Глава 1

ЕСТЕСТВЕННО ЛИ, ЧТОБЫ ОДНИ ЛЮДИ

МОГЛИ ОБЛАДАТЬ ПРАВОМ ОГРАНИЧИВАТЬ

СВОБОДУ ВЫСКАЗЫВАНИЯ МНЕНИИ ДРУГИХ ЛЮДЕЙ

Под выражением <высказывание мнений> я подразумеваю действия людей, при помощи которых они делятся своими мыслями о тех или иных положениях с другими людьми. В данном труде речь идет не о романах, не о пасквилях и не о прочих сочинениях подобного рода. Я хочу выяснить, можно ли законным образом препятствовать такому разумному существу, как человек, высказывать и сообщать другим людям либо в письменной форме, либо по-иному то, что он думает по поводу тех или иных утверждений, какого бы свойства они ни были.

Доказано, что человек и в силу своей собственной природы, и вследствие божественной воли обязан способствовать всеобщему благу и должен добиваться своего собственного счастья постольку, поскольку это не мешает счастью его ближних в частности и счастью всего общества в целом.

Отсюда следует, что, если отвлечься от всякой власти вообще и от обязательного повиновения государю, или, скажем иначе, если рассматривать людей относительно тех действий, которые никак не определены государем, - отсюда, повторяю, следует, что человеку не может быть позволено высказывать мнения, вредящие обществу, ибо свобода человека изначально ограничена тем, что

==328

способно причинять вред. С самого начала понятно, что я вовсе не стремлюсь превзойти здесь ложные умозаключения Гоббса и многих других, которые считают все добродетели химерами; я хочу рассмотреть этот- вопрос, опираясь на самые чистые принципы, на самые разумные основы естественного права.

Легко сказать, что человек должен сообразовывать свое счастье со счастьем общества, что он не должен стремиться к такому счастью, которое влечет за собою самое большое несчастье либо для него самого, либо для его ближнего, либо для общества, членом которого он является, либо, наконец, для всего рода человеческого в целом. Легко сказать и доказать, что свобода человека благодаря особому свойству Вселенной и ее создателя ограничена всем тем, что вредно для общества. Но как определить, что вредно для общества? Как мы можем обнаружить, что способствует развитию общественного блага, а что наносит ему ущерб? Какими путями можем мы прийти к этому, столь необходимому, знанию, для того чтобы сообразовывать с ним свои желания и поступки? Может быть, существо, создавшее нас, одновременно создало и тех людей, которые сообщают нам это знание всякий раз, когда мы должны смирять свою волю? Ведь наша жизнь - это бесконечно изменяющееся состояние, зависящее только от нашей воли и от того, что побуждает ее склоняться то в одну, то в другую сторону. Нет, создатель вовсе этого не хотел. Он наделил нас разумом, благодаря которому мы сами можем судить о том, что нам подобает, а что - нет; что может повредить нашему ближнему, а что - пойти ему на пользу; что может способствовать благоденствию Вселенной, а что - нанести ей ущерб.

Бог хочет всеобщего благоденствия, он хочет, чтобы наш разум руководил нами в поисках того, что способно привести нас к этой цели. Однако, поскольку это - общий долг всех людей, все будут призваны (и получат соответственно на это право) всячески содействовать всеобщему благоденствию; отсюда со всей очевидностью следует, что высказывание мнений по этому поводу не может быть ограничено, ибо мнения одних людей служат основанием для мнений других. Следовательно, я, будучи разумным существом, имею право исследовать, может ли причинить вред обществу свободное высказывание людьми своих мнений, - это право опирается на мой долг. Пусть крикуны не придираются к моей работе.

==329

Больше того, в соответствии с принципами доброй морали каждый человек должен следовать своему собственному убеждению и даже ошибочным побуждениям своей совести, как это прекрасно заметил г-н Барбейрак *.

Отсюда следует, что свобода высказывания мнений изначально ограничена не тем, что вредно для общества, а тем, что люди считают таковым. Таким образом, человек имеет право высказывать те мнения, которые он считает невредными, и не имеет этого права в противном случае. Итак, решающим в этом вопросе является убеждение человека, высказывающего свои мнения.

Отсюда со всей очевидностью следует, что одни люди не могут обладать правом стеснять или ограничивать свободу высказывания мнений других людей, если только они не убеждены в том, что эти последние действуют вопреки побуждениям своей совести. Но если сами люди не признаются в этом, откуда же может возникнуть подобная убежденность? Явно ниоткуда. К тому же в этом случае не имеет значения, действительно ли вредны мнения людей, ибо их делает виновными само намерение вредить, а не их мнения, как таковые. Данная нравственная проблема (равно как и другие проблемы морали) будет решаться следующим образом: людям можно противодействовать лишь постольку, поскольку их можно уличить в хитрости, злом умысле и т.п.; скажем иначе: нельзя запретить людям высказывать те или иные мнения, можно лишь помешать лицам, уличенным в том, что их мнения вредны для общества, распространять их в дальнейшем.

Обязанности, которые имеет каждый человек, и его права, вытекающие из этих обязанностей, свидетельствуют о том, что свобода высказывания мнений не может быть ограничена. Но для того чтобы показать всю очевидность этой истины и убедить наших противников в правильности данного предположения, добавим к уже имеющимся доказательствам некоторые другие, не менее бесспорные и значительные.

Поскольку свобода высказывания мнений ограничивается вследствие установленного в природе по воле

----------------------------------------------------------------------------------

* Пуф{ендорф}. Долг человека и гражданина, кн. 1, гл. 1, § 5, с. 1. Эту же истину можно вывести непосредственно из природы разума, ибо господь хотел, чтобы разум руководил нами и определял наше поведение, иначе говоря, он хотел, чтобы мы делали то, что считаем соответствующим его воле.

==330

создателя порядка вещей лишь тем, что считается вредным для общества, то, очевидно, прежде чем помешать человеку высказать какое-либо мнение, необходимо доказать, что оно действительно таково, каким его провозглашают, ибо для того, чтобы воспользоваться правом помешать другим высказывать какое-нибудь мнение, надо быть убежденным, что мнение это вредоносно. Чтобы быть в этом убежденным, надо усвоить это убеждение. Для этого необходимо, чтобы вредоносность данного мнения была доказана, без чего убежденность лишена оснований и не заслуживает названия убежденности. А без обоснованной убежденности нет никакого законного права.

Следовательно, чтобы можно было иметь право препятствовать высказыванию какого-то мнения, необходимо, чтобы было доказано, что это мнение повредит обществу. Но из того, что любое доказательство может быть названо таковым лишь после опровержения всех выдвинутых против него возражений, следует, что свобода высказывания мнений никогда не должна ограничиваться в отношении мнений, высказываемых об этих доказательствах, или о том, что полезно для общества, как мы это уже доказали выше другим способом.

Таким образом, чтобы не допускать высказывания известных мнений, необходимо быть глубоко убежденным во вредоносности этих мнений, необходимо, чтобы эта убежденность была обоснована и чтобы людям была предоставлена полная свобода исследования этой убежденности. И тогда заставить принять свое убеждение сможет не тот, кто сильнее, поскольку в деле суждения и операциях ума правота вовсе не обязательно на стороне физически более мощного или на стороне более многочисленных армий. И наиболее слабые наравне с самыми сильными могли бы пользоваться правом лишать своих противников возможности высказать свое мнение. Множество примеров этому дают различные страны, составляющие политическую карту нашей планеты. Магометане пользуются теми же правами в отношении христиан, что и христиане в отношении магометан: и те и другие вынуждены следовать побуждениям своего заблудшего сознания.

Итак, раз упомянутое право зависит только от превосходства в силах, которое ни к чему не приводит, по мнению лучших моралистов, значит, просто-напросто ни те, ни другие не могут иметь права препятствовать человеку высказывать свои мнения.

==331

А вот еще один аргумент. Если благо общества требует поисков и обнаружения истины, значит, все люди не только имеют право искать истину, но и обязаны это делать применительно к тем обстоятельствам, в которых они находятся. А кто будет отрицать, что благо общества требует поисков и обнаружения истины?

Все люди имеют право и обязаны принимать участие в поисках истины; но невозможно искать истину, не зная мнений, противоположных нашим, поэтому совершенно очевидно, что нельзя лишать нас средств, позволяющих узнать мнения других, нельзя поэтому лишать их свободы высказывания мнений. Поскольку эта обязанность взаимна, данное рассуждение доказывает, что каждому человеку следует предоставить свободу высказать свое мнение не только потому, что он имеет право его высказать, но и потому, что мы обязаны его знать. Посмотрим, к каким выводам приводят наши доказательства и не станут ли они еще более убедительными, если будут основаны на менее схоластических рассуждениях. Разнообразие всегда хорошо, особенно в такой сухой работе, как эта.

Наши доказательства основаны на существовании высшего существа и на моральных принципах, вытекающих отсюда. Поэтому они очевидны лишь для тех, кто допускает это существование; то же самое относится ко всем прочим доказательствам, касающимся обязанностей, возложенных на человека.

Поскольку лишь в силу этих принципов свобода высказывания мнений изначально ограничена всем тем, что способно причинить вред, то следовало бы узнать, применимо ли подобное ограничение также к людям, отрицающим существование высшего существа и считающим все добродетели химерами. Не будем по примеру стольких предателей выступать против этих людей, а удовлетворимся тем, что пожалеем их, воздав им должное.

Отрицать существование высшего существа и признавать долг человека - значит противоречить самому себе. Не признавать долга и, однако, стремиться к ограничению свободы - также значит противоречить самому себе. Отсюда следует, что атеист может требовать для себя полной свободы высказывания мнений и должен будет предоставить ее также и другим людям. Таким образом, весь вопрос в том, чтобы выяснить, может ли не атеист настаивать на ограничении свободы атеиста. Будем

==332

рассуждать, основываясь на принципах не атеистов, т.е. людей, принимающих все то лучшее, что есть в морали.

Поскольку люди обязаны следовать побуждениям своей совести и действовать в соответствии со своей убежденностью в полезности или не полезности чего-либо для общества, необходимо, чтобы атеист высказал свое мнение, как только он поймет, что оно может принести какую-то пользу; следовательно, другие люди не имеют никакого права ограничивать в этом случае его свободу - это совсем простое доказательство.

Отсюда следует, что ограничивать свободу атеиста, когда он хочет высказать свое мнение, - значит нанести ему явное оскорбление. Все наши доказательства с такой очевидностью следуют из того лучшего, что возникло на основе естественного права, что просто удивительно, как люди могут заблуждаться до такой степени и не признавать столь явной и простой истины. Причем даже умные люди настолько позволяют себе увлечься своими страстями, что готовы безжалостно разорвать на куски не только сочинения некоторых авторов, но и их самих. Присоединим к этому другие рассуждения.

Я доказываю, что все люди изначально призваны содействовать всеобщему благу, но этот долг человека вытекает как следствие из существования высшего существа. Тот, кто отрицает его существование, отрицает тем самым и этот долг. Кто прав? Он или я? Мы оба претендуем на правоту, но, поскольку насильно убедить никого нельзя, то до тех пор, пока существование высшего существа может быть поставлено под сомнение, мы не можем претендовать на какое-либо превосходство; совершенно очевидно также, что мы не имеем никакого права требовать, чтобы атеист молчал, а мы продолжали рассуждать. Кроме того, вовсе не доказано, что он ошибается больше, чем я, ибо он может быть столь же последовательным в своих рассуждениях, как и я; помимо всего прочего он может видеть какую-то связь либо какое-то противоречие там, где мы их не замечаем вовсе; итак, повторяю, совершенно ясно, что атеист, точно так же как любой другой человек, может претендовать на превосходство в данном вопросе. Кто осудит человека, который не видит никакой необходимой связи между теоремами Евклида или Архимеда? И как можно требовать, чтобы он согласился с ними, раз он не видит этой связи? Как можно быть уверенным, что атеист заметил ту связь, которая нам бросается в

==333

глаза, и на каком основании мы его порицаем? Разве вы никогда не встречали таких аргументов в пользу существования бога, которые считались какое-то время очевидными, затем были найдены слабыми и неубедительными? В качестве примера я приведу тот аргумент, который называют априорным и который первым выдвинул Декарт ¹. Разве не была доказана его слабость? И, несмотря на поддержку его Лейбницем, разве не был он снова опровергнут, так что одни уверены в его силе, а другие - в его слабости? И разве многие благомыслящие метафизики не признают, что существование бога - это лишь очень большая вероятность? Представим себе на какое-то время, что существование бога нам кажется таким же очевидным, как самая простая теорема Евклида (признаюсь, оно мне кажется таковым); следует ли отсюда, что и другому человеку оно должно казаться столь же очевидным? Конечно, нет. Ведь люди, которые не в состоянии понять хитроумные аргументы, выдвигаемые по данному вопросу, не могут, что бы там ни говорили, быть полностью убежденными в этом. Если бы можно было увидеть и внимательно рассмотреть убежденность людей, разве мало мы бы нашли неустойчивых убеждений? Однако, поскольку очевидность какого-либо утверждения может казаться людям большей или меньшей в зависимости от обстоятельств, в которых они находятся, мы не можем требовать, чтобы другой человек был согласен с утверждением, каким бы очевидным оно нам ни казалось, если у нас нет уверенности, что ему оно кажется столь же очевидным, как и нам, и что это та же самая очевидность, которая заставляет нас согласиться с данным утверждением. Но как убедиться, что другой человек признает это утверждение столь же очевидным, как и мы?

Если очевидность утверждения бросается в глаза с первого взгляда, то человека, не понимающего этого, самое большее можно обвинить в глупости и пожалеть. Люди, допускающие существование высшего существа, а следовательно, и моральные принципы, вытекающие отсюда, призваны, в силу этих принципов, уважать тех людей, которые соглашаются лишь с тем, что кажется им очевидным, и не только не должны всячески поносить их, а обязаны изыскивать все возможности, чтобы завоевать их ум и убедить их в истине, которую они считают чрезвычайно важной. Исходя из этих же принципов, можно доказать, что никогда нельзя осуждать другого человека за то, что

==334

он высказывает мнение, которое может, как ему кажется, уничтожить очевидность данного утверждения.

А теперь изменим немного тактику и представим себе, используя предыдущий аргумент, что речь идет не об атеисте, а о другом человеке, который признает существование бога, но не видит связи между существованием бога и моральными принципами, вытекающими отсюда. Какой бы очевидной ни казалась нам эта связь, какой бы очевидной она ни была на самом деле, несомненно, однако, что до тех пор, пока ей можно противопоставить рассуждения, способные, по мнению некоторых людей, доказать ее отсутствие и представляющиеся им не менее бесспорными, чем нам наши рассуждения, несомненно, повторяю, что наш долг - выслушать все доводы этих людей для того, чтобы мы могли судить, насколько очевидны их аргументы; если же мы пренебрежем своим долгом, то виновато в этом будет только наше высокомерие, которое помешает нам разобраться во всем, как полагается разумному существу. Я уверен, что сумма углов треугольника равна двум прямым углам. Каким бы очевидным ни казалось мне это положение, если бы кто-нибудь стал утверждать, что у него есть аргументы, способные опровергнуть его, то, говоря по совести, мог бы я считать себя полностью убежденным в его очевидности до тех пор, пока не буду уверен в ложности этих аргументов? ² Отсюда следует, что нельзя кичиться своей убежденностью в наиболее важных истинах, пока атеистам, вольнодумцам и прочим людям подобного рода не разрешается взяться за перо; отсюда следует, что даже народу не остается ничего другого, как сомневаться, пока он видит подобные ограничения. И напротив, несомненно можно гордиться тем, что здравый смысл и истина на нашей стороне, если этим людям с самого начала предоставить в этом отношении полную свободу. Слабость их аргументов еще больше подчеркнет силу наших и сделает их столь же бесспорными, сколь непоколебимыми. А благодаря тому, что мы почувствуем свое превосходство, разоблачив слабость противника, народ будет более надежным, более уверенным в догмах, которым его учат, и станет относиться к ним с большим доверием.

Могу ли я одержать верх над своим противником (вернемся снова к этому вопросу) только потому, что мои рассуждения кажутся мне более очевидными, чем его; достаточное ли это основание считать, что он не прав и обязан

==335

следовать моим убеждениям? Какой безумец станет утверждать это? Не имеет ли атеист в отношении меня тех же прав, на которые я претендую в отношении него? В философии следует быть искренним и ничего не скрывать. Этот довод настолько силен, что даже теологи-протестанты пользуются им, доказывая теологам римской церкви, что человек не может быть убежден в своем праве принуждать к чему-либо сознание другого человека.

Помимо других вопросов, затронутых в естественном праве, там встречается вопрос о том, разрешается ли мужчине иметь несколько жен. Там спрашивается, естественно ли позволить полигамию? Я считаю, что нет.

Итак, предположим, что для меня мои возражения против полигамии очевидны (признаюсь, по-моему, они действительно таковы), а доказательства моих противников смешны, - могу ли я претендовать на право подчинить их мнение своему и ограничить таким образом их свободу? Конечно, нет. Мой противник точно так же может претендовать на это право в отношении меня, поскольку ему мои доказательства могут казаться смешными, а его собственные - весьма обоснованными и очевидными. Это не легкомысленное предположение. Мы с одним из моих друзей оказались в подобной ситуации.

Доводы, приведенные нами в защиту существования высшего существа, сохранят здесь все свою силу, точно так же как и применительно к другим вопросам, которые могут возникнуть в данной работе.

Итак, сделаем вывод: изначально (и в государствах, где свобода высказывания мнений не ограничена монархом) одни люди не могут требовать ограничения свободы других, необходима полная свобода высказывания.