Отношение постмодернизма к традиции и инновациям.

Ос­мысляя отношение постмодернизма к традиции и инновациям, Керимов приходит к выводу: "В плане социальной прагматики П<остмодер-низм> может быть понят как выражение новой ситуации, в которой общество и культура пытаются обнаружить продуктивные связи тра­диции и инновации, сохранения и обновления социальных форм. Вре­мя, когда доминировала традиция, давно миновало. Но и эпоха до­минирования инновации, т. е. эпоха модернизма, подходит к концу.

63

Возникают мотивы открытия инновации внутри традиции, которая бы­ла бы формой воспроизведения социального опыта и включения тра­диции (точнее, разных традиций) в длящийся диалог (полилог) культур, социальных общностей, художественных, научных направлений, рели­гиозных движений" [203, с. 383].

Постмодернизм часто называют "всеядным": он вбирает в себя все, что есть в культуре. "Он дистанцируется от самой ситуации ли­нейной эволюции, когда всякое звено наращивается над предыдущим (или от периодического чередования определенного набора циклов, что тоже есть род линейности). Он переводит игру в иную систему координат, где возможны любые взаимосвязи, "обратные ходы". По большому счету, постмодерну просто нечего преодолевать" [244, с. 5]. Не отбрасывает он и того, чем высокая литература традиционно брезговала, над чем издевалась. Он не делает вид, будто культура человечества не включает в себя различных суррогатов, более или менее удачных подделок под литературу и искусство и т. п. Напротив, язык массовой культуры* и его разнообразные "сленги" вызывают у постмодернистов повышенный интерес. Ведь именно в XX в. произ­водство массовой культуры превратилось в целую индустрию, имею­щую огромный рынок сбыта. Кажется, что только вся совокупность эстетических ценностей, созданных за века человечеством, удержива­ет сегодня натиск примитивной, самодовольной, мобильной эрзац-культуры масс. Постмодернисты используют язык массовой культу­ры в качестве одного из означающих сложившейся культурной ситуации, рассчитывают на семиотическое его восприятие (какового и требуют постмодернистские тексты), посредством деконструкции объектов массовой культуры стремятся экстериоризировать либидо исторического процесса.

Поскольку постмодернисты от неосознанно скрытых цитации тех или иных дискурсов, культурных знаков и т. д. перешли к сознатель­ному, принципиально выделенному, открыто заявляющему о себе ци­тированию, утвердилось мнение о неоригинальности, вторичности этого направления в литературе и искусстве. Основания для такого вывода давали прежде всего многочисленные творения, появившиеся в изобилии в связи с модой на постмодернизм и представлявшие со­бой явления кича, имитировавшие постмодернистскую поэтику, отка­зываясь от глубокого смыслового наполнения произведений. "Однако подход постмодернизма по сути своей не равнозначен призыву к эк­лектическому цитированию и использованию легко заменяемых деко­раций. Напротив, требуется, чтобы отдельные единицы-слова не зву­чали подобно словесным обрывкам, но наглядно представляли логику и специфические возможности того или иного используемого языка. * См.: [279, 290, 390].

64

Только тогда выполняется постмодерный критерий много-язычия, в противном же случае мы получим неорганизованный хаос", — указы­вает Вельш [73, с. 121]. Важно deконструкцию довести до конца, воздвигнуть новое здание означающих, у которого непременно долж­но быть означаемое. Именно выполнение этого требования и цемен­тирует разбросанный, раздробленный, разноязычный постмодернист­ский текст*. И чем значительнее интересующие художника проблемы ("означаемое"), тем значительнее и глубже его создание.