§ 16. Отступление. Ego cogito — необходимое начало как трансцендентальной, так и «чисто психологической» рефлексии

Согласно вышеизложенному, во всеобщности сво­ей жизни трансцендентальное ego cogito отмечает открыто-бесконечное многообразие отдельных конкретных переживаний, раскрыть и дескриптив­но постичь которые в их меняющихся структурах составляет первую обширную область задач; с дру­гой стороны, то же самое относится к способам их связывания в единство самого конкретного ego. Последнее, разумеется, конкретно лишь в открыто-бес­конечной универсальности своей связно-единой интенциональной жизни и имплицитно содержа­щихся в ней как cogitata коррелятов, в свою очередь объединенных в целостные универсумы, в числе ко­торых и явленный мир как таковой. Конкретное ego само есть универсальная тема описания. Точнее го­воря, я, размышляющий феноменолог, ставлю перед собой универсальную задачу раскрытия самого себя как трансцендентального ego в его полной кон­кретности, т. е. со всеми заключенными в нем интен-циональными коррелятами. Как уже отмечалось, па­раллелью этому трансцендентальному раскрытию самого себя является раскрытие психологическое, а именно, раскрытие моего чисто психического бытия в моей душевной жизни, которая при этом естествен­ным образом воспринимается как составная часть моей психофизической реальности (с которой я имею дело, как одушевленное существо) и, тем самым, как составная часть мира, имеющего для меня естествен­ную значимость.

Очевидно, ни трансцендентально-дескриптивная эгология, ни чистая психология внутреннего (кото­рую необходимо развивать как фундаментальную пси­хологическую дисциплину), почерпнутая с помощью описания из внутреннего опыта (и, в действительнос­ти, лишь из него одного), не могут иметь никакого дру­гого начала, кроме ego cogito. Это замечание очень важ­но, если учесть неудачу всех предпринимавшихся в Новое время попыток установить различие между пси­хологическим и философским учением о сознании. Начинать с учения об ощущении, следуя до сих пор гос­подствующей повсюду традиции сенсуализма, — зна­чит закрывать себе доступ к обеим этим наукам. При этом жизнь сознания заранее, будто это само собой разумеется, истолковывается, как совокупность данных внешней и, в лучшем случае, также внутренней чувственности, а о том, чтобы они оказались связанны в то или иное определенное целое, предоставлено заботиться гештальт-качествам. Чтобы избавиться от атомизма, прилагается еще учение, согласно которо­му гештальты имеют в этих данных свое необходимое основание, и поэтому целое здесь всегда предшеству­ет своим частям. Но начинающееся с самого начала ра­дикальное дескриптивное учение о сознании не обна­руживает перед собой ни таких чувственных данных, ни целостных образований, — разве что в виде пред­рассудков. Начало есть чистый и, так сказать, еще по­груженный в немоту опыт, который теперь нужно еще заставить без искажений выразить в словах свой соб­ственный смысл. Но действительно первое высказыва­ние — это картезианское ego cogito, например: я воспри­нимаю — этот дом, я припоминаю — какое-то уличное происшествие и т.д.; и первым всеобщим моментом описания будет разделение cogito и cogitatum qua cogitatum. В каких же случаях и в каких различных зна­чениях на чувственные данные можно будет в дальней­шем указать, как на составные части целого, — станет известно в результате предстоящей работы по раскры­тию и описанию, от которой с вредом для себя полно­стью устранилось традиционное учение о сознании. Из-за отсутствия ясности в принципиальных вопросах метода им была утрачена вся бесконечная тематика описания cogitata qua cogttata, а также подлинный смысл и особые задачи, связанные с описанием самих cogitationes, как способов осознания.