4. Мера и любовь

Распространение и популяризация перечисленных ори­ентиров для изменения мировидения и жизнечувствова-ния могут играть в реальной конкретной жизни двоякую роль — позитивную и негативную. Негативная роль мо­жет выражаться в обосновании отказа от тех чисто чело­веческих добродетелей, которые применимы лишь к ко­нечному человеческому миру: заботы, привязанности, жалости, личностной целостности и т. д. Однако инте­реснее поговорить о позитивной роли. Мне кажется, что центральной здесь выступает проблема меры.

286

Лекция 8

Мера — одна из важнейших категорий философии, но мы почему-то редко прибегаем к ней, когда обраща­емся к экзистенциальным, жизненным, житейским про­блемам, когда говорим о сознании, переживании, по­ведении. Стало как бы общим местом то, что мера — характеристика количественная, а количественный под­ход невозможен там, где речь идет о душе и свободе. Конечно, понятие меры объединяет в себе соотноше­ние количества и качества, но это не значит, что мера присутствует только там, где применимы метры и кило­граммы. В реальной жизни мы всегда на интуитивном уровне руководствуемся чувством меры, интуицией меры, помогающей нам сохранять разграничительную линию между полезным и вредным, добрым и злым, справедливым и несправедливым. Нарушена мера, и белое стало черным, хорошее — плохим, веселое — пе­чальным, любовь — ненавистью.

Ориентация на бытие как результат трансформации сознания тоже должна осуществляться в определенной мере, в той, которая помогает человеку жить, а не уводит его из жизни, способствует его благополучию и счастью, а не заставляет его отказаться от обычного человеческого счастья как неистинного и не соответствующего идеалу.

Это, прежде всего, касается открытости человека миру, его способности расширять свой опыт до разме­ров Вселенной и сужать его до уровня клетки или ато­ма, но при этом оставаться самим собой, индивиду­альным духом, не теряющим своего личностного само­сознания. И здесь следует упомянуть широко извест­ных в мире, а теперь и в нашей стране авторов, таких как Станислав Гроф и Кен Уилбер. Экспериментируя с сознанием посредством ЛСД и дыхательных упраж­нений, Станислав Гроф описал «холотропную модель сознания», позволяющую получать состояния открыто­сти без длительных медитативных упражнений и изме­нения стиля и образа жизни. Опыт С. Грофа показал,

287

Нравственность перед искушением иномирностью

что люди, получившие возможность контакта со всей Вселенной, избавляются и от различных соматических заболеваний, и от депрессивных состояний. Расшире­ние сознания в пространстве и времени становится ви­дом духовно-душевной терапии, цель которой — «об­легчение эмоционального и психологического диском­форта или полное исчезновение симптомов, улучше­ние межличностных отношений и возможное благопри­ятное переконструирование личности». Пациенты С. Грофа получили в его экспериментах не просто новый опыт, но новое миросозерцание, иной способ миро­восприятия, гармонизирующий их отношения с реаль­ным миром. Таким образом, не покидая своей лично­стной определенности, они приобщились к вселенско­му бытию, которое остается с ними как неотъемлемый фактор их внутренней жизни, противостоящий отныне всякому маниакальному закукливанию в рамках своего ограниченного «я». Можно, однако, возразить, что это одноразовые мероприятия или «лечебный курс», в то время как у трансформаторов духа речь идет о постоян­ном поддержании в себе определенных мыслей и чув­ствований. На такое самостоятельное поддержание бытийной ориентации указывают многие современные западные психологи. Однако эта ориентация тоже имеет целью именно совершенствование обыденной жизни, а не выход из нее. Так, например, психотерапевт Луи­за Хей, говоря о необходимости избавления от прошло­го, подчеркивает, что речь идет о ненужном прошлом, о тех установках сознания и воспоминаниях, которые отягощают нас, не дают жить и развиваться. Избавле­ние от скверных установок она сравнивает с избавле­нием от изношенных вещей. «Старые журналы и газе­ты, ненужные книги, — пишет она, — вы можете, спо­койно выбросить. И нет никакой нужды сердиться и расстраиваться по этому поводу. То же самое происхо­дит, когда мы производим умственную чистку. Не стоит

288

Лекция 8

расстраиваться из-за того, что некоторые наши убеж­дения устарели и от них пора избавиться Пусть они спокойно уйдут из нашей жизни. Мы же не роемся во вчерашней помойке с тем, чтобы приготовить себе се­годня обед. Не стоит рыться и в умственной помойке ради создания будущей жизни».

Очевидно, следует согласиться с одним из мудрей­ших психологов и философов XX в., создателем лого-терапии Виктором Франклом, когда он в противопо­ложность Эриху Фромму указывает на великое утеше­ние и вдохновляющее значение прошлого: «Все, что было хорошего и прекрасного в прошлом, благополуч­но там сохраняется. С другой стороны, пока остается жизнь, всю вину и все зло еще можно исправить. Жизнь подобна незаконченному <...> или уже снятому филь­му, который просто прокручивается в данный момент. Скорее, фильм этого мира только-только «снимается». Это означает не больше и не меньше, что прошлое, к счастью, незыблемо, в то время как будущее, к счастью, еще предстоит сформировать...». По В. Франклу, про­шедшее — тоже вид бытия и, быть может, самый на­дежный.

Психологи, стремящиеся помочь человеку, среднему человеку, не йогину и не святому, стараются, чтобы он не бежал от своей субъективности, не считал ее ущерб­ной и порочной в силу ее объективной ограниченности, но полюбил ее такой, как она есть. Только спокойная и несуетливая любовь к эмпирическому «я», маленькому, смертному, заброшенному в бытие и обремененному фак­тичностью способна исцелять и направлять, так транс­формировать душу, чтобы она открылась новизне, и дру­гому человеку, и космической беспредельности. Истин­ное «я» можно найти не на путях запрета, отказа, забве­ния, но лишь на путях дозволения, памяти и любви.

Любить фактичное, ограниченное, несовершенное, конечно, трудно, но мне кажется, эта столь несовершен-

10. Зак. 49 289

Нравственность перед искушением иномирностыо

ная любовь (а может быть, только стремление к ней) го­раздо выше побега от эмпирии в абстрактные безликие высоты, сколь бы духовными и космическими они ни были. Потому что она требует терпения, великодушия, благородства, потому что только она доступна всем и спо­собна улучшить конкретную земную жизнь. Любовь и мера, мера и любовь — две сливающиеся дороги к лучше­му и высшему «я».