3. Любовь как чувство и деятельная способность

Слово «любовь» кажется на первый взгляд вполне по­нятным. В повседневной жизни им в первую очередь называют могучее чувство тяготения, которое люди про­тивоположного пола испытывают друг к другу. В вооб­ражении сразу возникают ставшие каноническими обра­зы Ромео и Джульетты, вспоминаются розы, слезы, лун­ные вечера, стихи, гитары и огонь, символизирующий эротическую страсть. Что ж, всему этому есть место и в

7* 195

Влюбленность и любовь

жизни, и в искусстве. Однако свести представление о любви только к бурному ослепительному влечению, по­рой вспыхивающему между людьми, или к романтичес­кой влюбленности было бы и неверно, и несправедливо по отношению к этому совершенно особому и очень бо­гатому по своему содержанию феномену. Любовь, как бриллиант, сверкает множеством граней, переливается бесчисленными оттенками, что прекрасно отражено в разных расшифровках смысла самого слова, указываю­щего нам на разные отношения: любовь родительская, любовь детская, любовь братская, любовь к человечеству; любовь к Родине, любовь к Богу... И все это — любовь. Как же разобраться в этом, как говорят лингвисты, по­лисемантическом понятии?

Я думаю, что говоря о любви, мы последуем Людвигу Фейербаху, который считал любовь между мужчиной и женщиной исходной для всех других ее видов, и потому начнем свое рассмотрение именно с этого индивидуаль­ного чувства. Однако логика рассуждений неизбежно за­ставит нас говорить и о других видах любви, которая спо­собна простираться от обращенности к собственному «я» до охвата всего мироздания.

Итак, попробуем сначала нарисовать образ любви как нравственного чувства, как особого переживания, кото­рое не может быть без остатка сведено к биологическому влечению полов. Половой инстинкт — это естественный фундамент любви, но как дом, в котором живут люди, не сводится к одному фундаменту, любовь не сводится к телесному влечению. Физическая страсть как любая ес­тественная потребность (голод, жажда) может быть срав­нительно быстро удовлетворена и насыщена, и в этом смысле она кончается на определенный период време­ни. В отличие от нее любовь как душевно-духовное и нравственное отношение не знает перерывов, антрактов. Она не исчезает с удовлетворением страсти, а простира­ется за ее пределы, озаряя всю жизнь человека, где бы он

Лекция 6

ни был и чем бы ни занимался, Любовь вырастает над сексуальным тяготением и, окутывая его своими тонки­ми флюидами, облагораживает и возвышает.

Любовь к другому человеку — это утверждение его бы­тия. Когда мы кого-то любим, то хотим, чтобы он был, существовал, продолжался, никогда не умирал. В этом любовь противоположна ненависти, стремящейся подавить и уничтожить. Кроме того, любовь — это утверждение Другого как уникального, неповторимого, единственного су­щества. В любви, если это настоящая любовь, мы не выбираем своего Любимого из числа других, что означало бы рациональное прикидывание, калькулирование, холод­ное сравнение. Любовное переживание рождается спон­танно, оно как бы выбирает за нас с абсолютной точ­ностью. В этом смысле любовь свободна (нельзя заста­вить себя полюбить кого-то, кто вовсе не нравится!) и не­свободна (нельзя умственно-волевым усилием заставить себя разлюбить, если уж сердце заговорило).

Когда мы видим Другого как единственное, неповто­римое существо, то воспринимаем его в некотором смысле как совершенство. Это значит, что у нас нет потребнос­ти поскорее своего любимого переделать, перевоспитать, перекроить по собственным меркам. Любовь — это при­нятие Другого таким, как он есть, переживание его как абсолютной ценности. Знаменитый индийский проповед­ник XX в. Раджниш очень хорошо говорит, что в любви мы как бы слабеем перед завершенностью, целостностью и абсолютностью Любимого, мы не деятельны, потому что просто ничего не можем сделать.

Однако при таком понимании чувства любви у всяко­го думающего человека возникает правомерный вопрос: а не является ли такая завороженность просто результа­том игры собственной фантазии? Может быть, мы вы-мысливаем образ Другого, идеализируем его и влюбля­емся в свою собственную выдумку? Такая опасность, ко­нечно, есть, но если за сближением с предметом любви

19?

Влюбленность и любовь

не следует моментального разочарования, то, скорее все­го, нам выдалась счастливая возможность действительно полюбить, увидеть нашего избранника «таким, как его задумал Бог». Дело в том, что любящий глаз не останав­ливается на одной лишь эмпирической реальности, он способен заглянуть в глубину, увидеть в Любимом его луч­шие возможности, которые пока не реализованы, уловить его тенденцию к духовному, интеллектуальному и эмоци­ональному росту. Известный немецкий философ XX в. Макс Шелер замечал по этому поводу, что любовь видит не эмпирическое бытие другого, а его сущность. Любовь — это бережное проникновение в загадку чужой субъектив­ности, она не ослепляет, а, напротив, делает человека зрячим, открывает личность другого.

Безоговорочное принятие Любимого, разумеется, не сводится к любованию его умом или способностями. В любви человек воспринимается целиком, не только как духовное, но и как телесное существо с присущей ему внешностью, манерой поведения, мимикой, жестами. Здесь нет жесткого разделения на материальное и иде­альное, Пюбимый так же неповторим в чувственном от­ношении, как и в отношении личностном.

В идеале переживание любви является взаимным, лю­бовь тогда полноценна, когда она имеет адекватный ответ другой стороны. В этом случае происходит как бы взаимо­слияние душ, их счастливое гармоническое соединение. При этом индивидуальности не растворяются друг в друге, на­против, каждый из любящих сохраняет свое собственное лицо, свою неповторимость. Происходит лишь взаимное обогащение, из которого является новое качество — каче­ство отношения. Конечно, в реальной жизни любовь чаще всего бывает «несимметричной», один из любящих чувствует сильнее и ярче выражает свои переживания, но это не ме­шает любви, а лишь придает ей остроту и сложность.

Откуда берется потребность в переживании любви? Из­вестный психоаналитик Эрих Фромм считает, что чело-

198

Лекция б

век в силу наличия у него сознания очень остро пережи­вает свою отьединенность от мира, свое онтологическое одиночество. Осознавая свою особость и свою смертность, он испытывает экзистенциальную тревогу и страх, ощу­щает беспомощность перед силами природы и общества. Именно поэтому он так сильно жаждет единения с миром и другими людьми, хочет быть принят, признан, утверж­ден теми, кто не есть он сам. Ему необходима опора.

Человек, говорит Фромм, ищет разные способы со­единения с миром. Он пытается идти по пути экстаза: ищет самозабвения в оргиях, применяет алкоголь и нар­котики. Однако при этом мощные переживания и страс­тные состояния, размывающие границы «я», очень крат-ковременны, к тому же они разрушают организм челове­ка и плохо влияют на его психику.

Второй путь к единству с другими основан на подчи­нении группе. Можно стать частью племени, семьи, рода, народа, государства. Люди сами охотно подчиняются со­циальному диктату, их не надо так уж принуждать! Когда человек становится частью мощной консолидированной группы, это дает чувство спокойствия, он следует ста­бильному, однажды заведенному порядку. Однако, по­лагает Фромм, коллективное единство — лишь псевдо­единство, оно предполагает равенство, понятое как оди­наковость, а одинаковость стирает индивидуальность. Таким образом, ради слияния с коллективом следует от­казаться от своей уникальности и своей собственной жиз­ненной позиции.

Третий путь выхода из одиночества — творческая дея­тельность. Здесь человек нередко приходит в гармоничес­кое единство с миром, и это единство зависит от него самого. Однако подобная счастливая возможность есть далеко не у всех (не все являются музыкантами, писателя­ми, художниками!). К тому же, давая гармонию с миром как таковым, творчество не обеспечивает гармонии с людь­ми, не дает успокоения в межличностных отношениях.

199

Влюбленность и любовь

Полное решение проблемы, считает Фромм, именно в достижении межличностного единства, т. е. в любви. Любовь — главная страсть, которая скрепляет двух любя­щих, семью, клан, общество, человеческий род.

Но любовь должна быть понята правильно. Многим людям кажется, что любовь — это просто эмоциональное состояние, и они хотят быть любимы, стать предметом чужого чувства. Но это лишь одна сторона медали. Вто­рая сторона состоит в том, что любовь — это не только переживание, но и деятельная способность. И как вся­кая деятельная способность, она может быть развита. Лю­бовь может стать наукой и искусством, умением прино­сить и другому человеку, и себе самому пользу и радость.

Если мы хотим только получать что-то от другого, то мы еще не любим. Мы просто удовлетворяем за счет дру­гого свои потребности, решаем собственные проблемы, относясь к любящему как к средству, а не как к цели. Такая «любовь» непродуктивна, она ничего не способна давать, а может только брать, заполняя чужим чувством и старанием собственную пустоту. Истинная любовь стре­мится давать, а не получать. При этом в любви дают другому отнюдь не только материальные блага, дают свое соучастие, свою жизнь, свою субъективность, и за счет взаимности «давания» происходит взаимообогащение.

В чем же выражается дающая, или истинная, любовь? (Говоря о такой любви, имеющей реальное практическое воплощение, мы неизбежно выходим за рамки рассмот­рения отношений «мужчина и женщина», далеко расши­ряя круг «любовного взаимодействия».)

Э. Фромм показывает четыре поведенческих компо­нента, свойственных, на его взгляд, всякой любви.

Первый компонент — забота. Когда мы любим, мы заботимся о любимом Заботиться — значит интересо­ваться жизнью другого, стараться уберечь его от опасно­стей и неудобств, это значит трудиться для него. Хоро­шей моделью заботливого отношения является отноше-

200

Лекция 6

ние матери к ребенку. Мать охотно и с радостью забо­тится о своем малыше, кормит его, стирает для него, воспитывает его. Она не воспринимает это как тяготу. Напротив, такая работа для Любимого доставляет удо­вольствие. Заботиться — значит способствовать разви­тию того, кого любишь, создавать для него условия.

Любовь-забота распространяется не только на людей, но и на животных, братьев наших меньших. «Общества защиты животных», ныне существующие в мире, исхо­дят из любовного, бережного отношения ко всем божьим тварям, населяющим нашу планету, из внимательного и покровительственного взгляда на них.

Любовь и труд неразделимы. Даже когда речь идет не о человеке и не о животном, а о деле, это единство вос­производится в полной мере. Так, ученый, любящий свою работу, неутомимо трудится над исследованиями, мастер не ленится довести свое изделие до совершенства, хоро­ший врач не жалеет времени и сил, чтобы поставить на ноги больного и любуется его окрепшим организмом, словно своим творением. Любовь к делу и к людям на­полняет всякий труд вдохновением. Всякая любовь пре­вращает труд в радость.

Но вернемся к межличностным контактам. Второй важнейший компонент любви — ответственность. Она непосредственно вытекает из заботы. Мы всегда чувствуем себя в ответе за Любимого, что бы с ним ни происходи­ло. Однако это не просто формальное выполнение дол­га, а живое переживание, чувство тесной связанности с предметом любви. Ответственность выражается в нашей способности чутко и тонко улавливать потребности, ин­тенции и стремления Любимого, помогать ему.

Забота и ответственность выступают проявлением люб­ви, когда они ненавязчивы и в них нет подспудного жела­ния поработить другого. Дело в том, что забота очень лег­ко перерастает в гиперопеку, а ответственность — в агрес­сивную требовательность. Это хорошо прослеживается на

201

Влюбленность и любовь

отношениях родителей к детям. Чрезмерно страстная мать способна лишить своего ребенка всякой инициативы, до самой взрослости отказывать ему в самостоятельности, аргументируя свое поведение тем, что она о нем заботит­ся. Таким образом, забота может стать веригами, про­сто-таки душить человека, не давая ему развиваться, при­обретать собственный опыт, «обжигаться о свои свечки». Дети, подвергавшиеся гипертрофированной заботливости, долго остаются инфантильными, неприспособленными к жизни. Удушающая забота является, по существу, не лю­бовью, а видом манипуляции, когда в Любимом не видят субъекта, личности. Такая гиперопека часто выступает под флагом ответственности: «Я же за тебя отвечаю!» Од­нако истинная любовь всегда соблюдает разумную меру в соотношении своего влияния и чужой свободы.

Третий компонент любви — уважение. Уважение — это способность видеть другого таким, как он есть, осо­знавать его индивидуальность. Мы нередко смотрим на любимых нами людей через призму собственных жела­ний, потребностей, амбиций. Мы настойчиво хотим, чтобы они были такими, как нам примечталось, и пото­му стараемся переделать, перестроить их на свой лад. Но подобное отношение на самом деле далеко и от уваже­ния, и от любви. Другой — не вещь, которую можно использовать в своих целях, и не игрушка, которой за­бавляются и даже порой ломают. Тот, кого мы любим — личность, обладающая своим внутренним миром, созна­нием, волей, собственным Жизненным путем, судьбой, предназначением. И если мы действительно любим, то любим реального человека со всей его своеобычностью и неподатливостью внешнему напору. Только образ, создан­ный воображением, только фантом можно безболезнен­но перекроить на свой лад, и он станет таким, как вы задумали. А человек способен сопротивляться всем сво­им существом желанию любящего изменить его личност­ное ядро, сделать из него нечто иное. Любящий любит

202

Лекция б

того, кто есть, а не того, кто был бы нужен для реализа­ции каких-то расчетов и планов.

И здесь снова яркий пример являют родительско-дет-ские отношения. Нередко родители хотят видеть в ре­бенке воплощение своих собственных нереализованных стремлений и совсем не считаются со спецификой от­прыска, с его способностями и желаниями. Кому не из­вестен безудержный напор матерей, твердо решивших обучить свое чадо музыке во что бы то ни стало! Мама хотела в детстве играть на фортепиано, но не смогла реа­лизовать мечты, зато теперь она изо всех сил старается принудить сына получить музыкальное образование. Мальчишке медведь на ухо наступил, он вопит, отбива­ется и старается сломать пианино, но мама непреклон­на. Она же хочет сыну добра! Это типичный пример не­уважения. Уважение состояло бы в том, чтобы чутко при­слушаться и понять, а к чему способен мой ребенок? Может быть, он гениальный бегун, художник или у него есть организаторский талант. Но для такого понимания следует отвлечься от себя, от своей нереализованности и обратить внимание на индивидуальность сына.

Подобные проблемы бывают и в супружеских парах, когда, например, женщина выходит замуж, желая сде­лать из мужа крутого бизнесмена, в то время как он ти­пичный исполнитель, ничего не смыслит в деньгах и бо­ится всякого риска. Попытки настоять на своем и сломать другого в таких случаях чаще всего кончаются разводом.

Разумеется, сказанное нами об уважении не означает, что люди в ходе жизни не влияют друг на друга и что родители не должны воспитывать детей. Отец и мать во многом формируют личность своего ребенка, муж и жена прилаживаются, притираются друг к другу, постепенно изменяясь. Однако любовь присутствует только тогда, когда изменения ненасильственны, когда они не разру­шают ядра индивидуальности, не идут наперекор спо­собностям и стремлениям человека, а, напротив, помо-

203

Влюбленность и любовь

гают ему развить до совершенства то хорошее, что в нем, несомненно, есть.

Понять, в чем же нужно способствовать развитию Лю­бимого, позволяет четвертый компонент любви — зна­ние. Конечно, это знание не является строго рациональ­ным, логическим, скорее, это интуитивное постижение. В познании другого мы проникаем через поверхностные слои его проявлений, как бы прикасаемся к чужой душе. Другая личность всегда тайна. Эту тайну можно пытать­ся открыть жестокостью, но тогда мы не находим именно того, что ищем: жестокость убивает душу другого, и ищу­щий не обретает ничего, кроме мертвых останков. Толь­ко любовь — бережное и милующее отношение — спо­собна прикоснуться к сокровенному в другой личности, понять ее живую субъективность и отозваться на ее стрем­ления и порывы. Это проникновение-понимание может состояться лишь тогда, когда мы отрешаемся от собствен­ных амбиций, от претенциозности и обидчивости и мо­жем встретиться с внутренним миром Любимого, видя его таким, как он есть, без искажающей призмы наших страстей и желаний.

Таковы основные компонеты любви как деятельной способности, как поведения по отношению к другому.

Любовное поведение, как мы уже отмечали, имеет одно существенное ограничение. Любовь не должна и не мо­жет быть насильственной, запрашивающей, навязываю­щей свое. Иногда человек попадает в ситуацию, когда era любовь, щедро изливающаяся из сердца, просто не нужна другому, Любимый не принимает ее. Любовь ока­зывается неразделенной, безответной, а любящий оста­ется в одиночестве. Что тогда? Нужно ли убить в себе любовь, отказаться от нее, если она не нужна тому, кого любишь? Можно ли ожесточиться и возненавидеть, ког­да твои забота и внимание отвергнуты?

Я думаю, что убивать любовь всегда плохо. И не толь­ко потому, что современные экстрасенсы грозят «убивцу

204

• Лекция 6

любви» ужасными кармическими последствиями и нега­тивными энергоинформационными программами, пресле­дующими его детей и внуков до седьмого колена. Убить любовь — значит прежде всего лишить себя самого ог­ромного вдохновения и большой радости, ибо хорошо, конечно, быть любимым, но любить самому — лучше. Это не значит, что следует раздувать в себе безответные чувства и долго мучиться сознанием отверженности. Ос­трота сожаления о том, что ты не принят Любимым, со временем пройдет, но останется доброе чувство к нему, восхищение, очарованность, и эти чувства могут долго-долго украшать жизнь.

Кроме того, истинная любовь, даже если она безот­ветна, всегда великодушна. Она признает за Любимым право жить своей жизнью и идти своим путем, искать собственную судьбу. Если тебе не дано заботиться о Лю­бимом, вспомни об уважении, которого он заслуживает, о его праве быть собой. Поэтому мы можем грустить и сожалеть о безответности, но не должны ненавидеть и про­клинать человеческое существо, которое еще вчера пред­ставлялось нам самым прекрасным на свете. Злобясь и обижаясь, желая вчерашнему Любимому несчастья, мы не просто разрушаем собственную душу, мы еще и пре­даем саму суть любви. Настоящая любовь — та, которая сохраняет свет и тепло, несмотря на безответность, ис­пытания и разочарования. Любишь — люби! Любовь и благожелательность превозмогают любую боль, любое время и любое расстояние.