2. Проблема разочарования

Как ни хорош мир влюбленности, как ни радует он душу, перед влюбленным.всегда стоит вопрос: не есть ли образ Любимого — лишь результат моего собственного воображения? Какова мера моего добровольного самогип­ноза? Что в реальности соответствует моему восторжен­ному взгляду?

189

Влюбленность и любовь

В своем трактате «О любви» Стендаль описал процесс, который назвал кристаллизацией. Как ветка, опущен­ная в соляную копь, вскоре оказывается покрыта сияю­щими кристаллами, так и образ возлюбленного наделя­ется всевозможными совершенствами благодаря деятель­ной работе воображения влюбленного. Таким образом, Стендаль признает, что влюбленность — результат актив­ности нашего ума, мы сами творим в своем сознании сияющую, привлекательную картину, портрет другой личности и сами же увлекаемся созданным образом. Мы любим свой вымысел, то, что создали сами и что далеко отстоит от реального конкретного человека, подвержен­ного слабостям и обладающего массой недостатков.

Влюбленность действительно во многом связана с иде­ализацией. И потому она чрезвычайно требовательна. Кумир, проявивший свойства, «не полагающиеся» ему по измышленному влюбленным образу, низвергается с пьедестала и нередко подвергается насмешкам и презре­нию. Маятник чувств дает отмашку: от восторга и обо­жания — к высокомерию и брезгливости. Именно это свойство любви-эроса и считал трагическим Бердяев. Здесь наблюдается явное противоречие между эроти­ческой тягой к идеалу, совершенной идее и невозмож­ностью воплощения этой манящей идеи в земном, теле­сном существе, всегда с необходимостью несовершенном. В свое время еще Спиноза говорил о том, что следует любить только вечное. Невечное или умирает или разо­чаровывает.

Категоричность влюбленности, ее настоятельное тре­бование к Любимому держать высоту часто вызывает раз­дражение и даже страх у того, кого любят. Он хочет быть собой, реальным человеком, а не идеалом, он не выдер­живает постоянного стояния на цыпочках и охотнее от­кажется от обожания, чем примет его, хотя влюбленность, конечно же, льстит самолюбию. Чтобы влюбленность мог­ла перейти в любовь и соединять, а не разделять людей,

190

Лекция б

она, несомненно, должна иметь в качестве «второго я» то, что Н. Бердяев называл «каритас»: снисхождение, прошение, сострадание, жалость. Влюбленность может быть жестокой к своему избраннику, любовь — никогда. Только соединение этих двух эмоциональных полюсов спо­собно сделать иллюзорный мир реальным, не разрушив его светоносного ядра — влюбленности.

Я думаю, что влюбленность как состояние души в раз­ных отношениях несет в себе разную меру субъективнос­ти. Очарованность внешностью человека, несомненно, глубоко субъективна в самом лучшем смысле этого сло­ва. Никто извне никакими согласованными мнениями или количественными измерениями не способен дока­зать мне, что мой избранник нехорош собой. Он может не соответствовать общепризнанному канону красоты или мужественности, но если мои глаза радуются ему, зна­чит, он красив. Иное дело — оценка целостности лично­сти, ее нравственных и интеллектуальных качеств, твор­ческих возможностей.

Здесь для влюбленного существует проблема соотне­сения собственных представлений с некоторыми реалия­ми: с поведением Любимого, его взглядами, результата­ми его поступков и деятельности, а также мнениями дру­гих людей. Конечно, все эти критерии не абсолютны. Поступки могут иметь благородные мотивы, не совпада­ющие с плохими результатами; разные люди могут вы­сказывать диаметрально противоположные мнения. И все же вопрос о том, не иллюзия ли достоинства моего из­бранника, в той или иной форме возникает перед влюб­ленным, заставляя его прислушиваться и присматривать­ся, быть внимательным и чутким, дабы увидеть Любимо­го так, как он есть. И, Боже мой, как хочется, чтобы он, реальный, был таким, как я его вижу\

На мой взгляд, есть два основных пути разочарования в возлюбленном, обнаружения расхождения между фан­тазией и действительностью. Первый путь связан с от-

191

Влюбленность и любовь

ношением, которое можно назвать «влюбленность на рас­стоянии». Второй - с влюбленностью, которая является частью любви как более сложного и емкого чувства, с влюбленностью, способной существовать и сохраняться в условиях совместной жизни, проблем, быта и т. д.

«Влюбленность на расстоянии» способна стремитель­но испариться при сближении влюбленного с предметом страсти. Случается, что даже сам факт знакомства лик­видирует очарование, совлекая с человека ту вуаль зага­дочности, которую набросило на него воображение влюб­ленного. Яркий пример такого разочарования описыва­ет М. Пруст. Герой его романа «В поисках утраченного времени» с детства влюблен в герцогиню Германтскую, которая, благодаря сложным ассоциациям, связанным с ее именем, представляется ему почти феей. «Однако фея блекнет, — пишет М. Пруст,— когда мы приближа­емся к настоящей женщине, носящей ее имя, ибо имя начинает тогда отражать женщину, и у женщины ничего уже не остается от феи: фея может возродиться, если мы удалимся от женщины; но если мы не отойдем от женщины, фея умирает для нас навсегда...».

Разумеется, случай, который описывает Пруст, в не­котором роде особый, и тем не менее нередко сама дос­тупность предмета обожания, возможность общаться, сблизиться с ним как бы резко снижает его ценность. Думаю, такие разочарования возникают или у людей со слишком пылкой фантазией, насочинявших невесть ка­кие наслаждения и восторги, в принципе не существую­щие в реальной жизни, или у влюбленных, для которых приближение к недоступному прежде возлюбленному было не более чем актом самоутверждения. Таких людей обычно не интересует реальная личность избранника, для них важно из положения алкающего и добивающегося перейти в положение равного или господствующего, а тогда уже можно с полным правом сказать: «Подумаешь, да она такая же, как все! А я-то думал...»

192

Лекция 6

Нередко считается, что глубокое разочарование в пре­красном образе возлюбленного вызывает физическое сближение. С. Надсон писал: «Только утро любви хоро­шо, хороши только первые робкие речи, трепет девствен­но-чистой, стыдливой души, недомолвки и беглые встре­чи». Представление об унижающем и грубом характере телесного общения, о его карикатурности, неистинности свойственно христианской традиции. Уже упомянутый нами Клайв Льюис с присущим ему мягким юмором пи­шет о том, что тело состоит при нас шутом. «То, что у нас есть тело — самая старая на свете шутка... На самом деле, если любовь их не кончится скоро, влюбленные снова и снова ощущают, как близко к игре, как смешно, как нелепо ее телесное выражение». Полагаю, такое пред­ставление — дань аскетизму. Влюбленность вряд ли мо­жет разрушиться исключительно по причине несовершен­ства нашей физической природы. Мы влюбляемся не просто в бесплотную душу, в умопостигаемое чужое «я», а в реального человека, в нерасторжимое единство этой души и этого конкретного тела, единственных и непо­вторимых в своей восхитительной целостности.

Наконец, может быть, самым сильным источником разочарования выступает повседневное общение. Если вы идеализировали своего возлюбленного и вылепили его в своем сознании из одних непомерных достоинств, на­делили всевозможными добродетелями, то некоторое ра­зочарование просто-таки неизбежно. Реальный человек может быть и раздражителен, и боязлив, и подвержен сла­бостям, он может быть лентяем или занудой, читающим вечные нотации. Все эти не слишком приятные качества обычно не видны издалека, скрадываются расстоянием, сдерживаются этикетом общения, предназначенного для посторонних. Любимый может обладать привычками и правилами, не совпадающими с вашими. В общем, ког­да человек предстает перед вами как он есть, в разнооб­разных сторонах и гранях своей натуры, ригористическая

7. Зак. 49 193

Влюбленность и любовь

влюбленность подвергается тяжелейшему испытанию. И в это время христианская, снисходительная любовь, щед­рая, но неброская, оказывается спасительницей нашего воображения, смягчает страсть к разрывам, возникающую на почве бытовых разочарований.

Разумеется, любовь как целостное и богатое отноше­ние возникает и существует тогда, когда сближающих и радующих моментов оказывается больше, чем отдаляю­щих и раздражающих. Эта истина достаточно банальна, однако каждый человек, каждая пара влюбленных пости­гает ее заново на своем собственном опыте.

Разочарование возможно и тогда, когда влюбленность, долго существовавшая как ядро любви, оказывается под ударом по причине того, что Любимый сильно изме­нился. Люди могут прожить вместе годы, перенести ис­пытания и сохранить восхищение друг другом, очарован­ность, увлеченность, однако потом либо один из них, либо оба постепенно утрачивают именно те свои досто­инства, которые послужили основой влюбленности. Жиз­нерадостный и оптимистичный может потерять свою бла­горасположенность к миру; фантазер утратить фантазию; прежде страстный ученый все забросить и стать скучным бездельником; спокойный и уравновешенный сделаться злобным брюзгой. Все это нередко бывает в жизни. И все это убивает влюбленность, несмотря на то, что она вынесла и одолела множество внешних испытаний, труд­ностей и разлук.

Я уже не говорю о том, что в ходе длительных отноше­ний Любимый способен совершать поступки, которые со­всем не по душе влюбленному, возмущают его нравствен­ное чувство, вызывают протест. Умирание влюбленнос­ти не обязательно приводит к распаду семьи или же мно­голетнего устойчивого контакта, просто отношения ста­новятся иными. Бывший влюбленный смотрит на быв­шего Любимого теперь уже терпеливо и со снисхождени­ем; быть может, не хочет обижать, не решается ломать

194

Лекция 6

налаженное. Семьи сохраняются ради детей, ради при­вычного быта, ради взаимной поддержки. И тем не ме­нее, как грустно думать: «Когда я был влюблен (влюбле­на) в свою жену (мужа)...». «Был» вместо «есть» означа­ет, что величайшее блаженство жизни кончилось.

Сохранение влюбленности — всегда дело двоих, и как ни тяжело Любимому держать высоту и подтверждать свои реальные достоинства, он должен это делать, если, ко­нечно, хочет всегда видеть рядом преданный и одобри­тельный взгляд и слышать ободряющий голос, если хочет быть Любимым, а не просто сожителем или соседом.

Мне хотелось бы закончить свое маленькое размыш­ление о влюбленности на мажорной ноте. Конечно, влюб­ленность подстерегает много опасностей, впрочем, как и любовь, разрушение которой описал Ж.-П. Сартр в «Бы­тии и ничто», и тем не менее люди влюбляются и любят, это нисходит на них как дар, и дар этот никто не в силах отвергнуть. Какими бы разочарованиями ни грозили вол­шебные очки, само их существование — благо. Именно они позволяют нам видеть творческие кладовые нашей души, испытать самые сильные и светлые наши пережи­вания, те, что остаются с нами до конца, до заката. Да не оскудеет в душе благословенный источник, да не будут властны над ним удары судьбы, повседневность и годы!