1. Три руководства

Руководства по историческому методу вышли из моды, но в по­следние годы XIX в. они были популярны и влиятельны. Я возьму три из них, представляющие разные тенденции, и сравню их между собой в одном, но, думаю, важном пункте, а именно, в пункте отношения между историческими фактами и их интеллигибельной взаимозави­симостью, Zusammenhang.

В течение двадцати пяти лет Иоганн Густав Дройзен (1808-1884) непрестанно перерабатывал свои лекции «Энциклопедия и методо­логия истории». Он также написал «Очерк историки» («Grundrifi der Historik»), вышедший в свет в виде Manuscriptdruck [оттиска руко­писи] в 1858 и 1862, а в виде полноценного издания — в 1868, 1875 и 1882 гг. Интерес к наследию Дройзена сохраняется: так, издание, объединяющее лекции в версии 1882 г. и «Grundrifi» со всеми его ва­риантами, было в четвертый раз отпечатано в 1960 г⁴.

Дройзен разделяет работу историка на четыре части. Эвристика обнаруживает релевантный археологический материал, памятники, свидетельства. Критика оценивает их достоверность. Интерпретация высвечивает исторические реальности в полноте условий и процесса их возникновения. Наконец, презентация превращает повествование о прошлом в реальную силу, которая в настоящем воздействует на будущее⁵.

Так вот, это разделение у Дройзена отличается от разделения у его

⁴ J.G. Droysen, Historik. Vorlesungen iiber die Enzyklopadie und Methodologie der Geschichte, hrsg. von Rudolf Hiibner, Munchen, I960⁴.

⁵ Очеркпозиции Дройзена см. вработе: Р. Hiinermann, DerDurchbruchgeschicht- lichen Denkensim 19. Jahrhundert, Freiburg-Basel-Wien: Herder, 1967, SS. 111-128.

219

МЕТОД В ТЕОЛОГИИ

предшественников и современников в одном важном отношении: он ограничивает критику удостоверением надежности источников, они же распространяют ее на установление реальности исторических фактов. Дройзен воспринимал их позицию как проявление чистой инерции. Моделью исторической критики для них служила крити­ка текста, принятая у филологов. Но критика текста — одно дело, а историческая критика — другое. Критика текста удостоверяет объ­ективные факты, а именно, исходное состояние текста. Но историче­ские факты образуют не текст, а смысл текста: это сражения, советы, восстания. Они представляют собой сложные единства, результаты многообразных действий и взаимодействий индивидов. Они протя­женны в пространстве и во времени; их нельзя изолировать и рас­смотреть в некоем едином акте восприятия, но следует удерживать вместе, собирая многообразные отдельные события в целостное ин-терпретативное единство⁶.

Итак, с точки зрения Дройзена, историк вовсе не устанавлива­ет предварительно факты, чтобы затем найти им истолкование. На­против, факты и взаимосвязи образуют единый массив, бесшовную ткань. В совокупности они конституируют историческую реальность в полноте условий и процесса ее возникновения. Они открываются в ходе интерпретации, ведущейся под лозунгом: forschend verstehen — через разыскание приходить к пониманию. Разыскание ведется по четырем направлениям: во-первых, в направлении хода событий (например, военной кампании); во-вторых, в направлении условий, образующих контекст событий; в-третьих, в направлении характера участников событий; в-четвертых, в направлении идей и целей, ко­торые при этом осуществлялись⁷. Таким образом, историческая ин­терпретация движется к исторической реальности, схватывая ряд со­бытий сначала в их внутренних взаимосвязях, затем в их зависимости от ситуации, потом в свете характера, или психологии действующих лиц, и, наконец, как осуществление целей и идей. Только через это четверичное схватывание смысла и значения события оказываются раскрытыми в их собственной реальности.

Позиция Дройзена не стала главенствующей. В монументальном

⁶ Ibid., SS. 112 ff.

⁷ Ibid., SS. 118 ff.

22O

ИСТОРИЯ И ИСТОРИКИ

«Lehrbuch der historischen Methode und der Geschichtsphilosophie» [«Учеб­нике исторического метода и философии истории»] Эрнста Бернхай-ма можно различить сходное четверичное членение исторического труда; но здесь критика подразделяется на внешнюю и внутреннюю⁸. Внешняя критика определяет, являются ли единичные источники на­дежным историческим свидетельством⁹. Внутренняя критика долж­на удостоверить фактичность событий, засвидетельствованных не­сколькими источниками, взятыми вместе¹⁰. В результате могло бы сложиться впечатление, что сначала устанавливаются исторические факты, и лишь затем начинается работа по интерпретации, которую Бернхайм называет Auffassung [постижением] и определяет как обна­ружение взаимозависимостей {Zusammenhang) между событиями¹¹.

Тем не менее, остается фактом, что, хотя Бернхайм возлагал зада­чу установления событий на внутреннюю критику, он не считал это установление независимым от способа, каким историк схватывает взаимосвязи. Напротив, он прямо учил о том, что установление со­бытий и схватывание их взаимосвязей зависимы и неотделимы друг от друга. Более того, он добавлял, что без объективного схватывания взаимосвязей нельзя должным образом выверить источники, реле­вантные для тех или иных разысканий¹².

Еще дальше от позиций Дройзена стоит «.Introduction aux etudes historiques» [«Введение в исторические исследования»], написанное Ш. Ланглуа и Ш. Сеньобосом и опубликованное в Париже в 1898 г¹³. Это руководство разделяется на три части. Книга первая посвящена предварительным штудиям, книга вторая — аналитическим операци­ям, книга третья — операциям синтетическим. Аналитические опе­рации разделяются на внешнюю и внутреннюю критику. На основе

⁸ Е. Bernheim, Lehrbuch der historischen Methode, Miinchen, 1905, S. 294.

⁹ Ibid., S. 300.

¹⁰ Ibid., S. 429.

¹¹ Ibid., S. 522. ^и Ibid., S.701.

¹³ Я привожу ссылки по английскому переводу, выполненному G.C. Berry (New York: Henry Holt, 1925). [Русский перевод: 111.-В. Ланглуа, Ш. Сеньобос, Введение в изучение истории, пер. А. Серебряковой; Государственная публичная историческая библиотека России. 2-е изд. / под ред. и со вступительной статьей К). И. Семенова. М., 2004. — Прим. пер.].

221

МЕТОД В ТЕОЛОГИИ

внешней критики подготавливаются критические издания текстов, устанавливаются их авторы, классифицируются исторические ис­точники. Внутренняя критика осуществляется по аналогии с общей психологией и восстанавливает последовательность ментальных со­стояний автора документа. Она определяет: 1) чтб он имел в виду; 2) верил ли тому, о чем говорит; 3) оправдано ли его верование.

Благодаря этому последнему шагу документ, как считалось, по­лучает статус, близкий статусу данных в «объективных» науках. Поэтому он становится эквивалентом наблюдения и должен ис­пользоваться тем же способом, каким используются наблюдения у естествоиспытателей¹⁴. Но в естественных науках факты считаются надежными, только если они не просто получены в единичном на­блюдении, но подтверждены несколькими независимыми наблюда­телями. История, с ее несовершенными источниками информации, не только не освобождается от этого принципиального требования, но должна тем строже ему подчиняться. Отсюда следует, что истори­ческие факты, чтобы быть удостоверенными, нуждаются в независи­мых и взаимно поддерживающих свидетельствах¹⁵.

Внутренние следствия этого анализа не были упущены из вида. В самом деле, в нем факты были изъяты из их исходного контекста, изолированы их друг от друга и, можно сказать, разобраны на мель­чайшие составные части'⁶. Соответственно, аналитические опера­ции в книге второй нужно было дополнить синтетическими опера­циями в книге третьей. Они были описаны под такими рубриками, как классификация, вопрос и ответ, аналогия, группировка, вывод, выработка общей формулы. Но каждый из этих пунктов рисковал подвергнуться множественным искажениям, против которых непре­станно высказывались предостережения. Ловушек и вправду было так много, что позднее сам Ш. Ланглуа уже не писал историю, а до­вольствовался воспроизведением избранных документов¹⁷.

Итак, у Ланглуа и Сеньобоса появляется ясно проведенное раз­личение и разделение между установлением исторических фактов и

ИСТОРИЯ И ИСТОРИКИ

установлением их взаимосвязей. Можно было бы подумать, что это различение и разделение опирается на понятия естествознания, по­пулярные в позитивистских и эмпиристских кругах в XIX в¹⁸. Но в тех же самых кругах находились и те, кто задавал дальнейшие вопросы. Зачем что-то добавлять к фактам? Разве любое добавление, не оче­видное для всех и каждого, не является субъективным? Почему не предоставить фактам говорить самим за себя?