4. Проблема доверия

Если человек с детства получает опыт злостного обма­на, его уделом может стать недоверие — одно из самых тяжелых эмоционально-нравственных состояний. Изве­стный западный психотерапевт Э. Эриксон говорит о том, что в раннем возрасте формируются структуры либо ба­зисного доверия — когда мать удовлетворяет нужды ре­бенка и объясняет смысл своих действий, либо базисно­го недоверия — в случае пренебрежения нуждами ребен­ка и отсутствия объяснений.

Люди с базисным доверием, несмотря на столкнове­ние в более старшем возрасте с коварством, ложью и об­маном, все же сохраняют позитивное мировосприятие и способность радоваться жизни. Они умеют отличать то, чему можно доверять, от того, что доверия недостойно, отделять твердь от хляби, а зерна от плевел. Те же, кто волею судеб приобрели с младенчества базисное недове­рие, постоянно испытывают депрессию, тревогу, страх и чувство враждебности к окружающим. Они не доверяют всему: друзьям и недругам, далеким и близким, даже са­мому себе.

Люди, доверительно относящиеся к миру, разумеет­ся, не должны быть уравнены с простаками и тюфяками, которых легко вокруг пальца обвести и которым можно лапшу на уши вешать. Старая истина «доверяй, но про­веряй» действует здесь в полной мере. Однако сначала все же доверяй! Базисное доверие предполагает опреде­ленный риск, возможность быть обманутым. Другое дело, что человека доверия это не убивает, не подрывает его веру в лучшее, а лишь заставляет в очередной раз про­явить великодушие по отношению к несовершенному миру. Тот, кто в целом доверяет действительности, со-

140

Лекция 4

храняет оптимистичное и радостное мировосприятие, несмотря на мелкие разочарования.

Человек недоверия по мере своего взросления стано­вится все недоверчивей и подозрительней, а подозритель­ность исключает радость. Да и какая уж тут радость, если все, что есть вокруг хорошего, само добро, истина или кра­сота представляются ему лишь масками, скрывающими зло, ложь и уродство. Белые одежды — всегда одеяния дьявола, невинность — лишь занавес для греха. Нет, нельзя дове­рять, надо разоблачать, срывать маски, изобличать лжецов и обороняться, обороняться, обороняться! Подозритель­ность не отличает черное от белого, верх от низа, лжи­вость от искренности. Поэтому подозрительный, недовер­чивый человек всегда дистанцирован от других, он потен­циально агрессивен, ибо готов отвергать, изолировать и даже разрушать. Недоверие к другим людям — лейтмотив пове­дения и мышления подозрительных и готовых к самозащи­те индивидов, нередко предпочитающих бить первыми.

Конечно, странно было бы требовать, чтобы откры­тость и доверие проявлялись к заведомым врагам, недру­гам, противникам и конкурентам. В отношениях кон­фронтации и борьбы всегда есть объективные основания для большой доли недоверия. Но и здесь, если борьба зашла в тупик и противостоящим сторонам нужно найти общий язык, они должны хотя бы отчасти довериться друг другу, иначе никакого согласия не получится, и пробле­мы не смогут быть решены. Дело, однако, в том, что обманность, ставшая для личности наваждением, вызы­вает подозрительность не только по отношению к сопер­никам и противникам, но и к людям близким и доброже­лательным, к значащим другим, как говорят психологи.

Чем может подкрепляться недоверчивость и подозри­тельность в отношениях с близкими? Американский пси­холог Э. Берн, автор книги «Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры», описывает в сво­их работах множество стереотипных взаимодействий (он

141

Честность и справедливость

называет их трансакциями), в результате которых участ­ники получают психологические выигрыши. Однако эти выигрыши (чувство превосходства, эмоциональные «по­глаживания» и т. д.) всегда бывают получены за счет унижения и подавления другого участника бессознатель­ной игры. Берн показывает, что в общении с близкими мы частенько стремимся утвердить себя за их счет. Один из ярких примеров таков: мальчик и девочка играют в песочнице. Девочка просит мальчика: «Слепи мне пе­сочный пирожок». Мальчик искренне хочет услужить под­ружке, он старательно лепит пирожок и радостно подно­сит ей свой подарок. Девочка смотрит с презрением и говорит ему: «Фи, какие у тебя грязные руки!» Девочка получила свой «выигрыш» — и пирожок, и возможность утвердить свое превосходство. Конечно, она делает это засчет мальчика, который остался без благодарности, да еще и оказался неизвестно почему облит презрением. Бу­дет ли он радостно и доверительно бросаться «лепить пи­рожок» для другой подружки? Не станет ли он подозре­вать в совсем другой девочке тот же тайный умысел — проявить свое высокомерие именно тогда, когда другой открыт и беспомощен?

Привычка к психологически корыстным играм, уда­ры, полученные от значащих других, вызывают порой то­тальное недоверие и неспособность к искренним и от­крытым отношениям, которые можно назвать истинной близостью. Настоящая человеческая близость — это от­ношения без игр и эксплуатации, она возможна лишь при полном взаимном доверии. При таком доверии человек совершенно уверен, что его никогда не станут использо­вать как средство и не перешагнут через него равнодуш­но. Поэтому он спокоен, весел, и ему нет нужды опа­саться, тревожиться и ударять первым, чтобы упредить чужой удар. К сожалению, истинная близость — не та­кая, как хотелось бы, частая вещь в нашей жизни. В массе люди не вполне доверяют своим близким.

142

Лекция 4

Еще более печальная ситуация возникает тогда, когда индивид не доверяет и себе и другому. Тот, кто подозри­тельно относится к собственной личности, считает себя недостойным любви и уважения, начинает подозревать в обмане как раз тех, кто искренне его любит. Логика здесь такова: «Как можно меня любить, если я на самом деле так несовершенен и плох? А поскольку я недостоин люб­ви, то, стало быть, тот, кто говорит, что любит меня, обманывает. Наверное, у него есть какие-то корыстные цели и эгоистические планы на мой счет! А ну-ка, где здесь таится корысть?» Самое печальное, что при этом подвергаются сомнению и недоверию самые настоящие, идущие от сердца чувства.

Протестантский теолог Пауль Тиллих в своей книге «Мужество быть» говорит о таком виде мужества, как спо­собность принять приятие. Речь идет о человеке и Боге. Грешный человек не может поверить, что Бог принимает и любит его таким как он есть, со всеми его скверными мыслями и нелепыми поступками, он не в силах принять приятие. Для того чтобы принять приятие, необходимо мужество. Фактически речь идет о мужестве доверия, до­верия полного и абсолютного, способности перешагнуть через собственные сомнения и страхи и предаться выс­шей и бесконечно благой любви. Конечно, другой чело­век — не Бог, но межличностные отношения аналогич­ны тем, о которых говорит Тиллих. Чтобы испытать ис­тинную любовь и высочайшую радость, необходимо глу­бокое доверие к силе чужого чувства и к самому себе как существу достойному всего самого хорошего, что может дать жизнь.

В основе китайской философии, как даосской, так и конфуцианской, лежит глубокая идея доверия к миру. В ней нет христианского представления о неистинности и скверности земного мира, так же как нет индуистской идеи об эмпирической реальности как майе (иллюзии). Китайская мысль всегда исходила из убеждения, что если

143

Честность и справедливость

вы не доверяете природе и другим людям, вы не можете доверять себе, а если вы не доверяете себе, то не можете доверять даже своему недоверию. Но тогда вы просто па­рализованы и не можете никак действовать и никак посту­пать. Доверие к миру — основа любого человеческого по­ступка и любого осмысленного суждения. Хорошо было бы и нам, людям, выросшим на просторах Евразии, при­нять эту древнюю восточную истину и следовать ей как в нашем мировосприятии, так и в нравственном поведении.