2.1.3. Права журналистов

Представителям прессы было разрешено все, что не было запрещено российским законодательством. Вопреки сложившемуся стереотипу, что «закрытие» журнала или газеты связано с «силовым воздействием», региональная практика подтверждает: чаще всего выход изданий был приостановлен в связи с финансовыми, организационными (смена редактора, невостребованность тиража, недокомплектованность номеров материалом) и другими «рабочими» проблемами. Так, казанский журнал «Муравейник», публиковавший на своих страницах не только «способы разрешения многих «проклятых» вопросов»³⁷⁹, но и «Отчет центрального комитета Германской социал-демократической рабочей партии за 1904-1905 гг.»³⁸⁰, не имел взысканий и прекратил свое существование по объективным причинам³⁸¹.

Судьба общественно-политической и литературной газеты «Волжский Листок», возникшей в Казани в октябре 1904 г. и выходившей до октября 1909 г., на первый взгляд, демонстрирует признаки «гонимого» издания: имели место неоднократные перерывы в издании газеты. Но на время приостановки «Волжского Листка» с января 1906 г. по май 1907 г. по взаимной договоренности издателей³⁸² выходила в свет газета «Волжский Курьер», которая с окончанием перерыва в издании «Волжского Листка» прекратила свое существование. Подобного рода перерыв в выходе «Волжского Листка» имел место в конце 1908 г. - начале 1909 г. Последний номер за 1908 г. (№ 775) вышел в свет 17 сентября, а первый январский номер (№ 776) за 1909 г. начинался обращением от редакции: «Трехмесячный перерыв издания газеты тяжело отразился на редакции». Однако нет оснований в качестве причин приостановки издания усматривать административное или уголовное преследование³⁸³.

«Волжский Вестник», казанская газета с непростой судьбой, за свою долгую историю неоднократно «приостановилась» в том числе и «по усмотрению редакции»³⁸⁴.

В первом номере казанского «Курьера» сообщалось: «Журнал «Волжское Утро» временно приостановился изданием. Издательство имеет в виду переход на ежемесячный выпуск взамен еженедельного»³⁸⁵.

Журналисты осознавали: «Перо, готовое в передовой статье излить свою душу, поведать читателю свое «верую», удерживают те условия, в которые поставлена современная печать. Очень уж много Россия перевидала за последнее время газет, неизменно значившихся под номером первым да так и заканчивавших свое существование на первом «верую»³⁸⁶. Однако нередко издания демонстрировали провокационную «смелость», готовясь списать на «произвол властей» окончание существования своего воинствующего издания.

Так, в самом первом номере казанский «Метеор» поместил весьма примечательную «реплику»³⁸⁷, во втором номере - стихотворение, прогнозирующее роковые события в судьбе журнала³⁸⁸. Однако «Метеор» прекратил свое существование не по причине цензурных санкций.

Последний номер нижегородской «Поволжской Были» вышел в свет с сообщением от редакции: «Множество преград самого разнообразного характера тормозят развитие рабочей прессы… В самом ближайшем будущем мы снова возобновим издание нашей газеты»³⁸⁹.

Еженедельная газета «Голос Минина» не выходила с 20 марта по 3 апреля 1913 гг. - был пропущен один номер. Но в № 20 за 3 апреля сообщалось: «Государь Император в 25 день марта месяца Высочайше пожаловать соизволил редактора-издателя газеты «Голос Минина» нижегородского мещанина Гавриила Стрелкова Золотою Медалью на Аннинской ленте». Более продолжительным перерывом в издании «Голоса Минина» был интервал между № 29 и № 30 (с 5 июня по 19 июля). Однако редакция объяснила читателям причину задержки выхода газеты «случаем перехода типографии» от одного владельца другому. Техническими причинами («неожиданная ликвидация типографии, в которой газета печаталась») были объяснены и причины, по которым не вышли в свет два номера «Голоса Минина» (с 28 по 18 сентября 1913 г.).

Журналисты систематически не соблюдали тех требований законодательства о печати, которые на фоне важных нарушений самими цензорами понимались как частные «отступления», т.к. губернское цензурное ведомство не имело возможности осуществлять столь масштабный фронт работ, который во всех частностях предусматривался законодательством. То есть пренебрежение к соблюдению требований, предписанных отдельными, вполне корректными³⁹⁰, статьями «Устава о цензуре и печати» на практике не являлось поводом для замечаний цензора, т.к. возбуждение дел по нарушениям подобного рода отвлекало внимание инспектора от недопустимых нарушений закона посредством печатного слова.

Так, несмотря на четкость формулировки статьи 68 Устава («Не допускается замены цензурных исключений точками»), журналисты сообщением о том, что тот или иной материал «не напечатан по независящим от редакции обстоятельствам»³⁹¹, привлекали к себе еще большее читательское внимание. С двумя пустыми модулями и пометой «По независящим от редакции причинам статья эта устранена из настоящего номера» вышел в свет № 71 казанской «Крестьянской Газеты», а последний номер издания завершался сообщением: «По независящим от редакции причинам в настоящий номер не могли быть помещены статья С. Ельчанина «Новые заботы о крестьянском землеустройстве» и окончание статьи С. Маслова «О земельных порядках».

Формулировки пунктов раздела Устава «О суде в делах печати» для многих журналистов являлись прямой подсказкой в технологии нарушения закона: «Сочинитель призывается к суду во всех случаях, когда он не докажет, что публикация его сочинения произведена без его ведома и согласия»³⁹².

Нередко издатели региональной прессы использовали «фактор времени», необходимый для согласования решений местного и центрального цензурного ведомств. Так, 6 октября 1881 г. наблюдающий за казанскими типографиями и местной книжной торговлей князь Хованский писал губернатору о том, что издатели газеты «Казанский Биржевой Листок» [далее «КБЛ»] выпускают еженедельный листок объявлений с заглавием «Казанский Биржевой Листок. Дополнительный лист объявлений». В нем, кроме объявлений, помещаются разные корреспонденции, анекдоты и т.п. Казанский губернатор, в свою очередь, писал в ГУДП: «издатели прикрываются тем, что делают дополнительный листок как бы продолжением самой газеты». Ввиду такой недобросовестной уловки трудно, почти невозможно повести против издателей «Биржевого Листка» дело судебным порядком»³⁹³. ГУДП в своем ответе губернатору от 3 декабря отмечало необходимость предупреждения редактора и издателя «КБЛ», «что дальнейшее нарушение ими постановлений о печати может вызвать применение к газете соответствующей карательной меры». А тем временем «КБЛ» более двух месяцев выходил с «дополнительным листком».

Нередко журналисты помещали на страницах своих изданий информацию, заимствованную из прессы других регионов или из столичной периодики. В этих случаях они не были озабочены проверкой достоверности излагаемых фактов и ссылались на то, что клевета в осуществленной ими на данных условиях публикации не составляет их личной вины³⁹⁴. Так по всей России ходили «телеграммы» различных газет. Журналистам, поместившим «перепечатки», лишь в редких случаях не удавалось доказать свою невиновность³⁹⁵.

Журналисты часто пользовались правом апелляции к вышестоящей инстанции в стремлении отменить принятое по их делу решение. Этой инстанцией являлось не только ГУДП, но и Правительствующий Сенат³⁹⁶, и сам Император³⁹⁷.

Осенью 1904 г. казанским инспектором по делам печати были задержаны (не допущены к печати на страницах газеты «Волжский Листок») две заметки, посвященные Казанскому университету. Редактор-издатель газеты И.И. Степанов направил жалобу в ГУДП. В результате выяснения обстоятельств дела (служебной переписки казанского цензурного Комитета и ГУДП), И.И. Степанов 29 ноября 1904 г. получил из ГУДП ответ: «действия цензора признаны правильными ввиду исключительных обстоятельств, сопровождавших это задержание»³⁹⁸.

В случаях необоснованных действий инспектор по делам печати рисковал стать ответчиком в судебных тяжбах, т.к. издатели и редакторы региональных изданий были вооружены знанием статей законодательства, применяемых к прессе. Так, по итогам 1906 г., в проекте отчета цензурного Комитета от 14 февраля 1907 г. значилось: «Имею честь донести в ГУДП, что редактор-издатель газеты «Волжский Курьер» дворянин г. Плетнев предъявил гражданский иск к бывшему помощнику инспектора по делам печати коллежскому асессору Фролову о взыскании с него убытка в размере 399 р. 85 к. за наложение ареста на № 120, 122, 123, 124, 141 газеты «Волжский Курьер»³⁹⁹.

Инспектор по делам печати в губернии не был для журналистов фигурой «неприкасаемой». О губернских цензорах писали, как правило, корреспонденты из регионов, но предпочитали помещать эти материалы в столичной прессе. Иногда подобным статьям придавался «расширительный» смысл, т.к. в тексте не было указаний ни на место действия, ни на имя героя публикации⁴⁰⁰.

Стремлению законным путем искоренить служебные злоупотребления, допускаемые конкретными цензорами, провинциальные журналисты предпочитали иносказательные истории, вызывающие сочувствие обывателей: «В одном большом волжском городе, - писал известный нижегородский журналист Чешихин (Ветринский), - цензор, человек с высшим образованием, развивал нам такую оригинальную теорию. Вы протестуете, что я задерживаю статьи. Но по каждой задержанной корреспонденции мною проводится проверка верности ее, дознание, и если факты подтверждаются, мы делаем соответствующее распоряжение. Следовательно, цель корреспонденции уже достигнута, для чего же ее еще печатать?»⁴⁰¹.

Примечательно, что в случаях поименования цензора начальство инициировало выяснение обстоятельств, высвеченных в публикации. Так, столичная «Речь» на всю Россию ославила нового нижегородского цензора: «Вновь назначенный инспектором по делам печати в Н. Новгороде Г.Г. Данилов проявил себя не только в области своей непосредственной служебной деятельности, но и как «активный» работник в стане местной черной сотни. По приезде сюда он познакомился с членами жалких остатков местной черносотенной организации и вступил в сотрудники⁴⁰² черносотенной газеты «Минин». В газете, понятно, уже появились заметки во славу «энергичного» инспектора»⁴⁰³. ГУДП направило Данилову предложение «представить по существу означенной заметки необходимые объяснения»⁴⁰⁴. Он употребил «верное» средство - обратился к губернатору «с почтительнейшим ходатайством об официальной гласной проверке означенной выше заметки» с целью установления в ней «сплошной от начала до конца лжи и клеветы, дабы раз навсегда прекратить начавшуюся травлю со стороны светско-кадетской прессы»⁴⁰⁵.