Размышление III конститутивная проблематика. Истина и действительность

§23. Уточнение понятия трансцендентальной конституции с различением «разумного» и «неразумного»

Феноменологическая конституция до сих пор была для нас конституцией интенционального пред­мета вообще. Она во всей широте охватывала пробле­матику cogito-cogitatum. Теперь мы приступаем к структурной дифференциации этого соотношения и к выработке более точного понятия конституции. До сих пор было безразлично, шла ли речь о действи­тельно сущих или о не-сущих, возможных или невоз­можных предметах. Но это различие отнюдь не упус­кается из виду при воздержании от принятия решения о бытии или небытии мира (а затем и остальных за­ранее данных предметностей). Напротив, при разли­чении разумного и неразумного, понимаемых в ши­роком смысле как коррелятивные наименования бытия и небытия, оно становится универсальной те­мой феноменологии. Посредством έποχή мы осуще­ствляем редукцию к чистому полаганию (cogtto) и к полагаемому чисто как полагаемому. Последнему, — т. е. не самим предметам, а предметному смыслу, — приписываются предикаты бытия и небытия и их модальные разновидности; первому, — т. е. тому или иному полаганию, — предикаты истинности (правильности) и ложности, хотя и в наиболее широком смысле. Эти предикаты не даны как феноменологи­ческие данные непосредственно в содержащих полагание переживаниях и, соответственно, в полагае­мых предметах, как таковых, и все же они имеют свое феноменологическое начало. Многообразия синте­тически взаимосвязанных способов осознания каждого полагаемого предмета какой-либо катего­рии, феноменологическая типика которых доступ­на исследованию, включают также те синтезы, для которых в отношении некого исходного полагания типичен стиль подтверждения и, в частности, под­тверждения в силу очевидности, или же, напротив, стиль опровержения, в частности, также в силу оче­видности. При этом полагаемый в качестве корре­лята предмет с очевидностью характеризуется как сущий, или, соответственно, не-сущий (предмет, бы­тие которого опровергнуто, зачеркнуто). Такого рода синтезы представляют собой интенциональности более высокого уровня, в исключающей дизъюн­кции принадлежащие всем предметным смыслам как акты и корреляты «разума», по существу относящие­ся к трансцендентальному ego. Разумность не есть некая случайная фактическая способность, это имя следует дать не каким-либо возможным, слу­чайным фактам, но, скорее, универсальной сущностной форме структуры трансценденталь­ной субъективности вообще.

Разумность отсылает к возможностям подтверж­дения, а эти последние, в конце концов, — к дости­жению очевидности чего-либо и к обладанию чем-либо как очевидным.

Это нужно было бы обсудить уже в начале наших размышлений, когда мы еще только искали с наивно­стью новичков основные направления метода и, сле­довательно, не ступили еще на почву феноменологии. Теперь же это становится темой нашего феномено­логического исследования.

§ 24. Очевидность как самоданность предмета и ее разновидности

Очевидностью в самом широком смысле слова на­зывается всеобщий прафеномен интенциональной жизни; в противоположность другим способам осоз­нания, которые могут быть a priori пустыми, предпо­ложительными, непрямыми, неподлинными, это со­вершенно особый способ, при котором некая вещь, положение вещей, некая всеобщность, ценность и тд. выступают в явлении, в представлении, в данности сами по себе, в конечном модусе самой вещи, данной в этом непосредственном созерцании, originaliter. Для Я это означает: иметь о чем-либо не путанное, пустое, пред­положительное мнение, но пребывать при нем самом, созерцать, видеть, усматривать саму вещь. Опыт в обыч­ном смысле слова есть некая особая очевидность, и мы можем сказать, что очевидность вообще есть опыт в самом широком и все же существенно едином смысле. Хотя в отношении некоторых предметов очевидность бывает лишь случайным событием в жизни сознания, это все же говорит о том, что она как цель, к осуществ­лению которой стремится некая интенция, возможна для всякого полагаемого или уже некоторым образом положенного предмета и указывает, тем самым, на ос­новную черту интенциональной жизни вообще. Всякое сознание вообще либо само уже имеет харак­тер очевидности, т. е. и его интенциональный предмет дан в нем сам по себе, либо существенно тяготеет к пе­реводу в модусы данности самого предмета, т. е. к под­тверждающим синтезам, которые по своему существу относятся к сфере Я могу. Любое смутное сознание в установке трансцендентальной редукции может быть расспрошено о том, соответствует ли ему и насколько может ему соответствовать сохраняющий свою тожде­ственность полагаемый в модусе «он сам» предмет или, другими словами, как он, этот предполагаемый пред­мет, выглядел бы сам по себе, причем то, что раньшебыло лишь смутно антиципировано, получило бы бо­лее точное определение. В процессе подтверждения само оно может обратиться в свое отрицание; вместо самого полагаемого может появиться нечто другое, причем именно в модусе юно само», вследствие чего позитивность полагаемого разрушается, и оно, в свою очередь, обращается в ничто.

Небытие есть лишь одна из модальностей бытия во­обще, бытийной достоверности, которой по извест­ным причинам было отдано предпочтение в логике. Но очевидность в наиболее широком смысле представля­ет собой понятие, коррелятивное не только понятиям бытия и небытия. Его модусы меняются в коррелятив­ном соотношении с модальными разновидностями бытия вообще, такими, как возможное, вероятное, со­мнительное бытие, а также в соотношении с разновид­ностями, не относящимися к этому ряду, но берущими свое начало в духовной и волевой сфере, такими, на­пример, как ценностное и нравственно благое бытие.