5. Противоречия любви

Реальные любовные отношения, складывающиеся меж­ду людьми, полны противоречий и трудностей. Совре­менные психологи и психотерапевты написали множе­ство книжек, посвященных разным граням любовных и семейных конфликтов. Мы же остановимся на одном-

205

Влюбленность и любовь

единственном противоречии, носящем нравственно-фи­лософский характер, но представленном в трех ракурсах. Это противоречие между бескорыстностью и обладатель-ностью.

Исследуя это противоречие, мы последуем за тремя разными авторами, комментируя и интерпретируя их точ­ки зрения, выявляющие различные грани бескорыстия и обладательности. Представление о бескорыстной любви (агапе) и обладательной любви (эросе) идет из античной древности, от диалогов Платона, но в наши дни этот сю­жет приобрел как бы второе дыхание, он фигурирует у многих современных мыслителей, занятых этическими проблемами. Следует сразу подчеркнуть, что в реальном поведении людей присутствуют и моменты обладатель­ности, и моменты бескорыстия, просто в разной мере. Теоретический подход позволяет нам вычленить эти про­тивоположные стороны любви в чистом виде, но не сто­ит ни на минуту забывать о том, что в жизни они связаны и переплетены.

Итак, следуя рассуждениям английского автора Клай-ва Льюиса, мы можем выделить такие виды любви, как любовь-дар и любовь-нужда, где первая представляет со­бой полюс бескорыстия, а вторая тесно связана с обла-дательностью. Любовь-дар — это та бесконечно щедрая, безоглядная любовь, которой Господь Бог любит людей и сотворенный им мир. По убеждению представителей са­мых разных религий, а также согласно эзотерическим уче­ниям, Бог создал мир лишь затем, чтобы любить его и даровать ему блаженство и радость. Сообразно взглядам христианства, Бог есть полнота, абсолютная безущерб­ная целостность, он — само бытие, и создание им мира — акт его свободы, бескорыстный дар, проявление вели­кодушия. В соответствии с целым рядом оккультных представлений, Бог не творит мир, а сам воплощается в нем, принося таким образом самого себя в жертву. Но это радостная, счастливая жертва, Бог не ограничен ни-

206

Лекция 6

какой конкретной формой, и потому он дает жизнь ми­риадам разных форм. Бог дает людям все, что они есть и чем владеют, он держит их в бытии и ничего не просит в ответ. Любовь-дар, примененная к человеку, — это лю­бовь максимально дающая и ничего не требующая для себя самой. Она возникает от избытка душевных сил, эмоций, деятельных способностей. Любовь-дар излива­ется человеком на Любимого и на других людей и не про­сит благодарности, она полна сама собой и разбрасывает свои богатства, не заботясь о возможности исчерпаться. Да она и не может исчерпаться, потому что так любить способен лишь человек, открытый для высших сил и по­стоянно черпающий свое духовное и эмоциональное бо­гатство из бездонных кладовых самого бытия. В ситуа­ции обыденности ярким примером любви-дара является любовь матери к своему младенцу, для которого она пред­ставляет целую вселенную и которому она дает жизнь, питание и тепло.

Любовь-дар предполагает огромное внутреннее богат­ство любящего, который может отдавать, не требуя ком­пенсации, не настаивая на ответе, не надеясь на взаим­ность.

Любовь-нужда — прямая противоположность любви-дару. Она происходит от нашей слабости, неувереннос­ти в себе, боязни пропасть без сильной и доброй поддер­жки. Любовью-нуждой верующий любит Бога, и такой же любовью ребенок любит мать. Любя кого-либо любо­вью-нуждой, человек при помощи другого достраивает себя до целостности, избавляется от тревоги и страхов. Тот, кто слаб и зависим, крепко держится за Любимого, старается владеть им, никуда от себя не отпускать. Он страшится потери и всячески караулит свою опору, боясь, что ее похитят, отберут.

Моменты дарственности и нужды присутствуют прак­тически во всех межличностных любовных отношениях. И это понятно. Даже самый лучший человек — не Гос-

207

Влюбленность и любовь

подь Бог. Быть может, только святые способны подни­маться до полного, абсолютного бескорыстия, а обычно­му индивиду всегда нужен ответ другого, его взаимность, его благодарность. Что там говорить, даже самому Хрис­ту необходима протянутая ему навстречу рука человека!

В ситуации чистой любви-дара таятся некоторые пара­доксы. Я дарю любовь, но совсем никак не завишу от того, кого люблю. Если я совсем от него не завишу, то мне, в сущности, все равно, он это или другой, есть он или нет, реален человек, на которого из моего сердца щедро излива­ются благодеяния, или же он фантом моего собственного воображения. Полная независимость, абсолютная непри­вязанность, отсутствие стремления задержаться рядом, а также воспоминаний и сожалений хотя и являются призна­ками чистой любви-дара, одновременно выступают при­знаками равнодушия. Да-да, любовь-дар, взятая в своем идеале, без примеси нужды, очень напоминает безразли­чие: нет тебя — люблю других, всегда найдется, кого лю­бить! Такая любовь надчеловечна и сверхчеловечна. Да к тому же, как верно замечает Раджниш, она еще и неинте­ресна, так как исключает индивидуальные страстные про­явления. Ее можно просто не заметить... Вот поэтому для нормальной, горькой и радостной человеческой любви смер­тных к смертным всегда характерно сочетание дарственно-сти и нужды. Хорошо, когда дарственности много больше, но без малой толики нужды любви вовсе не получается.

Второй ракурс в различении бескорыстия и облада-тельности представлен в работах Н. Бердяева. Он гово­рит о каритпатшной любви («каритас» — жалость, состра­дание) и любви-эросе.

Каритативная любовь — это любовь неизбирательная, распространяющаяся на весь мир и всех людей. Легко любить умных, красивых и добрых, легко и приятно лю­бить друзей и тех, кто отвечает на наше благорасположе­ние. В легкой любви, конечно, нет прямой корысти, но есть некоторая психологическая выгода, есть радость са-

208

Лекция 6

мого межличностного отношения, удовольствие от об­щения со значимыми людьми. Для них нам и потрудить­ся не лень. Для них нам и расстараться — не труд.

Несравненно сложнее любить глупых, уродливых и злых, еще труднее — противников, недругов, врагов. Подобная любовь как бы противоречит нашей психоло­гии. Это совершенно четко подчеркивал в своих работах 3. Фрейд. Он считал, что любовь ко всем без разбору теряет в цене и несправедлива к своему объекту. Кроме того, не все люди достойны любви. Я могу любить того, кто лучше меня, или того, кто на меня похож, или чело­века, делающего мне добро; но любить чужака, не обла­дающего никакими достоинствами, мне чрезвычайно трудно! Для Фрейда любовь ко всем — это не более чем сексуальное влечение, заторможенное по цели и дающее общее чувство счастья без катаклизмов реальных инди­видуальных отношений. И все же идеал любви ко всем с момента возникновения Евангелия стал одним из глав­ных ориентиров в европейской культуре.

Неизбирательная бескорыстная любовь носит назва­ние милосердия, или христианской любви. Это любовь без психологических и практических выгод, глубокое добро­желательство, уважение и внимание к той богоподобной частице духа, которая есть в каждом человеке. Карита-тивная любовь отвлекается от предпочтений, забывает о различиях и благоволит к любому, видя в нем страдаю­щего Христа. Любовь-жалость, любовь-снисходительность — это видение Бога в людях, даже самых скверных, пад­ших, неприятных. Каритативная любовь духовна, она поднимается над уровнем дифференцированного телесно­го мира к единству в духе. Совершенно очевидно, что милосердие — это та же самая любовь-дар, но взятая в другом своем аспекте: как предназначенная для всех. Милосердным возможно быть только тогда, когда силы любви в тебе столь велики, что ты не ищешь ничего сво­его, а, напротив, можешь щедро одарить любовью того,

209

Влюбленность и любовь

кто не имеет собственной созидательной силы, можешь бестревожно отдать любовь тому, кто нуждается в ней. Несомненно, любить такой любовью трудно, и в чистом виде ее могут реализовать немногие: например, такие подвижники и святые, как Франциск Ассизский, Рама-кришна или Серафим Саровский. Каритативная христи­анская любовь выступает как идеал, как моральный ре-гулятив, а в практической действительности, сосуществуя в единстве с избирательной любовью, реализуется в мяг­ком, глубоко человечном отношении ко всякой личности.

Любовь-милосердие основана на сострадании, на со­чувствии ко всякому человеку, а в пределе — к любому живому существу. Она не пассивна, а деятельна, пред­полагает не просто сочувствие, но помощь. Сострадание в милосердной любви не означает, что мы просто начи­наем страдать вместе с другим человеком. Такое второе страдание, наверное, не принесло бы другому блага. Со­переживая и сострадая, мы, тем не менее, не отождеств­ляемся с другим, которому нужна поддержка, а остаемся сами собой. Чужая боль переживается здесь по-иному, чем своя собственная. Поэтому милосердный человек не садится рядом со страдальцем, чтобы поплакать вместе с ним над его бедами, но активно ищет пути для действен­ной помощи, для того, чтобы прекратить или смягчить чужое страдание, он старается применить все средства, дабы спасти тело и душу другого. При этом милосерд­ный не ждет похвал и не рассчитывет на них. Карита­тивная любовь осуществляется естественно, по велению сердца, по принципу «не могу иначе». Тот, кто начинает кичиться своей добродетелью перед другими, хотя бы даже тайно гордиться ею, впадает в грех гордыни. Бескорыст­ная христианская любовь без предпочтений самоцельна и самоценна, она реализует избыток добра, живущий в душе человека, и оттого даруется.

Любовь-эрос противоположна жалостливой и снисхо­дительной христианской любви. Она глубоко избиратель-

210

Лекция 6

на, выделяет одного из немногих и требует от него соот­ветствия определенному идеалу. У Платона эрос — это не только сексуальная страсть, но и притяжение мира идей. Любовь-эрос жаждет, чтобы Любимый возносил, возвышал, был интересен, разнообразен, неповторим. Любовь-эрос предъявляет к избраннику высочайшие тре­бования и придирчиво следит: а таков ли ты, мой милый, каким явился передо мной впервые? Ну-ка, соответствуй! Старайся! Тянись! Показывай уровень и пилотаж!

Выражения «он должен» или «она должна» очень ха­рактерны для любви-эроса. «Он должен быть прекрас­ным возлюбленным, зарабатывать много денег, блистать В элитарных кругах, оказывать внимание жене и помогать ей...» Все как в песенке: «Чтоб не пил, не курил и цветы всегда дарил, чтоб все деньги отдавал, тещу мамой назы­вал, и к тому же чтобы он и красив был и умен!» То же самое относится к жене или возлюбленной: она должна хорошо зарабатывать, быть ослепительной красавицей, домовитой хозяйкой, отличной любовницей, а при этом тихой, кроткой и незлобивой... Ну где вы видали такой идеал во плоти?

Вот почему любовь-эрос может страшить и отпугивать. Она предъявляет порой непомерные требования, она стро­га, безжалостна и даже тиранична. Она запрашивает, тре­бует для себя, желает решить свои вопросы за счет друго­го, заполнить пустоты своей жизни чужими стараниями и достоинствами. Потому мы и вправе говорить о ней как об обладательном полюсе в отношениях. Здесь нет одного лишь чистого восхищения уникальными достоин­ствами другого, а есть жадное желание обратить их себе на пользу.

Именно поэтому любовь-эрос не в состоянии суще­ствовать без момента христианской любви. Обычная че­ловеческая любовь всегда включает в себя оба начала — избирательное, требовательное и снисходительное, жа­лостливое. Мы видим своего Любимого не только иде-

211

Влюбленность и любовь

альным «героем», не только успешным, сильным и весе­лым, но и слабым, подавленным, несовершенным ре­альным человеком, у которого есть свои проблемы и труд­ности. И мы принимаем его таким, потому что в любви естественно присутствует жалость, снисходительность, умение прощать, все то, что называют милосердием. Любимому, как бы он ни был совершенен и силен, часто нужна помощь, внимание, ласка и даже наше простое терпение. Без этого невозможно быть вместе, и если воз­любленные или супруги не умеют быть милосердны друг к другу, они как правило, скоро расстаются, скандально разбегаются, взаимно предъявляя обвинения во всех смер­тных грехах.

Милосердная каритативная любовь в индивидуальных любовных отношениях имеет еще один момент. Нельзя по-настоящему любить друг друга, если при этом отсут­ствует доброжелательное любовное отношение ко всем остальным. В таком случае это эгоизм вдвоем, а не лю­бовь. По сути своей он является конфронтацией со всей реальностью, которая мыслится как чужая и враждебная. Но люди в этом случае оказываются в зависимости друг от друга. Они не свободны, а связаны, как два заговор­щика, своим заговором против всех. Но ситуация взаим­ной несвободы тягостна и легко разрушима. Как только любой из подобной пары надоедает другому и перестает быть страстно любимым, он тотчас переходит в разряд частицы враждебной среды и вместо любви Принимает на себя весь удар неприязни и ненависти. Истинная лю­бовь всегда шире, чем любовь к данному, избранному человеку. Благожелательство к миру вообще как бы со­здает тот позитивный эмоциональный фон, на котором способно расцвести настоящее индивидуальное чувство.

Третий ракурс в рассмотрении бескорыстия и облада-тельности в любви прекрасно проанализирован в творче­стве Э. Фромма. В работе «Иметь или быть» он говорит о «любви в модусе быть» и «любви в модусе иметь».

212

Лекция 6

«Любовь в модусе иметь» — это, собственно, и есть любовь обладательная. Она предполагает отношение вла­дения другой личностью, т. е. рассмотрение ее по ана­логии с вещью. В нашей повседневной жизни мы редко задумываемся о том, сколь велик момент обладательнос-ти в привычных нам отношениях. Обладательность вы­ражается, во-первых, в доминировании над другой лич­ностью, во-вторых, в контроле над ее поведением, и в-третьих, в возможности эксплуатировать другого, исполь­зовать его как средство. Все эти черты широко присут­ствуют в том, что мы обычно именуем любовью, хотя подобная «любовь» резко отличается от тех благородных, великодушных и уважительных отношений, о которых мы уже говорили на предыдущих страницах.

Стремление безраздельно доминировать нередко счи­тается нормой поведения как со стороны властных муж­чин, так и со стороны амбициозных женщин. Один из мыслителей XX в. прямо высказался о том, что любовь — это долгая борьба во тьме за превосходство и первен­ство и лишь затем успокоение. Любовь в этом случае мыслится как самоутверждение за счет укрощения, по­давления и унижения другого. При этом полагается, что если мужчина действует прямой силой, то женщина при­бегает к хитрости и коварству. При подобной борьбе отношения становятся амбивалентны (двойственны), превращаются в любовь-ненависть, во взаимное страда­ние. Случается, что люди всю жизнь ведут бои местно­го значения, кто кого одолеет в схватке характеров, в борьбе сознаний. В семьях подобного рода к войне ча­сто подключаются дети, которые, в свою очередь, вы­растают с убеждением, что любовь — это не ласка, за­бота и уважение, а психологический бокс, где то одна, то другая сторона празднуют временную победу. Побе­да, конечно, пиррова, это любовный проигрыш для обо­их участников, а для детей вдвойне. Однако есть мно­жество людей, для которых «мирное счастье» кажется

213

Влюбленность и любовь

пресным, и они постоянно подсыпают в свою жизнь соли и перца.

Если вечный бой характерен для равно уверенных в себе и сильных натур, то при слабости характера одного из участников наступает торжество полной обладатель-ности. Например, муж к жене может относиться в пол­ном смысле слова как к предмету: авторучке, зубной щетке или домашним тапочкам. Он полностью контролирует ее жизнь, норовя знать мысли, а не только поступки, беспрепятственно пользуется ее телом, когда пожелает, запрещает ей встречаться с подругами и родственника­ми, а «на люди» выводит только под своим бдительным присмотром (например, вывозит на «мерседесе» для встре­чи с богатыми семьями, ведущими такой же образ жиз­ни). Обладательность лишает другого свободы и возмож­ности самостоятельных решений. Муж-обладатель не просит, а приказывает, не уговаривает, а бьет, не решает семейные вопросы, а наказывает за непослушание. Стра­дательной стороной чаще оказывается женщина, потому что она чаще бывает материально и организационно за­висима: не работает, сидит с малыми детьми. Впрочем, в современном мире и мужчины нередко попадают в близ­кую ситуацию, ибо состоятельная, решительная и воле­вая жена вполне способна превратить своего супруга в подобие предмета.

Я не хотела бы, чтобы у вас создалось впечатление, будто «любовь в модусе иметь» характерна только для неравных браков. Отнюдь нет. Это довольно распро­страненный тип отношения к любимому человеку, кото­рый присутствует даже в очень интеллигентных и куль­турных семьях. Например, ревность, особенно в ярких своих проявлениях, — типичный признак обладательно-сти. Ревнуя, мы относимся к Любимому как к своей соб­ственности, как к желанной игрушке, которую можно спрятать в шкаф и никому не показывать: «Как это он посмел посмотреть на кого-то постороннего?» Ревность

214

Лекция 6

— это желание лишить Любимого свободы, собственных предпочтений, даже возможности развиваться и расти, ибо ревнуют не только к людям, но и к делу. В своем крайнем выражении ревность чревата разрушительностью. Любимого готовы убить по принципу «так не доставайся ты никому». И здесь опять очевидно, что чужой внутрен­ ний мир не учитывается. Но ведь Любимый — не пред­ мет, который может «доставаться» или «не доставаться», он сам решает, с кем ему быть.

Стремление постоянно давить на другого, прямо и кос­венно навязывать свою волю, не считаться с его мнени­ем и желанием — тоже проявление обладательности. Не­редко люди становятся прямо-таки виртуозами психоло­гического шантажа и самоуничижения, и все лишь с од­ной целью — подчинить партнера собственному решению.

Наконец, третье проявление «любви в модусе иметь»

— эксплуатация, отношение к Любимому как к сред­ ству. Это может проявляться по-разному: от нежелания помогать в быту до использования способностей Люби­ мого в реализации некоей замысленной жизненной «стратагемы». Разумеется, в любви и в семье люди все­ гда работают друг для друга, но работа работе рознь. Эксплуатация присутствует тогда, когда с интересами человека, с его здоровьем, с его желаниями не счита­ ются. Например, муж хорошо зарабатывает, и жена когда лаской, когда таской понуждает его трудиться без отдыха, не обращая внимание на его переутомление, депрессию и недовольство жизнью. Она льстит, взыва­ ет к его жалости и к его самолюбию, находит самые раз­ ные приемы, чтобы деньги продолжали течь рекой. В сущности, она готова им пожертвовать, чтобы обеспе­ чить себе тот уровень комфорта, который она считает нужным. Самое интересное, что в такой довольно рас­ пространенной ситуации эксплуататор часто не осозна­ ет своего эгоистического корыстолюбия и субъективно уверен, что любит своего партнера.

215

Влюбленность и любовь

Увы, модус «иметь» все время указывает нам на ту реальность, в которой мы живем. Ну а что же такое «лю­бовь в модусе быть»?

Для Э. Фромма «любовь в модусе быть» означает сво­бодное самопроявление одной личности рядом со сво­бодным самопроявлением другой. Такая любовь не давит и не тиранит, она ценит и уважает индивидуальность Лю­бимого, заботится о ее развитии, в то же самое время не забывая себя, сохраняя солидную долю внутренней авто­номии, разумную дистанцию. Это любовь свободная и радостная, потому что она включает элемент игры и не забита в железные схемы. Она открыта для перемен. Тот, кто любит «в модусе быть», не пытается навсегда сохра­нить любовь такой же, какой она была в первые дни встре­чи. Любовь, как сама жизнь, течет и изменяется, на смену прежним чувствам приходят новые, но тоже добрые и открытые. Можно сказать, что такая любовь — постоян­ное сотворчество. Заботливость в ней не бывает обреме­нительной, ответственность за другого — тяжелой ношей. Конечно, такая любовь далека от жарких разрушитель­ных страстей, которые порой принимаются за любовь, но тем она и хороша. «Любовь в модусе быть» не претен­дует на владение другим, она дает ему дышать, разви­ваться, радоваться всему миру, «выполнять себя». Это любовь без ревности. В то же время сострадание, жа­лость, сочувствие присутствуют в ней в полной мере, так же как и помощь Любимому. И все лучшие черты бы­тийной любви тесно связаны с общей благожелатель­ностью к человечеству и людям.

« Где же это встречается такая идеальная любовь? — может спросить читатель, — и как она возможна, ведь люди не в состоянии порхать друг возле друга, просто кружась в потоке бытия! У них есть обязанности, проблемы, дети, общие задачи. Они должны сохранять семью и не могут позволить своим и чужим чувствам меняться абсолютно произвольно!» Я вполне соглашусь с этой тирадой. Если

216

Лекция 6

«любовь в модусе иметь» — вполне реальное отношение, то чисто бытийная любовь — скорее, идеал. Что касается реальной жизни, то в ней у разных людей доля облада-тельности и бытийности бывает разной, но обладатель-ность в какой-то мере присутствует всегда. Мало кто спо­собен совсем не ревновать и не страдать, если Любимый отворачивается от него и уходит к другим людям. Мало кто может совсем спокойно отнестись к росту автономии Любимого. Мы всегда хотим, чтобы тот, к кому поверну­то наше сердце, душевно и эмоционально зависел от нас. И тем не менее, «бытийность» в любви — это ее драгоцен­ная сердцевина, которая, собственно, и делает любовь любовью, а не корыстным и мелочным господством. Чем больше в любви доля «бытийности», тем краше и лучше любовь, тем больше она приносит душевного удовлетво­рения и помогает любящим в их жизни и развитии.