§ 6. Различия в очевидности. Философское требование аподиктической и самой по себе первой очевидности

Однако здесь, в этом важнейшем начальном пун­кте, необходимы более глубокие размышления. Сло­ва об абсолютной надежности, или, что то же са­мое, абсолютной несомненности, нуждаются в пояснении. Они привлекают наше внимание к тому обстоятельству, что в идеально требуемом совершен­стве очевидности при более точном истолковании обнаруживаются различия. На нынешней вводной ступени философского размышления мы имеем без­брежную бесконечность донаучных опытов, очевидностей — более или менее совершенных. Несовер­шенство означает при этом, как правило, неполноту, односторонность, относительную неясность, неот­четливость данности самих вещей или связанных с ним обстоятельств, означает, таким образом, обре­мененность опыта компонентами ненаполнен­ных полаганий, предшествующих и сопутствующих.

Совершенствование осуществляется тогда как син­тетическое продвижение согласованных между со­бой опытов, в ходе которого эти сопутствующие полагания достигают действительного наполняющего их опыта. Совершенству же соответствовала бы идея адекватной очевидности, причем вопрос о том, не относится ли она принципиальным образом к области бесконечного, мог бы оставаться открытым.

Хотя эта идея постоянно руководит намерения­ми ученого, все же (как мы убедились посредством погружения в них) для него более высоким достоин­ством обладает очевидность, совершенство которой иного рода, — это совершенство аподиктичности; иногда им бывают отмечены и неадекватные очевидности. Речь идет об абсолютной несомненно­сти в совершенно определенном и особом смысле, о несомненности которой ученый требует от всех принципов, и верховная ценность которой заявляет о себе в его стремлении вторично и на более высо­ком уровне, обращаясь к принципам, проводить сами по себе уже очевидные обоснования и таким обра­зом придавать им высшее достоинство аподиктичности. Основные черты последней можно охарактери­зовать следующим образом.

Любая очевидность есть схватывание самого су­щего или так-сущего в модусе «оно само» при пол­ной достоверности его бытия, исключающей, таким образом, всякое сомнение. Но этим еще не исключа­ется возможность того, что очевидное станет сомни­тельным позднее, что бытие окажется видимостью, — и чувственный опыт поставляет нам такие примеры. Эта открытая возможность утраты несомненности или возможность небытия вопреки очевидности всегда может быть заранее познана посредством критической рефлексии над тем, насколько успеш­но работает эта очевидность. Аподиктическая же очевидность обладает той замечательной особенно­стью, что она не только вообще удостоверяет бытиеочевидных в ней вещей или связанных с ними об­стоятельств, но одновременно посредством крити­ческой рефлексии раскрывается как простая немыслимость их небытия; что она, таким образом, заранее исключает, как беспредметное, любое со­мнение, какое только может возникнуть. При этом очевидность такой критической рефлексии, как и очевидность упомянутой немыслимости небытия вещей, предлежащих с очевидной достоверностью, обладает достоинством аподиктичности, и так об­стоит дело с любой критической рефлексией более высокой ступени.

Вспомним теперь о картезианском принципе аб­солютной несомненности, согласно которому лю­бое мыслимое сомнение, даже если оно de facto, не имеет под собой никакой почвы, должно быть ис­ключено, как о принципе построения подлинной науки. Если в ходе наших размышлений он приобрел более ясную форму, то спрашивается, может ли он — и каким образом — привести нас теперь к действи­тельному началу. В соответствии со сказанным преж­де, первый определенный вопрос начинающей с на­чала философии формулируется, как вопрос о том, сможем ли мы найти для себя такие очевидности, которые, как теперь следует сказать, аподиктически приводят к усмотрению того, что они, как сами по себе первые, предшествуют всем другим мыслимым очевидностям, и в отношении которых может быть одновременно усмотрена их собственная аподиктичность; если они окажутся неадекватными, они должны, по крайней мере, обладать познаваемым аподиктическим содержанием, бытийным содержа­нием, которое в силу этой аподиктичности гаранти­ровано раз и навсегда, то есть с абсолютной надеж­ностью. Вопрос о том, можно ли, и каким образом, продолжить в дальнейшем аподиктически выверен­ное построение философии, останется пока без от­вета как сига posterior.