§ 46. Собственная сфера как сфера актуальностей и потенциальностей потока переживаний.

До сих пор мы лишь косвенным образом характе­ризовали фундаментальное понятие «моего соб­ственного» как «не-другого» по отношению ко мне,которое, в свою очередь, было основано на понятии «другого», и следовательно, предполагало последнее. Но для прояснения смысла «собственного» важно разработать теперь и его положительную характери­стику, т. е. положительно охарактеризовать ego в моей собственной сфере. Эта характеристика была только намечена в последних строках предыдущего параграфа. Начнем с чего-нибудь более общего. Если в опыте перед нами предстает некий конкретный предмет, и, чтобы схватить его, мы обращаем на него наше внимание, то в этом простом схватывании он усваивается в моей собственной сфере как всего лишь неопределенный предмет эмпирического созерца­ния. Он становится определенным и определяется далее, если наш опыт продолжается как определяю­щий и, прежде всего, как из себя самого истолковы­вающий сам этот предмет, т. е. как чистая эксплика­ция. В своем артикулированном синтетическом продвижении, на основе предмета, данного как тож­дественный самому себе в непрерывном, наглядном синтезе отождествления, эта экспликация развертыва­ет в цепи отдельных созерцаний свойственные само­му этому предмету внутренние определения. После­дние изначально возникают как такие определения, в которых он, тождественный себе самому, есть то, что он есть, и притом есть в себе самом, сам по себе, и в ко­торых его тождественное бытие истолковывается в его отдельных собственных составляющих, в отноше­нии того, что он есть, в частности. Это собственно-сущностное содержание было уже в общих чертах и в плане горизонта предполагается заранее, а затем конституируется originaliter (как наделенное смыс­лом внутреннего, собственно-сущностного призна­ка, специфической части или свойства) только по­средством экспликации.

Применим сказанное к нашему случаю. Рефлек­сивно размышляя о себе, как трансцендентальном ego, в установке трансцендентальной редукции, я дандля себя как это ego в восприятии, и именно в схва­тывающем восприятии. Я также осознаю, что и преж­де, хотя и не будучи схвачен в восприятии, всегда уже существовал, заранее был дан себе, как предмет пер­воначального созерцания (в широком смысле этого слова). Однако в любом случае, я при этом обладаю открытым бесконечным горизонтом своих собствен­ных, еще не раскрытых: внутренних свойств. Мое соб­ственное содержание также раскрывается благода­ря экспликации и черпает свой изначальный смысл из ее результатов. Оно изначально открывается в опыте и в экспликации, когда мой взгляд направлен на меня самого, на мое данное в восприятии, и даже аподиктически данное «Я есмъ» и его постоянную тождественность с самим собой в едином непрерыв­ном синтезе изначального опытного самопознания. Все, что составляет собственную сущность этого тож­дества, характеризуется как его действительный или возможный экспликат, как направление, в котором я единственно развертываю свое собственное тожде­ственное бытие как то, чем оно, сохраняя свою тож­дественность, является в особенности, в себе самом. Здесь следует учитывать следующее: хотя я имею право говорить о своем самовосприятии, причем именно в отношении моего конкретного ego, это не означает, что я, как при истолковании некой вещи, данной в модусе зрительного восприятия, все время вращаюсь в круге собственных отдельных восприя­тий и потому имею дело только с эксгашкатами вос­приятия и не с какими другими. Ведь при экспликации бытийного горизонта моей собственной сущности я первым делом наталкиваюсь на мою имманентную временность и тем самым на мое бытие в форме от­крытой бесконечности потока переживаний и в фор­ме всех как-либо включенных в этот поток собствен­ных моих определений, к которым относится и моя экспликативная деятельность. Протекая в живом на­стоящем, она может в модусе восприятия как такового найти только то, что протекает в живом насто­ящем. Мое собственное прошлое раскрывается в ней наиболее изначальным из всех мыслимых способов: посредством воспоминаний. Хотя я, таким образом, постоянно дан самому себе originaltter и могу шаг за шагом эксплицировать то, что принадлежит к моей собственной сущности, эта экспликация в значитель­ной степени осуществляется в таких актах сознания, которые не являются восприятиями по отношению к соответствующим моментам, принадлежащих к моей собственной сущности. Только так мне может стать доступен поток моих переживаний, как поток, в котором я живу как тождественное Я; и доступен, прежде всего, в своих актуальностях, а затем и в потенциальностях, которые, очевидно, тоже принадле­жат моей собственной сущности. Все возможности, относящиеся к виду «Ямогу или мог бы пустить в ход те или иные ряды переживаний», в том числе, «могу посмотреть вперед или назад», «могу раскрыть гори­зонт моего временного бытия и проникнуть сквозь него», — все эти возможности, очевидно, в отношении собственной сущности принадлежат мне самому.

Во всяком случае, однако, истолкование изначаль­но, когда оно развертывает то, что познано в самом опыте, именно на почве оригинального опыта само­познания и создает ту его самоданность, которая при этом наиболее изначальна из всех мыслимых дан­ностей. На это истолкование распространяется апо­диктическая очевидность трансцендентального самовосприятия (аподиктическая очевидность «Я есмъ»), хотя и ограниченная в вышеуказанном отно­шении. В неограниченно аподиктической очевидно­сти самоистолкование выявляет только универсаль­ные структурные формы, в которых я существую как ego, т, е. существую в сущностнои универсальности и только в ней. Сюда относится (хотя и не он один) способ бытия в форме некой универсальной жизни вообще, в форме постоянного самоконституирования ее собственных переживаний как временных внутри некого универсального времени и т. д. К это­му универсальному аподиктическому априори, ко­торое обладает неопределенной всеобщностью, но, с другой стороны, и возможностью быть определен­ным, причастно, далее всякое истолкование единич­ных эгологических данных, например, в качестве определенной, хотя и несовершенной очевидности воспоминания о своем собственном прошлом. При­частность к аподиктичности обнаруживается в фор­мальном законе (который сам, в свою очередь, апо-диктичен): сколько видимости — столько и бытия, которое лишь скрыто, искажено видимостью и о ко­тором поэтому можно спрашивать, которое можно искать и найти, следуя неким заранее очерченным путем, — хотя и всего лишь в некотором приближе­нии к его полностью определенному содержанию. Само это содержание, как, по своему смыслу, нечто твердо идентифицируемое всякий раз и в отношении всех своих частей и моментов, есть некая идея, име­ющая априорную значимость.