом стоящие стро­ки, рифмуются мужской рифмой: коготок-цветок (1 строфа); песок-коготок (2 строфа); цветок-песок (3 строфа). Рифмующиеся слова «ко­готок-цветок» контекстуально антонимичны: обычно спрятанное «ко­шачье оружие», с которым ассоциируются «безобразные» сцены драк этих животных, противопоставлено открытому и прекрасному – цвет­ку. Однако оба слова рифмуются со словом «песок», традиционно символизирующим бренность всего сущего, чем демонстрируется не­постоянство и несерьезность всего происходящего. Таким образом, в этом стихотворении настойчиво проявляет себя еще один очень зна­чимый для циклообразования мотив – игровой. Мотив игры возник уже в заглавном стихотворении, обозначенном автором в жанровом отношении как считалка:

Чуки-чок,

чуки-чок,

лопнул вызревший стручок.

Тетенька Горошина

очень огорошена:

разбежались ее дочки

за капустные листочки.

Чуки-чок,

чуки-чок,

кто увидит,

тот—молчок! [2, с. 1]

Нашедший продолжение в стихотворении «Кошки, окошко, красный цветок», он подхвачен в виде вариации «игра – секрет скрип­ки» («Сверчок»). Интересен метафорический образ рассохшейся скрипки:

Его рассохшаяся скрипка

еще хранит секрет игры,

и с ней сверчок

легко и скрытно

обходит спящие углы. [2, с. 4]

Ядром развертывания данной метафоры на основе музыкальной семантики является простая метафора «секрет игры», соединяющая природную и детскую сферы. Прямым указанием на ситуацию детско­го игрового общения служит семантика обоих слов.

Мотив формирует также метафорический комплекс радостной природы. Так, в стихотворении «Свей» «легкий Свей, летний ветерок»

Все руками задевает.

Всюду игры затевает.

<…>

Пыль свивается в кольцо –

Свей играет ней. [2, с. 7]

Следующая игра, изображаемая Башуновым, – перекличка детей в лесу (стихотворение «Лесное эхо»), – знаком которой явились неме­тафорические фразы:

Заиграемся в лесу,

разбредемся в соснах.

Но легко узнаю я,

где теперь мои друзья! [2, с. 17]

Концепт метафоры «ветры шалят» («Сороки-вороны») наряду с другими служит добавлением к воссозданию игровой атмосферы по­эмы-цикла в целом. Наконец, в завершающем «Деревенскую тетрадку» стихотворении имеют место метафорический образ с концептом «иг­ра» («первый утренний мороз/ инеем играет», [2, с. 27]) и образ, имеющий прямое значение игры: «будет маленький парад/ с играми/с концертом» [2, с. 29].

Сон. Введением образов сверчка («проснется старенький свер­чок»), спящих углов, красного сна Наташи в стихотворении «Свер­чок», Башунов придает лирическому повествованию глубоко личный, задушевный оттенок, что обусловлено автобиографическим моментом: тема деревни в произведениях поэта всегда связана с его ностальгиче­скими переживаниями о малой родине. Образ забывшегося во сне лет­него ветерка Свея («Утомленный за день Свей / в холодочке спит» [2, с. 8]) оказывается тоже достаточно значимым в форми­ровании мотива (стихотворение «Свей»). В стихотворении «Тс-с!» образ ребенка имеет прямое значение сна – «Наташа спит».

Настоящий мотив получил особое развитие в стихотворении «Лесная дрема» (что отражено в самом названии): «спят Наташа с Игорьком», усыпленные лесной Дремой («Кружит Дрема возле пня», «Дрема кружит и поет» [2, с. 20]). И в заключительном стихотворении цикла «Утренник» семантика сна в образе проснувше­гося мальчика Игорька выражена отчетливо:

пробудился Игорек,

потянулся что есть сил... [2, с. 25]

Родина. Мастерство Башунова проявилось в том, что образ ма­лой родины, формирующийся в его поэзии, очень позитивен, светел.

Природа малой родины представлена активной, многозвучной: «тут, там / щелкнет дождик по кустам» [2, с. 9], «Пти­чий праздничный базар / засвистит» («Дождик») [2, с. 10]; «Шмель, / сторож цветов, / гудит» («Лесные сторожа») [2, с. 15], «Синица ли пропела,/ кукушка ли сказала» («Лесная дрема») [2, с. 19]. Это характерно и для тех образов, где малая ро­дина проявляет себя в самой природной изменчивости, динамике: «Тучка дальше сдвинется / Дождик дальше кинется» («Дождик») [2, с. 9], «Все бабочки, / все липочки / садятся на лужок» («Тс-с!») [2, с. 14], «Выпьет солнышко росу / на лужках покосных» («Лесное эхо») [2, с. 17], «мелкие рыбешки, / прочертя дорожки,/ сыпанули к берегам» («Таймень») [2, с. 23]. Родина-природа представляется и разнотравьем: «нежной летнею травой, луговой, лесною», «розовою кашкой», «белою ромаш­кой», «клевером», «пыреем» («Утренник») «[2, с. 26]. Толь­ко в заключительном стихотворении – новая вариация мотива «родина – родная речь, русское слово». С мотивом родины связана важная ми­ровоззренческая составляющая: взгляд на мир художника, черпающего из ее чистого источника, – детства, – силы для творческой жизни.

Итак, выделение сюжетных мотивов покоя, игры, сна, родины в «Деревенской тетрадке» позволяет прийти к заключению, что данный комплекс мотивов служит принципом единства поэмы-цикла. Эти мо­тивы Башунов бесконечно варьирует в своем творчестве. Выделенные нами ведущие мотивы «Деревенской тетрадки» не являются индиви­дуально башуновскими.

Традиционные для русской литературы, они получили своеоб­разную авторскую интерпретацию в «Деревенской тетрадке»: «уход» в детство на лоне природы есть акт очищения и обновления души.